– Добро пожаловать, мистрис Дженифер! – сказал лакей.
– Спасибо! – Она ласково сжала плечо слуги, но тот вежливо отступил на шаг. Девушка побежала на лужайку, окруженную кустами сирени, все еще влажными от утренней росы.
Она притянула к себе цветущие ветки, вдыхая их нежный аромат.
Ее горничная, покинувшая вагон куда более степенным образом, поспешила следом.
– Мистрис Дженифер! – воскликнула она. – Осторожнее! Вы промочите платье… – Горничная остановилась. – Ох, милая, да вы уже промокли!
– Как хорошо, что это тебя зовут Пруденс [Пруденс (англ.) – благоразумие, осмотрительность. (Здесь и далее примеч. пер.)], а не меня! – Рассмеявшись, девушка взглянула на мокрое платье и подбежала к горничной. – Прости свою ветреную птичку, пожалуйста, и тогда я постараюсь никогда не быть упрямой ослицей!
Пруденс в ответ лишь поджала губы.
Несмотря на одинаково строгие, чопорные черные платья с белой отделкой, молодая женщина и ее старшая костлявая подруга, казалось, принадлежали к разным расам. Дженифер была высокой, тонкой, как тростинка – но с пышной грудью, с быстрыми, энергичными движениями. Капюшон ее дорожного плаща упал на спину, открыв янтарного цвета косы. Большие зеленые глаза окружали густые ресницы, темные брови выгибались дугами; нос девушки был чуть вздернут, а полные мягкие губы контрастировали с четко очерченным подбородком и скулами.
– Я лишь ваша смиренная прислуга и компаньонка, – сказала Пруденс, склоняя голову, – и я давно служу сэру Мэлэчи и его супруге, которые ожидают, что я буду присматривать за вами должным образом. Моя обязанность – научить вас достойно вести себя.
– Я тебе весьма признательна, – сообщила Дженифер и торопливо добавила: – Теперь я действительно чувствую, что здесь – мой дом. Ты знаешь, как мне не хватало всего этого там, в Лондоне – и моря, и холмов… те долгие недели в Брэдфорде… – Она заторопилась, слова запрыгали, как горошины. – Эти годы, эта вечность среди пыли и копоти, дымного воздуха и грохочущих машин, и эти рабочие, шаркающие ногами, и невеселые дети со сморщенными личиками, стоящие у ткацких станков… и богатей, такие самодовольные…
– Поосторожнее, дитя, – перебила ее Пруденс. – Не говори ничего дурного о прогрессе.
– Извини. Я забыла. Да ведь и в Лидсе я видела то же самое. – Грустное выражение исчезло с лица Дженифер. Девушка повернулась так стремительно, что ее юбка обернулась вокруг ног, раскинула руки и воскликнула: – Здесь все так чудесно! Каждый лепесток светится, словно фонарик, паук ловит бриллианты в свою паутину, малиновка проносится, как метеор… – Она, пританцовывая, помчалась от кустов к деревьям, потом к цветочным клумбам, распевая на ходу:
Усталый век, И гневный век, Дождями исхлестан он. Но мрак уйдет, И солнце взойдет, Станет мир, как зеленый газон. Динь‑дон, динь‑дон, колокольчик звенит. Нас с подругой лес зеленый манит.
– Потише, мистрис! Это уж слишком большая вольность! – предостерегла ее Пруденс. Но Дженифер не слышала слов компаньонки.
Пчелки, деревья, Табор цыган – Все веселятся с нами. Птицы поют, Ручьи бегут, Мир они хором славят. Динь‑дон, динь‑дон, колокольчик звенит. Нас с подругой лес зеленый манит.
– Ей ведь всего семнадцать, – пояснила Пруденс, обращаясь к небу, и попыталась догнать девушку, не сбиваясь при этом на бег. – И старшие должны следить за тем, чтобы сатана не подсунул ей аппетитную приманку.
Ветерок принес Ароматы роз, В небе жаворонок парит. Позвольте ж девице Гулять без опаски, Ведь в мире любовь царит. Динь‑дон, динь‑дон…
Резкое пыхтение заглушило голос девушки.
Динь‑дон, динь‑дон…
Резкое пыхтение заглушило голос девушки. Дженифер умолкла и остановилась. Пруденс настигла ее. Вместе они уставились на сарай. Из его дверей вырвался и тут же растаял густой клуб дыма.
Рабочий в замасленной одежде вышел из дверей и распахнул их пошире. Из сарая, звякая и фыркая, выкатился локомотив.
Его черный паровой котел, почти десяти футов в длину, возвышался над огромными красными колесами. Из трубы валил дым, летели искры и пепел. Отчаянно звонил бронзовый колокольчик. На открытой платформе стояли четверо. Дженифер узнала сэра Мэлэчи Шелгрейва, машиниста и кочегара, бросавшего уголь в топку, – но четвертого человека она не знала: смуглого, необычайно высокого роста юношу, чей орлиный взгляд был сосредоточен на действиях машиниста; и еще Дженифер увидела сидящих на тендере паровоза четверых солдат. Локомотив тащил за собой дубовый вагон с высокой крышей. Сквозь свинцовые стекла можно было рассмотреть внутренность вагона, обставленного, как контора.
– Ох, дядя, ты собираешься на прогулку? – Дженифер снова пустилась бегом. – Можно и мне с тобой?
Шелгрейв похлопал машиниста по спине:
– Притормози‑ка.
Паровоз пыхнул дымом и остановился. Кочегар сел и провел рукой по лбу, оставив светлый след на закопченной коже. Руперт по‑прежнему смотрел на машиниста и задавал вопросы. Шелгрейв наклонился через поручни, окружавшие платформу.
– Привет, Дженифер, – сказал он. – Как дела в Брэдфорде?
– Просто ужасно, – ответила она. – Я так рада, что вернулась!
Шелгрейв погрозил ей пальцем.
– Ты не должна искать удовольствий, – назидательно произнес он. – Но ты должна на коленях благодарить Господа, победа которого дала тебе возможность вернуться сюда.
Руперт, услышав это, нахмурился и шагнул к Шелгрейву. Но тут он заметил девушку и поклонился.
– Ваше высочество, – сказал Шелгрейв, – позвольте представить вам мою племянницу и подопечную, высокочтимую Дженифер Элайн.
Дженифер залилась краской и присела в реверансе. Шелгрейв обратился к ней:
– Благодари за честь, ведь ты стоишь перед его высочеством Рупертом, племянником нашего короля, принцем Рейнским, герцогом…
Дженифер судорожно вздохнула и прижала ладонь к губам. Глаза ее стали огромными.
– Храни нас Господь, это Руперт! – взвизгнула Пруденс и упала без чувств.
Дженифер опустилась рядом с ней на колени.
– Она в обмороке, бедная старушка! – сказала девушка, положила седую голову к себе на колени и принялась обмахивать ее краем плаща. – Ну, ну, не надо бояться, – приговаривала она.
Ресницы Пруденс затрепетали, женщина издала негромкий стон. Мужчины расхохотались. Дженифер бешено уставилась на них.
– Нечего тут смеяться! – резко бросила она. – У нее есть причины для страха!
Руперт спрыгнул на землю, подошел к женщинам, присел рядом с ними на корточки и принялся растирать руки Пруденс.
– Увы, на самом‑то деле никаких причин нет, – сказал он, язвительно скривив губы. – Я знаю, конечно, что в памфлетах меня называют Принцем‑грабителем, князем разбойников, и так далее; и, без сомнения, вы были встревожены, когда до вас дошел слух, что я продвигаюсь к Йорку… – Он весело взглянул на девушку. – Но мне лишь однажды пришлось воевать с женщиной…
Дженифер изумленно уставилась на него.
– Я не знал, с кем сражаюсь, – пояснил принц. – В самом начале войны, с небольшим отрядом, я пытался захватить один повстанческий дом, но его защитники сражались отчаянно и сопротивлялись нам до тех пор, пока у них не иссяк порох.