Поближе к меджлису бойко торговали едой и напитками десятка полтора походных лавок; возле одной рычала мотором на холостом ходу большая грузовая повозка, из коей как раз сгружали на землю большие коробки. Там же Баг заметил несколько откровенно скучающих вэйбинов, а поодаль притулились несколько фургонов с надписями «Пресса», «Канал Плюс-Минус», «Канал Минус-Плюс», «ТВБум»…
-Смотри, кот, - Баг указал подбородком на собрание. - Тебе разве не интересно? - Судья Ди никак не отреагировал: он был в ближайших кустах, крался меж веток к одному ему известной цели. - А мне уже страсть как интересно. - И ланчжун двинулся к меджлису.
-Добри дэн, прэждэрожденный-джан! - жизнерадостно приветствовал его средних лет бородатый саах, одиноко сидящий за ближайшим столиком, и вытянул изо рта дымящуюся трубку. - Какой у тебя кот кыс-кыс-кыс! Вах!
-И вам добрый день, - поклонился Баг. - Можно, я присяду?
-Канэчно! Канэчно! - засуетился, вскочил саах. - Садыс, прэждэрожденный-джан! Чай, да? Арака, да? Шашлик-машлик? Что хочешь, скажи!
На столике у него были и чайные чашки, и какие-то сладости в приземистой вазочке, и кувшинчик с аракой, и чарки - и даже нарды: саах устроился со вкусом и даже с некоторым размахом.
-Я бы просто посидел, если можно, - отвечал Баг, опускаясь на стул и устанавливая меч поблизости. - Не беспокойтесь, уважаемый, право, не стоит! Ну что вы! - добавил он, видя, что саах, не слушая его, подхватил чайник. - Да подождите же… - вотще воззвал он, увидев, как тот споро потрусил к краю площади и там, у одной из грузовых повозок, передав чайник в чьи-то высунувшиеся из кузова руки, эмоционально начал что-то говорить, поминутно указывая на ланчжуна. - Амитофо… - сокрушенно пробормотал Баг. Он не любил, когда из-за него суетились.
Саах между тем все так же, рысцой, вернулся и с ходу налил в чистую чашку горячего, исходящего паром чаю.
-Пажалста, пажалста! - Он придвинул поближе к Багу вазочку и кинул на стол пачку сигарет. - Пей-куры, сиди-смотры, разговоры разговаривай! Ты откуда будешь, прэждэрожденный-джан?
Из-за соседних столиков на них зыркали любопытные глаза.
-Из Александрии, - смущенный приемом, признался ланчжун.
-Вах! - Глаза сааха сделались круглыми. - Вах! Э, красивый город, я там бил два раз. Только солнца мало, - извиняющимся тоном, будто сам был виноват в том, что в Александрии Невской мало солнца, добавил саах. - Очен красиви город, прэждэрожденный-джан!.. Ой, какой кыс-кыс у тебя богатый! Вай, какой кыс-кыс! - Знатный «кыс-кыс» вскочил на свободный стул и принюхался к вазочке, вызвав общее восхищение. К Багу и его соседу потянулись и прочие сидельцы.
«Ну, сейчас начнется…» - подумал ланчжун.
-А что это вы тут все сидите? - вытащив из предложенной пачки сигарету, поинтересовался он, чтобы хоть как-то отвлечь горцев от проблемы знатного «кыс-кыса».
-Э! Ждем! - закивал саах. - Ждем, да! Ждем, когда они там разговоры поговорят и выйдут и скажут: ваша правда, саахи - и есть сами гостеприимни народ, да!
Столик постепенно обступили: к Судье Ди потянулись любопытные руки - «кыс-кыс-кыс», - но готовый к этому кот присел на задние лапы, прижал уши, показал клыки и, поднявши правую лапу, обнажил немалые когти, для полноты картины вразумляюще зашипев. Хвост его грозно и веско застучал по сиденью. Руки под очередное «вах!» мигом отдернулись, а хвостатый фувэйбин спрыгнул со стула и укрылся у ног хозяина.
Хвост его грозно и веско застучал по сиденью. Руки под очередное «вах!» мигом отдернулись, а хвостатый фувэйбин спрыгнул со стула и укрылся у ног хозяина. Туда уж лезть никто не решился.
-То есть? - удивленно просил Баг. - Теперь такие вопросы что же, уездный меджлис решает?
-Э! А кто еще решает, да? Они самый умни, мы их выбираль, вот пусть и решают, да! А мы, пока они разговоры не поговорят и не скажут: ваша правда - мы их домой не пустим. И сами с Аль-Майдан не пойдем. Мы правда знать хотим. Да! - И саах с чувством отхлебнул араки. - Так мы решили и так будет. Мы народ, э? Да! Меня Маджид зовут.
-Мы народ! Да! Пусть скажут! Маджид истина сейчас сказал, да! - поддержали собравшиеся вокруг столика.
-Очень приятно, драгоценный преждерожденный Маджид! - Баг пока не вник в детали, какой именно правды ждут перед меджлисом все эти люди, но способ получить искомую правду его озадачил. Заодно вспомнилось «голодное сидение в меджлисе», о котором ланчжун слушал по радио. - И давно они, ну эти, умные, там сидят?
-Пятий дня сидят, - под утвердительный гул отвечал саах Маджид. - Пятий дня сидят, пятий ночи сидят. Кушать нет, только пить, э? Никого не пускаем. Да! Вах, какой у тебя кыс-кыс! Зачем ушел, да?..
Продравшись через некоторое количество «вах!» и неизбежных «кыс-кысов», а также через весьма темпераментно возглашаемые уточнения, то и дело прилетавшие от соседей Маджида, Баг наконец уяснил следующее: все эти люди перед меджлисом с удобством расположились на площади для того, чтобы уездное правительство, а равно и несколько ведущих уездных научников, запертых в здании, раз и навсегда решили вопрос, кто же в конце концов самый наидобрейший, наигостеприимнейший и наиблагороднейший в Теплисе и вообще в местных горах; для того сидельцам в помощь была дана некая рукопись - «стари, очень стари! правдиви!» - которая якобы и заключала в себе категорический ответ на этот немаловажный вопрос. Собравшиеся постановили неотлучно сидеть перед меджлисом и никого не выпускать, а равно и не впускать до самого что ни на есть победного разрешения тайны наибольшего гостеприимства и доброты. Само собой, среди претендентов были все те же саахи и фузяны.
«Ну и ну, - подумал Баг, которого Маджид с помощью многочисленных приятелей все же заставил отведать чаю; чай оказался средненький. А соседи мигом накидали перед ланчжуном гору фиников, инжира, кураги и даже винограда: „кушай!“. - А ну как в Александрии все тридцать три народа осадили бы с подобным вопросом княжеский дворец!»
-Прэждэрожденный-джан, - хитро прищурившись, спросил вдруг Маджид и наклонился к Багу через столик. - А, прэждэрожденный-джан, а ты за кого, за фузян или за саахов?
Баг чуть слышно хмыкнул: собравшиеся вокруг пристально на него уставились в ожидании ответа. «За кого ты?» - пытливо спрашивали их глаза. Воцарилось напряженное молчание. Н-да. Ситуация… Так кстати забытая за пазухой саахская папаха начала ощутимо жечь Багу грудь.
-А вот он - за кого? - наконец спросил в свою очередь ланчжун, указывая на памятник. - За фузянов или за саахов?
Маджид некоторое время непонимающе глядел на витязя в бронзовой шкуре: видимо, подобный вопрос еще никогда не приходил ему в голову; остальные тоже озадаченно переглядывались: а ведь правда, за кого?..
-Э, туда смотрите, туда! - крикнул вдруг один. Собравшиеся оживленно затараторили; Баг не понял ни слова, а потому привстал, вытянул шею.
А там - на площадь чуть ли не к самым столикам подкатывала, лихо тормозя, еще одна грузовая повозка, и из кабины как раз выбирался Давид Гохштейн.