Добротную утварь, лишнюю обувь, пять бутылок вина и сам сундук он продал, опять же за полцены, местному кузнецу, а себе забрал только походную суму, теплую одежду для себя и для Волчонка, два арбалета, запас стрел и наконечников, и короткий меч. Местный фермер зимой подрабатывал в качестве перевозчика и за скромную плату согласился перевезти важного столичного господина и его малолетнего спутника на другой берег, где начиналась Славия.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. КОЛОНИЯ БРОНТИ
Крепостная стена недовольно возвышалась над редким лесом, как опытная сваха над недостаточно щедро сервированным столом. Стена защищала поселение только с одной стороны. Все двадцать лет существования колонии ее пытались достроить, но работы часто прерывались из-за недостатка то средств, то желания, то заморозков, то славских праздников.
Славы составляли половину охранного гарнизона. Им платили золотом. У самих ниверийцев введен был призыв, и каждый мужчина, способный нести службу должен был либо платить значительную сумму в казну Колонии, либо проводить три недели в году, делая обходы и наблюдая за округой с крепостной стены.
— Смотри, никак идет кто-то, — сказал один из славских наемников другому.
— Ну да?
— Ага. Точно идет. И не один. Вдвоем идут.
— Да, действительно. Один мужик, другой либо мальчишка, либо баба. Что будем делать?
— По уставу. Кажется, надо кричать «Стой, кто идет».
— Подожди. Может, сперва командиру доложить?
— Командир спит после обеда.
— Но ведь случай необычный?
— Да.
— Значит, надо доложить.
— Он будет недоволен.
— Почем ты знаешь?
— Все ниверийцы вечно чем-то недовольны.
— Ладно. Кричи.
— Что кричать?
— Кричи, «Стой, кто идет».
— Я сегодня что-то охрип. Ты кричи.
— Не буду.
— Почему?
— Не хочу.
— Ты воин или нет?
— Надо бы позвать вон того. Вон, стоит у лестницы. Это ниверийская колония, пусть он и кричит.
Позвали ниверийца. Тот, среднего возраста кузнец, не знающий славского языка, подошел, гремя мечом, и долго не мог понять, в чем дело. Ему объясняли и показывали пальцами на две приближающиеся к стене фигуры.
— Чего вы ко мне привязались? — возмутился кузнец. — Что за глупые славские шутки? Дикари. Одна морока с вами. Вечно чего-то хотят, а что хотят, объяснить не могут. Темнота. Нет чтобы воспринимать… эту… ну, как ее… культуру… от нас. Нет, они все чего-то тараторят на своем бессмысленном наречии. Ну, чего надо?
— Да ты пойми, старая чурка, идет кто-то, — разъясняли славы. — Вон, посмотри туда буркалами своими. Вон там. Вон двое.
— Вот бараны, — отчаялся кузнец. — Чего лопочут, кто их разберет.
В конце концов один из славов побежал будить командира. Тут кузнец наконец-то заметил, прямо по ходу, мужчину и мальчика — те были совсем близко — и, выругавшись, побежал за славом. Командир спросонья выслушал говоривших одновременно кузнеца и слава и грозно велел обоим замолчать.
— Докладывай, — сказал он кузнецу.
— Идут двое.
— Куда идут, какие двое? Яснее, пожалуйста, а то в погреб посажу.
— К крепости идут. Один взрослый, другой не очень.
— Так. Теперь ты, — обратился командир к славу по-славски. — Что случилось?
— Да там кто-то идет.
— И что же надо делать, когда кто-то идет?
— Э… докладывать?
— За что вам только деньги платят.
Командир встал и вышел из временника на верхний уровень стены. В лицо ударило холодным ветром. Командир поморщился.
— Эй! — крикнул он. — Вы там! Внизу! Куда путь держим?
— В Колонию Бронти! — крикнул старший из двух, приветственно помахав рукой.
— Откуда? — крикнул командир.
— Из Астафии!
— Назовите ваши имена!
— Не валяйте дурака! — донеслось снизу. — Имена разглашению не подлежат! Первым узнает имена староста колонии!
Да, действительно, вспомнил командир.
Надо бы их проводить к старосте. Но, старое копыто, я ему, старосте, пятнадцать золотых должен за карты.
Он оглянулся. Кузнец в проводники не годился — выглядел слишком не по-военному. А у слава были не очень трезвые глаза. Узнает староста, какая у нас тут дисциплина, хлопот не оберешься. Подошедший второй слав выглядел… ну… ну, допустим, прилично. Более или менее. Пусть идет.
Дома в поселении были большей частью деревянные, но тут и там возвышались постройки из камня. Здесь не было столичного великолепия, зато наличествовало ощущение домашнего уюта. Некоторые улицы были очень качественно вымощены добротно отшлифованным булыжником. Дом старосты был чем-то похож на ратушу в Астафии. Уменьшенная копия.
— Как вам тут живется? — спросил Зигвард по-славски.
— Ничего, не жалуемся, — ответил сопроводитель беспечно. — А вы сюда навсегда, или на время?
— Не твое дело.
— Ну и ладно. А ты важный человек, да?
— Смотря для кого.
— Все вы тут важные. То бароны, то князья. Вранье это все, по-моему. Вы, ниверийцы, просто очень кичливы по натуре. Спесь у вас у всех. Мы, славы, ни в чем вам не уступим, и мы выносливее. Согласен?
— Еще бы, — сказал Зигвард.
— Ну то-то же.
Слав преисполнился чувства собственного достоинства и национальной гордости и в этом состоянии прибыл в кабинет старосты. Полы в ратуше были мраморные, что, на взгляд Зигварда, было величайшей глупостью. Слишком холодно, и нужно все время, круглые сутки, топить камины во всех помещениях.
Староста, моложавый, симпатичный, с первого взгляда узнал Зигварда.
— Рад видеть вас. — Повернувшись к славу, он сказал очень вежливо — Благодарю тебя. Скажи командиру, чтобы выдал тебе премию. Можешь идти.
Слав нахмурился но возражать не стал.
— Зовут меня Ланс, — сказал староста.
— Очень приятно.
— Господин мой делает мне великую честь. Чем могу служить?
— Мой юный спутник проголодался. Нет ли у вас чего-нибудь горячего?
— Сию минуту.
Ланс позвонил. Расторопного вида малый вбежал и уставился на пришедших.
— Рен, отведи мальчика в столовую и сервируй полный обед, — распорядился Ланс.
— Слушаюсь.
— Никуда я не пойду без тебя, — сказал Волчонок, глядя на Зигварда.
— Не бойся. Ты начни есть без меня, а я приду через четверть часа.
— Не буду.
— У меня здесь важное дело, не мешай, — вдруг сказал Зигвард по-артански. Волчонок вытаращил глаза. — Никто тебя здесь пальцем не тронет, а если тронет, я его прибью. Иди и ешь. Все.
Ошарашенный Волчонок последовал за расторопным слугой.
— Артанец? — спросил Ланс с неодобрением. — Простите меня, я не силен в языкознании, но мне показалось…
— Кто его знает. Дело вот в чем, Ланс. Позавчера я был Великий Князь, вчера я отказался от престола, сегодня я беглец и прошу у вас убежища.
— Вот оно что, — Ланс задумчиво посмотрел на Зигварда и сел в кресло. — Кто же теперь у власти?
— Тот, кто был у власти раньше.
— Фалкон?
— Да.
— Кошмар какой. Простите меня, князь. Сегодня вечером барон Бейтс дает бал. Ваше присутствие было бы лестным для всех.
* * *
Волчонку очень понравилось на балу. Все дамы ему лучезарно улыбались и предлагали сласти. А потом некий пожилой мужчина с седой бородой рассказал ему несколько захватывающих историй из жизни древних. Все были очень вежливы с этим мужчиной, и Волчонок решил, что это местный князь.
Волчонка уложили спать в апартаментах старосты. Зигвард обещал ему, что скоро придет. Волчонок не стал возражать — боялся, как бы Зигвард опять не заговорил с ним по-артански.
* * *
— Ну так вот, князь, — сказал Ланс, когда они снова оказались в кабинете. — Я очень сожалею, что должен вас огорчить. Попробуйте это вино — замечательной выдержки.
Зигвард пригубил вино. Действительно, замечательно.