..
И какую работу должно исполнить мне?
"На фреске, --подумалотец Хэнди, -- тебе предстоитизобразитьЕго
лик".
-- Его, -- сказал он. -- Как он выглядит.
Тибор на какое-то время остолбенел. Потом спросил:
-- Вы хотите сказать -- изобразить Его в точности так, как Он выглядит?
-- Нет, -- ответил отец Хэнди, -- дать свое видение.
-- У вас что -- есть фотография? Или видеоматериал?
-- Мне дали фотографию, чтобы показать тебе. Тибор ошарашенно уставился
на него.
-- Вы это серьезно? У них есть фотография Господа Гнева?
У меня есть трехмерное фото-- то, что до войны называлиголографией.
Это не фильм, но для дела, думаю, достаточно.
-- Дайте взглянуть.
ВголосеТиборамешалосьудивление, страхиоскорбленноечувство
художника, которому слишком грубо указывают, что и как делать.
ОтецХэнди сходил всвой кабинет и вернулся с папкой,из которойон
достал трехмерную фотографию Господа Гнева и протянул ее Тибору. Тот ухватил
ее механическими пальцами.
-- Се наш Господь, -- торжественно изрек отец Хэнди.
-- Да,вижу, вижу,--закивал Тибор.--Какой изгиб черных бровей.
Какиезавиткисмоляныхволос...Аглаза!Вижу вних боль... Ноон же
улыбается!
Внезапно его экстензор вернул фотографию священнику.
-- Нет, я с этого рисовать не стану.
-- А почему?
Но отец Хэнди отлично понимал резонность тиборовского "нет": фотография
ни в коей мере несхватывала божественной сущности; это был снимок человека
-- просто человека. Да и странно было бы, если бы кусок целлулоида, покрытый
нитратом серебра, мог уловить таинство божественной сущности.
-- Эта фотография была сделана, -- сказалотец Хэнди, -- во время пира
наоткрытомвоздухе на Гавайях.Онвкушалместное блюдо из осьминогаи
курицыслистьямитаро. Наслаждался жизнью.Видишь этожадное выражение
разыгравшегосяаппетита-- как неестественно искаженычертыЕго лица сим
чисто плотским чувством! Он отдыхал воскреснымполуднем перед произнесением
речина факультете тамошнегоуниверситета -- не помню названия. Это было в
счастливую пору шестидесятых годов.
-- Вы сами виноваты в том, что я не могу выполнить работу, -- пробурчал
Тибор.
-- У плохого мастера всегда инструмент виноват.
--Вы не мой инструмент,-- ответилкалека. Опустивманипуляторы на
сиденьетележки,он добавил: -- Вот мои инструменты. Я ихне виню.Я ими
пользуюсь -- как могу. А вы...вы мойнаниматель. Вы ставитепередомной
огромнуюзадачу, но даете одинпаршивенькийцветнойснимок.Да развея
могу?..
--Странствие.ПопечителиЦерквипостановилитак: еслифотографии
недостаточно -- а это так, и все мы отлично это понимаем, -- тогда ты должен
отправитьсявстранствиеи путешествовать, пока не найдешь Господа Гнева.
Они прислали письменное распоряжение на этот счет.
Тибор изумленно замигал. Таращась на отца Хэнди, он запротестовал:
-- Но моя метабатарея! А ну как она выйдет из строя в дороге!
--Вэтомслучае винисвойинструмент,--произнесотецХэнди.
Величаво-спокойная интонация этой фразы далась ему не без труда.
Или подала голос от плиты:
Уволь его. Пошли к черту.
-- Я никого не увольняю, --обратилсяк ней с укором отец Хэнди. -- И
посылать к черту -- это очень по-христиански.Пора бы тебе запомнить: у нас
нет понятия ада и чертей!
Вслед за этим он повернулся к Тибору и произнес величайшие стихотворные
строки всехвремен и народов, коихобщий смысл оба мужчины улавливали,но
коих скрытаясуть ускользала отних, какрыба у того рыбаря,что взял на
ловитву сеть со слишком крупной ячеей.
Отец Хэнди произнес этисловавовесьголос,яко соединяющие ихс
Тибором за тем, что те, христиане, величали вечерей любви. Но в этих строках
был явлен смысл более высокий: в них была Любовь, Человек и Красота -- новая
Троица.
Ich sih die liehte heide in
gruner varwe stan.
Dar suln wir alle gehen,
die sumerzit enphahen.
После того как священникэто произнес, Тиборсолидно кивнулиснова
занялся сложнымпроцессом поднесениячашкиксвоим губам.Когдахитрый
механизм установил чашку внужном положении,калека-художник стал медленно
отхлебывать кофе. В комнате воцариласьтишина.Даже Или, представительница
болтливой части человечества, хранила молчание.
Снаружи громко сопела инедовольно пофыркивала, переминаясь с ногина
ногу,пегая коровенка,возящаятиборовскую тележку. "Наверное,ищет чего
поесть, -- подумал отец Хэнди, -- и ничего не находит. Ей пища нужнатолько
для тела, нам нужна пища и для души. Иначе помрем. Нам никак нельзя без этой
фрески. Придется Тибору совершить странствие длиной в тысячу миль -- а ежели
егоголштинка падет в дорогеили батарея перестанет работать,тогда имы
погибнем вместе с ним -- "в смерти не пребудет один"".
Он мог только гадать, ведомо ли это самомуТибору.Ах, если бы знание
этого помогло Тибору! Но скорее всего не поможет.
Поэтому отец Хэнди промолчал. В этом мире ничто не помогает.
Глава 2
Нитотнидругойневедали,ктобылавторомэтогостаринного
стихотворениянасредневековомнемецкомязыке,дляпереводакоторого
имевшийся у священника современный словарь был непригоден. Напаруони все
жеперевеличетверостишье--гдедогадались,гдевосполнилипробел
воображением,где провелилогическое дознание. Хотядословный переводне
удавался, они былиуверены, что улавливают общий смысл. Глядя на их потуги,
Или насмешливо фыркала.
Тамбыло что-топро чащу, которая стоитподпалящими лучами солнца,
однакокаким-тодивным образомпродолжаетярко зеленеть.