Вид, открывающийся со станции Ксанаду, был уникален. Гриффин знал это наверняка. Он лично побывал на всех станциях, начиная с зеленых равнин раннего триаса и заканчивая пустошами Кольцевой станции, находящейся в тяжелых временах заката мезозойской эры, и понимал, что Ксанаду – это нечто особенное.
Затерявшаяся в неглубоких водах моря Тетис Ксанаду представляла собой огромный шар голубовато‑зеленого стекла, прикрепленный к рифам, которые биотехнологи двадцать второго века научились выращивать искусственно, придавая им любые желаемые формы. Снаружи станция походила на рыбий плавательный пузырь, покрытый кое‑где темными пятнами. Войдя внутрь, вы попадали в пространство, залитое рассеянным, мерцающим светом и окруженное пышной подводной растительностью.
Это было великолепно.
На заднем плане пианист наигрывал Коула Портера
– Спасибо, – благодарно произнесла девочка. – Это ведь хищник, так?
– С такими‑то зубами? Кто же еще! Xiphactinus – необычный охотник, совсем не такой, как, например, акула, он предпочитает заглатывать свою жертву целиком. Рыба заживо попадает в желудок и там переваривается.
– По‑моему, не очень удобный способ питания. Жертвы могут поранить желудок изнутри.
– Иногда так и происходит. Рыба‑бульдог может подавиться своей добычей и умереть. Строго говоря, это не самый удачливый хищник, но в живых остается достаточно особей, чтобы не дать виду вымереть.
Резко взмахнув плавниками, рыба исчезла. Девочка наконец повернулась к Гриффину лицом. Он протянул ей руку:
– Моя фамилия Гриффин. Она подала ему свою:
– Очень приятно, мистер Гриффин. Меня зовут Эсми Борет‑Кэмпбелл. Вы – палеонтолог?
– Был когда‑то, а потом пошел на повышение. Теперь я обыкновенный бюрократ.
– У‑у‑у! – разочарованно протянула она. – А я‑то думала, вы будете сидеть за нашим столом!
– Я искренне польщен.
Билеты на бал стоили целое состояние, около сотни тысяч долларов за место по ценам 2010 года. Как дополнение к угощению и танцам те из гостей, кто мог позволить себе купить целый столик на шестерых – например, Борст‑Кэмпбеллы, – получали в компанию собственного палеонтолога, который должен был развлекать их весь вечер.
– Я просто боюсь, – объяснила девочка, – что застряну здесь с каким‑нибудь скучным типом, толкующим только о динозаврах.
Последнее слово она произнесла с нескрываемым презрением.
– Вы не любите динозавров? – осведомился Гриффин.
– Мне кажется, что они интересны одним мальчишкам. Монстры‑убийцы, зубы как кинжалы. А сами ящеры такие огромные, что могут не заметив растоптать человека. Я люблю подводный мир. Здесь все так сбалансировано: биология и ботаника, позвоночные и беспозвоночные, химия и физика, поведенческие характеристики и экология, геология и приливно‑отливные механизмы – все науки тесно переплетаются в океане. Наглядно. Чем бы ты ни интересовался, всегда найдешь что‑нибудь для себя.
– А чем вы интересуетесь?
– Всем! – воскликнула Эсми и, смутившись, продолжила уже спокойней: – Я не должна этого говорить, извините.
– Нет, нет, все в порядке!
По мнению Гриффина, это было одно из лучших заявлений, когда‑либо слышанных им в его жизни.
– А по поводу разговоров… Сейчас поглядим…
Он заглянул в программу вечера и прочитал запись, сделанную его собственной рукой: «Эсми – Ричард Л.».
– Вам просто повезло! У вас будет доктор Лейстер. Вы отлично поладите.
– Он тоже не любит динозавров?
– Нет, динозавров он любит, но я научу вас, что нужно делать.
– Что?
– Когда вас представят друг другу, посмотрите ему в глаза и скажите, что, по вашему мнению, палеонтология является лишь прелюдией к палеоихтиологии.
– А он не обидится?
– Его это заинтригует. Он настоящий ученый и захочет узнать, почему вы так думаете. И прекрасный учитель: стоит вам объявить о ваших интересах, он пожелает их поощрить. Расскажет вам о жизни под водой так, что уши развесите. И будет большой проблемой заставить его замолчать.
– Вы серьезно? – недоверчиво произнесла Эсми.
– Поверьте мне. Я его знаю.
Гриффин махнул зажатым в руке стаканом в сторону подводных зарослей.
– А теперь поглядите туда. Видите эти движущиеся тени? Это плезиозавры ловят креветок. Если вы внимательно приглядитесь, то увидите, как они лениво всплывают к поверхности за глотком воздуха, а потом возвращаются за новой порцией пищи.
В молчании всматриваясь в глубину, они наблюдали за огромными тенями, пока не пришло время открывать бал. Гриффин отослал девочку к ее столу. Плезиозавры тоже куда‑то уплыли.
Кто‑то сунул ему микрофон. Гриффин дважды постучал по нему, призывая к вниманию. Он стоял на фоне огромного окна, за его спиной разворачивался дивный морской пейзаж, проплывали бесчисленные стада аммонитов, сверкая яркими раковинами.
– Леди и джентльмены, – произнес Гриффин. – Разрешите мне поприветствовать вас в туронском веке – веке, где морями правят моллюски!
Он переждал смех присутствующих и продолжал:
– Хотите – верьте, хотите – нет, но, несмотря на волшебных животных, окружающих нас – плезиозавров, мозазавров и гигантских акул, – основная задача станции Ксанаду – изучение моллюсков‑рудистов, формирующих окружающие рифы. Вы спросите почему? Дело в том, что эти существа достигли необыкновенной способности, а затем неожиданно ее потеряли. Они ничем особенным не отличались, пока не научились образовывать колонии и строить рифы. Их раковины имеют складки в виде маленьких пузырьков, что позволяет им откладывать кальций скорее, чем это делают другие моллюски. Таким образом, они росли быстрее остальных и начали доминировать в экосфере океана. И, несмотря на это, незадолго до конца мелового периода, по причинам, которые мы никак не может установить, рудисты вымерли.