– Что ж ты натворил?
Франческо заложил руки за спину и нарочито гнусавым голосом, явно передразнивая кого-то, с готовностью перечислил:
– Недостойное поведение в общественном месте, оказание сопротивления служителям закона, попытка бегства, а также проявленное неуважение к представителям городского суда и представителям церковного inquisitio [3] . И что-то там еще. В общем, за пустяковое выяснение отношений и драку со стражниками – месяц тюрьмы и справедливое родительское негодование.
Мак-Лауд хмыкнул и, перешагнув через сложенные горкой седла, плюхнулся на уложенное возле костра бревно, вытянув к огню ноги в промокших сапогах.
– Я же говорил – в Италии они все такие, – сообщил он через плечо Гаю, недоумевающему, как стоит оценивать подобное представление. У вертлявого юнца конечно, неплохо подвешен язык, но манеры и поведение – весьма предосудительные… – Что ж, знакомиться так знакомиться. Тот белобрысый, что стоит столбом и явно решает, не устроить ли тебе хорошую взбучку за чрезмерную болтливость, – мессир Гай Гисборн, будущий крестоносец и освободитель Палестины от неверных. Меня люди всегда называют Дугалом Мак-Лаудом. Мы из Британии, только он паршивый сейт-англичанин, а я – чистокровный шотландец. Когда-нибудь я его обязательно зарублю, так что не удивляйся.
– Дугал, прекрати, – не выдержал Гай. – Неужели не надоело корчить из себя человека худшего, чем ты есть?
– Вы едете в Палестину? – В широко расставленных глазах Франческо вспыхнуло такое неподдельное восхищение, что Гаю на миг стало совестно. – Правда? Ой, мессиры, если бы вы знали, как я вам завидую!
– И зря, кстати, – без малейшего уважения заметил Мак-Лауд. – Я вот тоже по собственной глупости потащился, теперь думаю – ради чего? Из-за сокровищ, которые мне наверняка не достанутся, славы, которая целиком и полностью выпадет королям, или пары строчек в какой-нибудь задрипанной летописи, где все будет перепутано?
– Разве в таком деле, как спасение Иерусалима, имеет какое-нибудь значение земная слава? – сдержанно и очень серьезно осведомился Франческо. Дугал от неожиданности кашлянул и промычал нечто маловразумительное, не найдя, что ответить. Гай мысленно удивился: купеческий сынок, похоже, бредил тем же, что и добрая половина молодого дворянства Европы, – заморские земли, Священный Град, сражения с неверными и подвиги во имя Господне…
Вода в котелках выбрала самый подходящий миг, чтобы закипеть и с шипением выплеснуться через край, заливая костер Франческо заполошно взмахнул руками и бросился подкладывать сухие дрова, вполголоса честя себя за невнимательность. Когда общими усилиями на стоянке навели порядок, а к запаху горящего дерева приметался аромат готовящейся нехитрой снеди, Мак Ллуд как бы невзначай осведомился:
– Говоришь, меня поджидают неприятности? И какие?
Франческо растерянно покосился на шотландца. Он изрядно побаивался обоих своих спасителей, но еще не решил, кого больше: Дугал со встрепанной шевелюрой, необычной одеждой и огромным мечом, сейчас прислоненным к поваленному бревну, похоже, внушал больше страха нежели его молчаливый и более сдержанный попутчик.
– Iо nоn… Я не могу сказать, не знаю. Эта вещь, она забирает удачу.
– Правда, Дугал, вышвырнул бы свое сокровище куда подальше, – поддержал итальянца Гай, от тепла и наконец-то наступившего покоя впавший в благодушное настроение. – Зачем тебе эта штука?
– Чтоб была. – На физиономии Мак-Лауда появилось уже знакомое Гисборну выражение непоколебимого упрямства, из чего следовало – загадочной вещице суждено остаться на прежнем месте, в кошеле нынешнего владельца. – Неприятностью больше, неприятностью меньше – какая разница? Слушай, Френсис, что с вами стряслось?
Франческо, бездумно крутивший в руках сухую ветку, вздрогнул и с треском переломил ее пополам.
Гай бросил на компаньона свирепый взгляд: неужели расспросы не могли потерпеть хотя бы до конца и без того позднего ужина? Но Дугал принадлежал к людям, разумно считающим, что железо нужно ковать, пока оно не остыло.
– Расскажи, расскажи, полегчает, – продолжал настаивать Мак-Лауд. – Ваш хозяин что, с кем-то повздорил? Мы видели, как вы отправлялись из Тура, и у вас вроде все было в порядке. Перевозчик через Эндр тоже сказал, что вы спокойно проехали мимо него и покатили по дороге на полдень, к Тиссену.
– Они нас ждали, – еле слышно заговорил Франческо, не отрывая взгляда от багровых углей костра. – Рядом со спуском в низину. Около двух десятков человек, на хороших лошадях и с хорошим оружием. Похожи на чью-то дружину, только без гербов или иных знаков. Остановили фургоны и заговорили с мэтром Барди, сперва мирно. Я подобрался ближе, хотел узнать, о чем они толкуют. Они не собирались нас грабить, во всяком случае, так заявил человек, который ими командовал.
– Тогда чего же они хотели? – перебил Мак-Лауд.
– Обыскать фургоны, – недоуменно ответил итальянец – Главарь все время твердил, что Барди забрал нечто, ему не принадлежащее, и пытается увезти из страны. В какой-то миг разговор перешел в ссору, кто-то схватился за меч, а возницу первого фургона столкнули с козел. И тут появилисьони … Вернее, сначала стало очень холодно, а потом пришлиони .
– Кто? – на редкость дружным хором спросили оба рыцаря. – Какие еще «они»?
– Тени, – невразумительно отозвался Франческо и съежился, точно оказался на морозе. Потом торопливо зачастил, не делая пауз между словами: – Живые тени. Я не видел, кто их отбрасывал. Они выползли из-под фургонов и стали гоняться за людьми. Все равно за кем – из нашего обоза или задержавшего нас отряда. Кого им удавалось окружить, тот падал и больше не поднимался. Perla Madonna, начался такой переполох, что Вавилону не снился! Все бросились врассыпную. Моя лошадь понесла и скинула меня в болото. Я хотел встать, но тут откуда-то возникло schifoso… чудовище с мечом, похожим на мертвый огонь. Оно летело над землей, а тени бежали впереди, как собачья свора. Они прошли совсем рядом со мной, и вслед за ними несся ледяной ветер… Больше ничего не помню, только туман повсюду и чьи-то крики. – Он обхватил голову руками, точно боялся, что она расколется от кружившихся в ней страшных воспоминаний. – Потом я услышал ваши голоса, подумал, что хуже не будет, и пошел к дороге. Вот и все.
Франческо затих, ткнувшись головой в колени. Легче, похоже, ему не стало.
Мак-Лауд, обернувшись назад, принялся копаться в своих вещах, пока не отыскал купленную в Туре флягу с вином. Зубами вытащив залитую черной смолой пробку, он пустил сосуд по кругу.
– По правде говоря, мне не совсем верится, – после неловкого молчания заговорил сэр Гисборн. – Я не сомневаюсь, что рассказ мессира Бернардоне соответствует истине, – быстро добавил он, заметив, как вскинулся итальянец, – только… только мы не в каком-то забытом всеми захолустье, чтобы повсюду шастали призраки и разная нежить, а не далее, чем в полулиге от большого города почти в самой середине Франции.
– Полагаешь, для слуа это имеет какое-то значение? – презрительно хохотнул Дугал.– Кстати, что ты имел в виду под захолустьем? И вообще, ты можешь выражаться понятнее?
– Нет, – отрезал Гай и повернулся к Франческо: – Не хотелось бы лезть в чужие дела, но вы действительно не перевозили ничего такого… Даже не представляю, как сказать… того, чем эти, как вы выразились, «тени», пожелали бы завладеть?
– Если и везли, мне об этом ничего не известно. – В голосе Франческо прозвучала неподдельная растерянность.