И при этих его словах прозвучал удар колокола, призывавший школьников к ужину. Поллок взглянул на главное здание школы.
– Сразу после ужина под кораблями, – буркнул он и затопал вверх по холму.
Удивительное дело – выражение «под кораблями» всплыло в моей памяти только теперь.
В конце коридора, другой конец которого упирался в кабинет директора школы, висели в стеклянных ящиках две модели боевых кораблей. Староста, который отправлял тебя к директору, обычно говорил: «После обеда под кораблями…» или «Еще раз пискнешь, отправишься под корабли». Странно, что я ни разу не вспомнил о них, рассказывая эту историю. Мне кажется, одним из них был линейный крейсер «Шлем», хотя я могу и ошибаться. Зато я уверен, что трубы у них были красными, а это для боевых кораблей необычно. Может, они все-таки были пассажирскими лайнерами? Так или иначе, от них за милю несло неприятностями.
Впадая все в большую панику, я плелся за Поллоком и кричал ему в спину, что не был я, не был, не был,
– Поллок только что застукал меня с кучей добра из сельского магазина, – произнес я негромко и обреченно.
Глаза Банса округлились еще пуще. Я видел абсолютно ясно: романтическое обаяние, экзотичность сельского магазина и зачаровывают, и ужасают его. Шел уже второй, по-моему, год его учебы, но каким-то образом он, подобно Артуру из «Школьных дней Тома Брауна», всегда оставался – в смысле функциональном – самым маленьким мальчиком в школе. Помню, в тот же летний триместр, несколько раньше, учитель мимоходом сделал ему замечание за то, что он явился на физическую подготовку в белых парусиновых туфлях вместо черных, и Банс покраснел, как герань, и еще несколько дней потом продрожал и проплакал. Он провел в школе шесть триместров и ни разу даже близко не подошел к возможности наказания или порки, так что это первое совершенное им нарушение буквы школьного закона расстроило его ужаснейшим образом.
– Господи, – сказал он, – тебя же всего на прошлой неделе выпороли как раз за…
– То-то и оно, – перебил его я. Главное было – не дать ему успокоиться. – И Кроми сказал, что, если я опять попадусь, меня выгонят из школы.
– Выгонят?!– Банс выдохнул это слово испуганным шепотом, как если б оно было нитроглицерином, способным взорваться от неосторожного обращения.
Я трагически покивал.
– Не знаю, что тогда сделают со мной мать и отец, – сказал я и немного пошмыгал носом.
Я трагически покивал.
– Не знаю, что тогда сделают со мной мать и отец, – сказал я и немного пошмыгал носом.
– Но
Ту т голос мой прервался как бы от изумления перед поразившей меня мыслью:
– Если, конечно…
– Если
– Если что? – снова пискнул Банс.
– Если… я подумал, если бы можно было сказать, что в деревне я не был, а сладости получил от кого-то
Продолжать я не стал.
– Ты насчет того, – произнес Банс, – что если какой-то мальчик скажет, что это он был в деревне, а не ты, то выяснится, что ты там не был и тебя из школы не выгонят?
В грамматический разбор этого странного предложения я вдаваться не стал, а просто с силой покивал, решив, что Банс уже вступил на правильный путь.
– Беда только в том, – мрачно сказал я, – что никто же этого не сделает.
Я наблюдал с отрешенным, но пытливым интересом истинного исчадия ада, как Банс моргает, прикусывает губу, сглатывает, прикусывает губу и снова моргает.
–
– Чересчур
И я умолк – слишком тактичный, чтобы закончить эту фразу.
Лицо Банса потемнело.
–
Я видел – Банс совсем уже близок к тому, чтобы принять самостоятельное решение. Вернее сказать, полагает, что принимает его самостоятельно.
– Значит, так, – произнес он голосом твердым и решительным, – ты скажешь мистеру Кроми, что это я был в деревне. Я, а не ты.
– Нет, Банс, нет…
– Да. Ты должен сделать это. И пойдем, не то нас накажут еще и за опоздание к ужину.
– Боже ты мой, Фрай, – вскрикивал Кроми, расхаживая взад-вперед по кабинету, точно сумчатый дьявол, только что запертый в клетку. – Не более часа назад я поздравлял вас с присущей вам дерзостью, а теперь вы возвращаетесь ко мне с доказательствами, что никакая это не дерзость, а нахальство, хамство и чистой воды наглость!
Я стоял посреди ковра, ожидая благоприятного момента.