Мы вместе слушали комедийные записи, растолковывая друг другу, почему тот или иной номер так смешон и что делает его еще даже более смешным, стараясь добраться до самой сути,
– Давайте, давайте, Фрай. Вы либо знаете ответ, либо не знаете.
– Простите, сэр, я стараюсь не впасть в плеоназм, однако, думаю…
– Во что вы стараетесь не впасть?
– В плеоназм, сэр.
– И что это, собственно, значит?
– Простите, сэр. Это значит, что мне не хочется быть слишком выспренним.
– Каким?
– Выспренним, сэр.
– О чем вы вообще говорите?
Я позволил прокрасться в мой голос нотке стыдливости и замешательства.
– Мне не хотелось быть выспренним, сэр! Ну, вы понимаете, плеонастичным.
– Послушайте, если вам есть что сказать, скажите. Что это еще за «плеоназм» такой?
– Это термин, сэр, означающий использование в предложении большего, чем то необходимо, количества слов. Я старался избежать тавтологичности, велеречивости и избыточности.
– Ну и почему бы вам было не сказать именно так?
– Мне очень жаль, сэр. Я запомню это на будущее, сэр. – Я встал, повернулся лицом к классу и приложил к сердцу ладонь: – Торжественно клянусь, что в дальнейшем, сэр, я буду использовать семь слов там, где хватит и одного. Торжественно клянусь быть настолько плеонастичным, пустословным и многоречивым, насколько вам этого хочется.
То, что этот несчастный не выхватил из кармана нож, не рассадил мне горло от уха до уха и не растоптал мое тело подбитыми гвоздями ботинками, со всей несомненностью знаменует присущее его натуре фундаментальное добросердечие.
Впрочем, взгляд, которым он меня наградил, показывал, что он более чем готов рассмотреть такую возможность.
Спорт, спорт, мужественный спорт,
Ты готовишь отрока к жизни!
Спорт творит человека отменного сорта,
Подозрителен тот, кто не любит спорта!
Я хохотал, слушая эту песню, но также и обливался слезами – внутренне.