Чувствовалось, что имя это ему совсем не по душе, что причиняет оно ему одни лишь огорчения и что он так и не может простить этого "скверного" имени своей хорошей матери.
- Ну почему же? - успокоил его Парфен, - Имя как имя!.. Нормальное. А скажите, хлопцы, это все вы сами вырыли или помогал кто?
- Сами.
- А как же вы рыли?
- Ночами.
- А кто еще знает об этом укрытии?
- Никто. Только мы втроем.
- А долго копали?
- Да почти три месяца.
- И никто не заметил?
- Никто. Мы понемногу. И сразу же все прикрывали.
- А матерям что говорили?
- А что им говорить? Все равно целое лето ночуем то в степи, то здесь, только не дома. Чтобы, значит, в Германию не захватили внезапно.
- А почему к партизанам не ушли? - спросил Парфен, помолчав.
- К партизанам? - Аполлон даже свистнул сквозь дырочку в зубах. - Если бы мы знали, где они, эти партизаны!
- А что, нет разве партизан?
- Есть-то они есть, почему же. А вот только где...
- Откуда же вы тогда знаете, что есть?
- Ну, как же!.. Всюду только и слышно: "Молния"
да "Молния"! Говорить о них говорят повсюду, а вот разыскать - не разыщешь.
- А про отряд имени Пархоменко ничего не слыхали?
Все трое приумолкли и задумались.
- Пархоменко? - переспросил Аполлон. - Нет, чтото не слыхали... Правда, никогда не слыхали...
- Ну, как же! А где Каменский лес, знаете?!
- Ле-ес? - удивился Аполлон. - Каменский?! Где же это у нас такой лес?
- Нет у нас такого леса! - добавил и Марко.
- У нас только Подлесненский, Зеленая Брама!
И там, говорят, бывали и партизаны из "Молнии".
Да вот разве еще "Круглок"? Так там и леса кот наплакал! - закончил Тимко. - Всего десятин восемь!
- Постойте! - воскликнул Парфен. - Что-то вы не того. А ну возьмите-ка планшет, карту. И лампу давайте сюда. Ну, вот же он, Каменский лес! постучал ногтем по зеленому пятну севернее города К.
- В самом деле есть такой! - протянул Аполлон, склонив голову, чуть не касаясь острым носиком карты. - Только это вон где!..
- То есть как это "вон где"?!
- А так и есть. Километров полтораста отсюда, если не больше.
- Ка-ак?! - воскликнул, поднявшись на локоть, Парфен и сразу же упал на спину от боли. - Полтораста километров?! Быть того не может! А мы, по-вашему, сейчас где?
- Может, не может, - нахмурился Аполлон, - а только где же нам сейчас еще быть! Вот здесь!
И он ткнул тоненьким, с черной каймой грязи под ногтем, розовым пальцем в какую-то точку между Новыми Байраками и Терногородкой...
Долго с недоверчивым удивлением смотрел на это место ошарашенный Парфен.
"Так это же... так это же... - думал он, вспоминая огромную карту в штабной комнате и разговор у этой карты, - так это же, выходит... "Белое пятно"!"
И, обескураженный неожиданным горьким открытием, надолго умолк. После катастрофы с ногой это был второй тяжелый удар.
Парфен лежал молча, с закрытыми глазами, тяжелые думы не давали ему покоя: "Как же это так? Как могло случиться такое? И что же теперь делать?" Если бы не нога, он мог бы как-то выйти из положения и сориентироваться. А так?
Выходит, их выбросили вовсе не туда, куда нужно, а прямо в самый центр неразведанного "Белого пятна".
Да еще и рассеяли бог весть на сколько километров друг от друга. Именно потому и не оказалось тут поблизости никого из своих... Все они, конечно, здоровы. Не каждому же ноги ломать! Каждый в свое время сориентируется и, поняв что к чему, примет единственно правильное решение, станет пробиваться к Каменскому лесу... А он?
Он, выходит, так вот и останется, если с ногой что-нибудь серьезное, с этими мальчиками. Не сможет в первое время и весточки своим подать. Единственная надежда - на мальчишек, на то, что рано или поздно, а свяжут они его с кем-нибудь из здешних подпольщиков.
А тогда работа для него обязательно найдется. Ведь теперь у каждого честного человека работа одна и самая главная...
И хватает эгой работы всюду, где бы ты ни оказался. Связывайся со своими людьми, организуй и действуй!..
- Хлопцы! Послушайте, хлопцы! Стало быть, выходит, что придется вам, друзья, постараться, поработать...
Дело очень срочное...
Ребята с готовностью ждали его распоряжений.
- Нужно, хлопцы, на люди, в разведку. Послушать, присмотреться, разузнать. Обязательно нужно разыскать хотя бы одного нашего парашютиста. Ну и, конечно, хоть кого-нибудь из этой, как вы говорите, "Молнии"...
- Гм... - задумался Аполлон.
- Конечно же будем искать, - расшифровывает Марко.
- День и ночь будем! - прибавляет и Тимко.
- И "Молнию", - продолжает Аполлон. - Будем искать и "Молнию". Мы ее вот уже второй год разыскиваем... Будем искать дальше... Но...
Располагая настоящей большой тайной и чувствуя свою ответственность, хлопцы теперь не решались выходить из укрытия днем. Сидели в пещере, изнывали от безделья в темноте, так как лампа пожирала много воздуха и керосина. Ухаживали за больным, кормили, поили, сменяли на ноге холодные компрессы. Перебивая друг друга, поведали со всеми возможными подробностями о том, как хотели угнать их в Германию, как подложил Аполлон новобайрацкому жандарму мину и как тот возвратился в Солдатский поселок, живой и невредимый, не раненный даже, и сжег их село.
Они рассказывали, а Парфена грызла досада. Беспокоился, тревожился за судьбу этих неизвестных ему людей из незнакомого села, с которыми, быть может, уже расправились гитлеровцы.
А притихшая было боль в ноге снова вспыхнула. Не помогали и компрессы. К ноге нельзя было даже прикоснуться, не то что вытянуть, как это часто делали при вывихе. А вдруг это не просто вывих, а перелом?!
Как только в степи начало темнеть, Аполлон и Тимко отправились в разведку. С Парфеном остался Марко.
Только сидел он теперь главным образом не в укрытии, а вверху, под шиповником, возле открытого входа.
Ночью Парфен не сомкнул глаз. Мучили неизвестность, необычность положения, не давала уснуть нога.
Да и нетерпение донимало. Думал: что принесут ему хлопцы из разведки?
Ребята вернулись уже под утро. Утомленные, но довольные. Принесли буханку хлеба, корзинку помидоров, чувшин простокваши и сумку яблок и груш.
Парфену было не до еды. Его то знобило, то бросало в жар. Потом снова начинало лихорадить, и он натягивал на себя все, что только было в пещере, прикрываясь сверху еще и парашютом.
Новостей у ребят было немного, и радости особой разведка не принесла. Всего-навсего один только слушок о том, что где-то на порядочном от этого места расстоянии немцы наткнулись на советский парашют... Подробности неизвестны. Вот и все!
А в Солдатском поселке вроде бы затихло. Улица догорела. Людей, продержав до утра возле колодца, "просеяли", отобрали десяток помоложе, а остальных распустили. Отобранных, говорят, погнали в райцентр и держат в тюрьме при полиции. Запертые же в сельуправе ребятишки выбрались ночью через чердак и разбежались кто куда. Их никто уже почему-то и не разыскивал...
По всему было видно, что оккупационная власть на глазах распадается. Полицаям и разным старостам уже не до ребят. Не появлялся больше в селе и жандарм. Не хватало у него рук, не хватало сил. Вероятно, были более важные дела в других местах. Все вокруг взбудоражил слух о советских парашютистах. Стало быть, жандарм должен был готовить, снаряжать и выводить в степь облаву. Пронесся новый слух о каком-то советском десантном батальоне...
За ночь состояние ноги значительно ухудшилось. Не было и намека на то, что опухоль спадет и боль затихнет. Наоборот, нога подозрительно одеревенела, покрылась сизовато-черным налетом, и опухоль начала подбираться к колену. Усиливался жар. Парфен все время был словно в каком-то тумане, в полубреду.