Младший отдел левого полушария драконьего мозга прошерстил базовую информацию о вампирах и выдал рекомендации к бою. Далее китайский товарищ не мешкал. Булатным ятаганом взвился малиновый хвост и затанцевал по фигурам скованных растерянностью сержант-официантов, кроша плоть вкривь и вкось, словно готовя мелконарубленное блюдо в китайском ресторанчике. У дракона не было «под рукой» ни серебра, ни чеснока, ни осины, посему он выбрал тактику искромсать пятерку до лапши, вывалять ошметки в палладиевой муке, паштете из георгин и суфле из золотых рыбок. Только так он мог нейтрализовать вампиров на пару часов, чтоб никто не сподобился подать сигнал тревоги.
Сержант-вампиры и пикнуть не успели.
Похмельный спор за окном еще только разгорался:
– А теперь, лярва, захлопни свой ментальный рот, лярва, и послушай меня, лярва!
– Ты еще у хомячков морковку тырил, лярва, когда я в эфире витал, лярва, и последнюю эфирную лагуну пятнал, лярва!
– А я, лярва... А ты... А я сейчас, лярва, наложу на тебя латентное проклятие третьей степени, лярва!!!
Разделавшись с кровососущими сотрудниками общепита, малиновый монстр двинул на штурм замкового КПП. Он, не сбавляя драйва, сквозь осыпающееся похожими на ирландские трилистники осколками стекло (пусть и бронированное) скорпионьим приемчиком пронзил меж четвертым и пятым ребрами рыпнувшегося к тревожной кнопке эльфа. Но вот неудача, тут же малиновокожая громадина намертво застряла в тесных рамках проходной.
Младшие мандарины тоже прекрасно знали, как им предстоит действовать по расписанию «Янь». Правда, четвертый мандарин Ли Юй, большой спец по речному жемчугу, потушил окурок в кофейной чашке и потянулся пригубить пепельницу, хорошо, вовремя опомнился.
Не дохлебав куриный бульон из пиал, или кто там чем баловался, троица плюхнулась на расстеленные в номере ковры, будто синхронно настроившись продремать до обеда. Но ковры вдруг сами собой свернулись в рулоны, став до желания закурить похожими на кубинские сигары, и далее эти летательные аппараты покинули палату через окно, чтобы вернуться в цитадель каждый в своей точке.
И когда за окно умчалась крылатой ракетой последняя ковер-сигара, Фофан Шу выскользнул в коридор и беззвучно снял-успокоил боевыми серпами неповоротливых инкубов, приставленных к элитным покоям гостей в почетный караул. По идеологии варианта «Янь» все прочие члены посольства выполняли отвлекающие маневры, чтобы второй мандарин смог проникнуть куда следует и выполнить, что посчитает самым важным – «Реко ва фукаку дзо ситэ мунасики га готоси»[35] .
Истинный глава посольства не зря распорядился спикировать в метрополитен на коврах – лис тогда проверял, насколько эддовцы готовы к воздушной атаке, и, оказывается, перехитрил сам себя: к злости Фофана Шу большинство окон-бойниц цитадели открывались крайне редко и оказались задрапированы сигнализационной паутиной. Первый же вписавшийся в чужую форточку ковер-сигара вызвал тарарам общей тревоги.
Сигнал ревуна застал оберста Харви Файнса в кровати, пахнущей женскими духами. Не разбираясь, чьи кудри щекочут ему щеку, старый эльф выбарахтался из объятий пухового одеяла, кое-как натянул галифе поверх подштанников, сунул под мышку ножны со шпагой и был таков, оставив в светелке любвеобильной банши компромат в виде парадного кителя.
Старый эльф спешил к сектору казарм строить своих подчиненных в боевые порядки, ему навстречу прогромыхал сапогами начштаба Джи-Джи Олифант, тоже со шпагой, в галифе и без кителя. Они разминулись, не пересекшись ни единым словом, каждый не хуже китайцев разумел, что делать по кризисному варианту.
А «Старшая Эдда» наполнялась растерянным гулом:
– Согласись, Акитлаб, не вовремя, совсем не вовремя наш Джи-Джи учебным шухером головы морочит.
– Поймите! Не могу же я вот так – в одних подштанниках!
– ...немедленно открыть арсенал, раздать оружие... Черт возьми, ну хотя бы големам раздать оружие!..
– Где доктор? Только что здесь крутился...
– У меня там жена осталась, вы можете это понять? Жена!
– Слушайте, ничего страшного. Обезьяны они и есть обезьяны.
– Понимаешь, просыпаюсь я, а на подоконнике кто-то сидит...
– А где герр Штагель? Дрыхнет, сухая задница?
– По тревоге я должен занять пост у адского вечного огня, но, тысяча праведников, кто-нибудь мне объяснит, куда этот очаг после переезда задвинули?!
Одноглазого недоросля Ретлифа начштаба нашел в компьютерном центре, одиноко и беззаботно играющим в третью версию «Героев мечей и магии». На панели по пересеченной карте местности скакали конные витязи, из динамиков выплескивалась перенасыщенная тревожными нотами мелодия, не удивительно, что игрок прозевал общую тревогу. Вот на экране сошлись две армии, у одной масса паладинов, у другой преобладали горгульи и крылатые львы, но всласть натешиться силушкой молодецкой ратникам не довелось.
Подхватив тоненько запищавшего от боли низкорослика за сухонькую рученьку Джи-Джи поволок рекрута к дверям, высунулся в коридор и тут же отпрянул обратно. По галерее к компьютерному центру спешила лава нежитей с головами кистеперых рыб и шипастыми конечностями. Из пастей вырывались клубы зловонного пара, который, оседая на настенных панно, разъедал полировку. Высунувшийся из третьей от компьютерного центра двери мирный сотрудник «Эдды» схлопотал порцию искусственного дыхания – птичьей пяткой под сердце в ребра.
Как ни был испуган тщедушный низкорослик, он стал помогать герру Олифанту баррикадировать двери компьютерным железом. Зазвенел внутренностями автономный блок питания, чихнул наэлектризованной пылью расколовшийся монитор, могучий скорострельный ксерокс загудел, будто гонг. И когда волна водной нечисти ударила снаружи, баррикада выдержала.
Тут же у баррикады, ловкой подсечкой свалив Ретлифа на паркет – карельская береза – начштаба зажал ладонями бедняге единственный глаз и стал скороговоркой читать соответствующий отрывок из «Одиссеи». Гекзаметр еще не добубнился до того места, где богам отправляется жалоба на господина Никто-ослепителя, а одноглазый стал заметно прибавлять в объемах.
По мистической сущности Ретлиф был самым натуральным циклопом, разве что из соображений экономии (типично немецкое маромойство) магическим образом заторможенным в развитии, и теперь начштаба инициировал свое секретное оружие. У Ретлифа мощно вытягивались голени, раздвигая взбухающими пятками неуступчивые модульные столы и роняя стулья дешевой тринадцатидолларовой модели, которую в редком офисе не встретишь. Вздувалась твердющая, словно хоккейные шайбы, мускулатура и, безжалостно наждача ладони начштаба, лезла щетина из ставшей похожей на ковш экскаватора нижней челюсти.
Оголтелые визг и топот в коридоре усилились, циклоп встал на ноги (Джи-Джи ощутимо тряхнуло) и стряхнул-счесал расползшиеся обрывки костюма. Увы, распрямиться в полный рост великану не позволил потолок. Волосатыми лапами с железными когтями чудище разметало компьютерные параллелепипеды. Ударом кулака вышибло дверь наружу, но в коридоре к сему моменту от китайской оравы остались корчиться и ерзать по паркету только отсеченные наросты-фонарики и крабовидные клешни, а по ним наступал отряд эльфов. Испуганные глазенки пятившихся врагов отражались в зеркально начищенных латах и на плоскостях слаженно прочесывающих воздух топоров.
Не отвлекаясь здесь – эльфы и так уже побеждали – начштаба повел циклопа по параллельному коридору к КПП. Два поворота и три галереи соснового паркета были грубо исцарапаны когтями босых ног одноглазого монстра. За третьим поворотом дракон, метнув длинную шею, чуть не оттяпал не ждавшему столь бурной встречи Ретлифу голову.
Ретлиф отступил на шаг и, прежде чем вписаться в драку, обложил китайского генерала на нескольких европейских языках с эллинским акцентом. Голос при этом был далеко не пискляв, Джи-Джи зажал уши и отклячил челюсть, боясь за барабанные перепонки.
Соответствующее полушарие драконьего мозга идентифицировало цель – циклоп, представитель древнегреческого пантеона, вымирающий вид, на планете известно не более тридцати здравствующих особей, причем всего три самки в репродуцивном возрасте. Сын алмазного родника порылся в закромах левого полушария, ища рекомендации, как разделаться с циклопом. Военный опыт порекомендовал пронзить поединщика метким ударом хвоста через единственный глаз в мозг, либо испепелить огненным дыханием. Испепелить не светило – цинь-генерал не поторопился позавтракать, и напалмовые пазухи под желчным пузырем пустовали. Дракон включил завораживающие переливы шкуры, но большая часть застрявшей туши оставалась циклопу не видима, и усилия пропали втуне. Дракон попытался поразить циклопа навесно-скорпионьим (через собственную голову) ударом обоюдоострого хвоста, но дальний конец превратившегося в отточенное лезвие тела только беспомощно пронзал воздух над холкой – ближе к противнику не дотянуться.
Наверное, в открытом противостоянии малиновый дракон бы не оставил циклопу шансов выжить, но сегодня выпал невезучий день для кавалера Ордена Горы Сычуань. Великан неуклюже кувыркнулся, оставив на паркете лишние царапины уже когтями рук, мобилой-раскладушкой выпрямился рядом с трясущей стены малиновой тушей, бесстрашно сунул пальцы-сардельки в клацающую пасть, заиграл бочкообразными шайбами-мускулами и разорвал высокопоставленной рептилии межчелюстные хрящи и сухожилия, будто так и было. Захрустело на весь метрополитен, малиновую персону не спасли ни костяной гребень, ни щедрая грива-борода, ни добавочные слои роговой брони, ни чины и награды, и благородство происхождения.
Одноглазого Ретлифа ослепило фонтаном горячей неестественно-малиновой крови. Располовиненная по скулам драконья башка конвульсивно заплясала, словно норовистый поливальный шланг из фильмов с Чарли Чаплином. Впрочем, это не помешало циклопу упереться лапами в драконью грудь, поднатужиться мускулами-шайбами и вытолкнуть пробку-тушу под немузыкальный звук-чмок...
Бой гремел уже где-то за лестничными пролетами и лабиринтом коридоров. Двое кобольдов, ежесекундно поскальзываясь на истекающих рыбьей слизью отсеченных и порубленных щупальцах, еле втащили черный пластиковый мешок в разгромленный компьютерный центр. Дело было самым бессмысленным из бессмысленных, все равно вот-вот начнется эвакуация цитадели. Но никто из парочки не рискнул взять на себя ответственность и предложить напарнику сачкануть приказ самого Гребахи. Перевалив тяжелый и туго набитый мешок через завал из распотрошенных компьютерных корпусов, парочка остановилась утереть пот, но не успела.
Жалобно брызнули осколки оконного стекла, в зал баллистической ракетой влетел скатанный ковер и развернулся турнирным флагом. От испуга у кобольдов стали округляться рты. Но тоже не успели, поскольку десантировавшийся из ковра тибетский горный демон вдохнул правой ноздрей, выдохнул левой и в мгновение ока искрошил кобольдов в пыль любимым заклятьем «Червивая алыча».
Тут внимание демона привлек мешок, под черной пластиковой поверхностью бродило и перекатывалось. Можно было двинуться прочь из кабинета, уничтожая все на пути, но ведь не спроста эти двое слабаков тащили свой груз к окну. Вполне это упакованное в траур нечто могло оказаться местным хитрым оружием, которое не стоит оставлять в тылу. Демон тряхнул козьей бородой и кривым ногтем вспорол пластик. Как оказалось, он совершил непростительную ошибку. Из черного нутра взвился непроглядный рой разозленных ос, маленьких юрких злобных истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков. Они икрой облепили третьего мандарина посольства Байхуа Вэньяна Камень Склони-Голову от макушки до подошв, и все равно не всем жесткокрылым мстителям хватило места.
Осиные жала истыкали кожный покров демона со скрупулезностью швейной машинки. Пусть в досье Байхуа Вэньяна значилось, что прикончить его можно, только перерезав горло сушеным лавровым листом, впрыснутого осиного яда оказалось столько, что лавры не потребовались...
Джи-Джи радостно хлопнул одноглазого победителя по ляжке – выше уже не доставал – и тут же посеменил вперед. На внутреннем дворе начштаба приметил, как, сползаясь по переколошмаченной посуде и разоренному десерту, льнут друг к дружке грудинки и огузки вампирной сержант-братии, но здесь не задержался. А вот оказавшись на ивовом мостике, начштаба поспешил дать отмашку.
И с этим жестом об мрамор вестибюля разом загремела сотня костяных пяток, это в сторону «Старшей Эдды» прыснули вынырнувшие из стен команды скелетов...
* * *
Антон Петров, если бы захотел, теперь свободно мог прогуляться по забрызганным кровью и мозгами галереям замка, на какое-то время про него забыли. Но вместо этого фальшивый ботаник отнял ухо от замочной скважины и ножкой стула зафиксировал дверь.
– Согласен считать задание выполненным. Между китайцами и эддовцами настоящая война, – правильно прочитал значение недоброй ухмылки на физиономии Антона фон Зигфельд. – Только фи, как ты грубо работаешь. Операцию можно было провести элегантней.
– Элегантней нельзя. – Антов протопал к зашторенному окну и осторожно отклонил край ткани. Ничего интересней сползающейся к неким реперным точкам окрошки из вампир-официантов он не узрел.
– Почему?
– Во-первых, потому что агенты волхв-дивизиона бывают двух видов. Ты – агентурный разведчик, а я – разведчик-диверсант. Меня учили только так работать.
– Учили, как же... Это называется «Перестаньте меня нервировать, а то некуда больше закапывать». Да тебе в кабаках вместо песен молитвы за упокой убиенных заказывать надо!
– Из меня воспитывали и, в конце концов, воспитали цепного пса славянского пантеона. – Антон говорил это вполне официально и сугубо верноподданно, не придерешься. И в то же время с некой брюзгливостью-брезгливостью. – Я умею подавать голос или делать стойку на любого инферн-вальдшнепа, насобачен впиваться мертвой хваткой так, что челюсти философским камнем не разжать. А вот вилять хвостиком меня никто выдрессировать не удосужился. Промашка у волхв-шефов приключилась.
Зигфельд не расслышал горечь в словах Антона, но она там была. И не малая. Как больно было сейчас Антону Петрову (он же Феликс Ясенев) вряд ли кто-либо мог понять. Вместе с возвращением правильной памяти Антон потерял надежду. С фальшивыми воспоминаниями он был личностью, имеющей мечты и порывы. А теперь он кто?.. Лишь цепной интриган, натасканный натравливать с большой кровью чужие своры друг на друга.
Зигфельд имел собственное представление о подвигших Антона на интригу причинах:
– Признайся, тебе захотелось стереть с лица земли всех, кто видел тебя мимозным ботаником. Чтобы никто не знал, что суперагент Феликс Ясенев, он же Антон Петров, умеет быть другим.
– Умеет?
– Не придирайся к словам.
– Когда я был буквальным ботаником, я тоже убивал и стравливал, но при этом... Да что тебе, дыму ментоловому, объяснять. Отстань. – Уставившись в щелку меж рамой и гардиной, Петров ждал что-то весьма для него важное.
Покуда Эрнст не обращал внимание на избранную собеседником позицию, но ведь еще несколько секунд, ну, пусть минута, и догонит, что не так просто маячит Петров именно там. Или Антон ошибается в спутнике, и наш пресловутый дока – слабак из слабаков? Тогда от такого «ангела-телохранителя» предстоит как можно быстрее избавиться.
– «Так учили». Не смеши мои вши, которых у меня никогда не было. Ты ждал этого часа, как влюбленная паучиха!
– Мо-ло-дец! – Отпуская край гардины, сказал Петров с интонацией, не позволяющей Зигфельду отнести похвалу на свой счет.
Зигфельд, конечно же заерзал, как опоздавший на поезд, и переплыл к окну, чтобы узнать, кто заслужил похвалу Антона. Кроме шаркающих костяными пятками, стекающихся в «Эдду» скелетов он никого не узрел. Фон Зигфельду стало обидно, что процесс колбасится мимо него, а он ну ни на йоту не шарит в вытанцовывающемся пасьянсе.