Понимаешь?
– В общих чертах, – кивнул я. – Ну и как, успешно это ты… на Речном Кордоне?
– С одной стороны, вроде да. Я хотел перемен – я перемены получил. Но с другой стороны, на Речном Кордоне оказалось скучновато.
– Французы заманали?
– Они, родимые. Лягушатнички… Бонжур-тужур, мерси-вуаси… В шары свои как начнут играть – хоть святых выноси. Я тупее игры в жизни не видел! Или
вот вино пили все время – за завтраком, за обедом, за ужином. А мне лично – что от этого вина? Оно мне не впирает, между прочим. Так, пустая трата
времени… Все равно что компот хлебать! Или вот, бывало, как примутся губу катать, кто и что себе купит, когда из армии уволится! А я слушаю все эти
губозакатайки и думаю: вы сначала доживите до увольнения, а потом уже и будете онанизмом заниматься, так ведь и сглазить можно… Но молчал, конечно.
А ведь прав был, как теперь выясняется.
– Приставали? – спросил я встревоженно, припоминая читаную в газете статистику, согласно которой двадцать процентов мужчин Франции во время
социального опроса признались в том, что хотя бы один раз имели гомосексуальный контакт. «А сколько же процентов не признались, промолчали?» –
ужасался по этому поводу я.
– Да нет. Они нормальные были. Только скучные очень…
– А наши?
– Да и наши занудами оказались – в карты разве что неплохо играли. Но самое мерзкое – это ощущение, что ты просто занимаешь чье-то место. Что
на твоей должности должен работать какой-нибудь Петя Сидоренко, Олесь Прохорчук или Джамаль Абдуллаев, молодой честный парень, который хочет добра,
которому характер свой ковать надо… А мне чего характер ковать? У меня он уже и так… чугунный! – Тополь посмотрел на меня не без самодовольства.
– Что есть, то есть, – согласился я с «чугунным» характером. – Но, кстати, заметь, будь на твоем месте тот самый молодой парень, условный Петя
Сидоренко, он бы вчерашнюю ночь вряд ли пережил. Так и остался бы там лежать на крыше капонира. Навсегда.
– С этим я спорить не буду. – Тополь степенно кивнул.
– То есть я очень вовремя явился. Потому что ты и сам уже собрался уходить, верно?
– Думаю, еще пару месяцев я на чистом мазохизме протянул бы… А кстати, что тебя-то, кроме мук совести и желания мириться, ко мне привело? Ты
что-то там про озеро упомянул во время допроса. Это правда была? Или так?
На какие-то доли секунды мне захотелось рассказать Тополю все. Про визит Рыбина-в-штатском, про контейнер КМПЗ, затерянный невесть где на
берегах Янтарного озера, про секретность и про мегагонорар, обещанный мне за то, что контейнер этот в «Лейку» невредимым доставлю.
Но потом меленькое благоразумие взяло верх.
Мне вдруг показалось: если я скажу всю правду, Тополь точно откажется. Придумает какой-нибудь предлог, разведет философию вроде этой, про
«основную жизнь» и «другую жизнь», и… откажется. В конце концов, он ранен, он устал, имеет право. И я решил, что пора вытаскивать из рукава главный
козырь.
– Повод был, конечно.
– Повод был, конечно. Мне тут Синоптик на одну штуку наводочку дал. Незабесплатно, как обычно. И я подумал, что… ты мне не простишь, если я
тебе о ней ничего не скажу.
Я посмотрел на Тополя со значением.
Мне хотелось, чтобы он сам догадался, что я имею в виду.
В наступившей ошеломляющей тишине – дождь прекратился, в воздухе пахло отсыревшим деревом и шампиньонами – я услышал, как в большой голове
Тополя скрипят от натуги его большие мозги.
– Про «звезду», что ли? – наконец спросил Тополь. Его глаза лучились неподдельной детской надеждой.
– Про «звезду»! – радостно подтвердил я.
– И где она?
– Да за Янтарным озером. В районе скважины номер девять.
– Серьезно, что ли? Два раза там был и никакой «звезды» не видел!
– Видел… Не видел…Ты же знаешь, Синоптик – надежная фирма.
– «Звезда Полынь»… Круто! Вот это круто, да! – всплеснул руками Тополь и улыбнулся глупо-счастливой улыбкой школьника, которому пообещали на
день рождения железную дорогу самой дорогой модели.
– Так что, если хочешь, можешь туда хоть сейчас отправляться.
– Отправляться… Ты имеешь в виду – одному отправляться? – недоуменно спросил Тополь.
– Ну да. – Я сделал лицо скромняги.
– Ну уж нет. Я если пойду, то только с тобой. Один – один не пойду. Тем более за озеро.
– Если так, то я с удовольствием! Я был уверен, что ты так скажешь. Готов идти практически когда угодно.
– А точнее? Когда? – спросил Тополь, нетерпеливо потирая руки.
– Да вот сейчас позавтракаем – и пойдем. Если ты не против.
– Что ж… – причмокнул Тополь, как бы пробуя мое предложение на вкус. – Как говорили древние римляне, кто дает скоро, тот дает вдвойне! Но
только подожди… – вдруг опомнился он. – Ты говоришь, это возле Янтарного. Значит, нам еще дня два туда топать. И дня три потом выходить. А это в
свою очередь означает, что еды нам надо много…
– Не переживай, провианта я нагреб с запасом. – Взглядом я указал на свой необъятный рюкзак. – В основном концентраты, конечно… Но есть и
неплохое вяленое мясцо! Воды нафильтруем – и будем живы.
– То-то я думаю, чего ты вчера волочился, как беременная самка бегемота? А оно вон что… Вяленое мясцо мешало!
Я ухмыльнулся. Не впервой мне было страдать за свое комфортолюбие и встречать грудью иронические выпады в адрес своей запасливости.
Пока Тополь заклеивал лейкопластырем стертые до мозолей ноги, я сообразил нам горячий завтрак: две чашки наваристого горохового супа с
булочками, гуляш и крепкий черный кофе с лимоном. Все это мы с аппетитом умяли, а кофе выпили.
Мы сидели друг напротив друга возле низенького столика, который был намертво прикручен к полу в центре дома – как видно, Нашатырь тоже был не
против поесть культурно.