За другими столиками коротали вечер одиночки.
Гурвич отхлебнул пива и снова попытался собрать воедино разбегающиеся во все стороны мысли. Итак, бежать, скрываться. Его будут искать. Как ищут беглых — программист имел представление все больше по детективным сериалам. Но зато просмотрел он их достаточно.
«На явочной квартире нас будет ждать засада», — вспомнилась цитата из классического произведения. Когда читал, было смешно. Сейчас не до смеха… Скорее всего, за его квартирой на самом деле будут следить. Значит, дорога домой заказана. В Сбербанк, где деньги лежат, тоже нельзя. К знакомым нельзя. Родственники давно свалили в места, куда более пригодные для жизни и все, как назло, находящиеся за пределами Российской Федерации. Жена послала его к черту в прошлом году, так что он один-одинёшенек.
Часы тикали, приближая ночь. Перед беглецом возникает множество проблем, которые раньше и проблемами не были. Где ночевать? На какие шиши питаться?.. От всех этих мыслей захотелось биться головой о ближайшую пивную бочку. Накатила волна отчаяния.
Он сделал ещё один большой глоток, зубы застучали о кружку.
— Можно к вам? — спросила хрупкая молоденькая брюнетка с бокалом пива.
Свободных столиков было полно. Но её понесло именно за его стол.
Гурвич издал нечленораздельное мычание. Она истолковала его по-своему и присела на стул рядом.
— Что, проблемы? — осведомилась она деловито. — Помочь?
— Проблема одна — денег нет, ласточка, — криво улыбнулся Гурвич.
— Это не проблема. Это горе, — констатировала брюнетка.
Она пригубила пиво. Окинула программиста внимательным взором. И отвалила поближе к расслабившим галстуки и начинавшим уже походить на нормальных людей мальчикам в серых костюмах.
Деньги, деньги… Черт, куда без них? Гурвич вздохнул и богатырским глотком разделался с остатками содержимого своей кружки.
Вдруг ему пришла в голову совсем деморализующая мысль — а ведь даже если он сейчас выкрутится, то сколько ему скрываться? Всю жизнь? Годами ждать выстрела в спину? Нет, люди так жить не могут. Люди вздёргиваются на берёзах от таких перспектив.
Так, надо мыслить. Мыслить логически… Пиво тяжелило не только желудок, но и мысли. Но это неважно… Итак, из-за чего его ищут? Камень преткновения — научная разработка, которой Белидзе дал громкое название — проект «Титан».
Черт! Как же он сразу об этом не подумал?! Истерика — плохой советчик. Нужно просто что-то сделать с проектом…
Тут два варианта. Первый — продать его в темпе кому-то, кому он нужен, и пускай тогда таинственные силы разбираются с покупателями… Сложно! Белидзе единолично занимался коммерческими контактами. Гурвич же тут вообще был не при делах, никаких концов у него нет…
Второй вариант — богатства тут не наживёшь, но зато точно перестанешь быть у таинственных недругов гвоздём в заднице. Взять исследовательские материалы и сбросить их в Интернет. Притом запустить так, чтобы к тем, кому они нужны, попали бы обязательно… Скорее всего, за ним охотятся люди сугубо деловые и практичные, кидать деньги на банальную месть они не станут.
Значит, нужны материалы по проекту «Титан». Хорошо, что Гурвич предусмотрительный, умный и дальновидный. Ещё две недели назад перегнал все на два лазерных диска и спрятал их у Алки.
Алла — давнее увлечение. У них странные отношения — то возрождающиеся, то угасающие уже пять лет. Об их связи мало кто знает. Поэтому он и оставил у неё эти диски. Она бережно хранит их. Надо надеяться, что бережно.
А ещё у Алки можно позаимствовать денег. Денег у неё до черта. И он никогда не претендовал даже на маленькую их долю. Так что она деньги даст…
Решено, надо двигать к Алле.
Он взял телефон. Набрал её домашний номер. И долго ждал, когда кто-то подойдёт.
Никто не подошёл.
— Черт! — произнёс он.
Набрал номер мобильника. Услышал: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».
Наверное, укатила куда-то. У неё парфюмный бизнес. И она постоянно куда-то укатывает впаривать свой лежалый товар. А может, и не лежалый, это он просто от злости напраслину наводит… Куда её черти занесли, где нет зоны покрытия мобильной связи?
Он с тоской огляделся. Поймал заинтересованный взгляд подкатывавшей к нему брюнетки. Вытащил портмоне, провёл ревизию его содержимого. К радости своей обнаружил за подкладкой вечно припрятываемые и забываемые доллары.
Брюнетка будто почуяла запах «зелени» и совершила манёвр, перемещаясь поближе к Гурвичу.
— Полюблю я тебя, ласточка, на твоей территории? — поинтересовался он.
— У меня хата неподалёку, — девчонка томно потянулась, отведя глаза, в которых загорелась алчная радость. — Хорошая, чистенькая хата.
— И сколько удовольствие стоит?
— Сто пятьдесят ночь! — с вызовом произнесла брюнетка.
— Глупо…
— Ну, сто двадцать.
— Стольник, — не располагающим к дискуссии тоном произнёс программист. — И учти — от сердца отрываю…
— А пивом напоишь? — В голосе брюнетки зазвучали просительные нотки.
— Напою, — сжалился Гурвич.
— Ну, тогда я тебя люблю, соколик, — деваха пододвинула свой стул поближе к Гурвичу.
Часть вторая
Бой с тенью
— Торговец заблудился, — устало произнёс Усман Сельмурзаев в телефонную трубку.
— А Али-Баба наш? — послышался издалека насторожённый голос.
— И брат заблудился…
Это означало, что Руслан с изотопами и Аюпов с головорезами исчезли.
— Почему? — после паузы вновь прозвучал голос.
— Тут что-то происходит не то. Я разберусь.
— Разберись, — в голосе появилась угроза.
Сельмурзаев небрежно бросил телефонную трубку назад, и звероподобный массивный телохранитель с ловкостью вратаря поймал её на лету.
— Вон! — крикнул депутат, и телохранитель испарился.
Сельмурзаев сжал пальцы в кулак. Ох как плохо. Тревожат такие звонки из-за рубежа. Бьют по нервам.
Два дня депутат, после того как его отпустили, отлёживался на даче на Рублевском тракте. Никого не принимал, ни с кем не разговаривал.
Ощущение, будто его гусеничным трактором переехало. Им владели чувства бессилия, ярости и страха. Основное — ярость, которая распирала череп изнутри, как пар перегретый котёл, того и гляди взорвётся. И запоздалый страх сжимал сердце ледяными тисками.
Усман, сильный, волевой, гордый человек, теперь чувствовал себя, как девица, которую изнасиловали в парке. Он не мог представить, что когда-то с ним поступят вот так, как с обычным бомжом, из тех, что батрачат на плантациях Ичкерии. С ним! С Сельмурзаевым, чей род имеет в Ичкерии большой вес, так обошлись! Не говоря уж о том, что он депутат Собрания!
Ему хотелось напиться до потери пульса, но Аллах запрещал пить. Сельмурзаев обычно следовал этому завету. Кроме того, пьянство — это проявление слабости и малодушия…
Что теперь делать ему, опозоренному человеку? Мстить!
Он ловил себя на том, что пальцы непроизвольно сжимались, когда он представлял, как будет душить тех животных! Уши резать! Уродовать! Умирать они будут долго!!!
Фантазии распаляли депутата. Сердце его колотилось все сильнее и сильнее. Глаза застилало красным.
Когда же возвращалась способность мыслить трезво, то перед его мысленным взором представала совершенно безрадостная картина. Все настолько плохо, как никогда не бывало. Рамазан Аюпов мёртв. Наверняка мёртв. Широкомасштабная террористическая акция, подготовка к которой стоила безумных денег, провалена. Кого будут винить в этом? Его, Усмана Сельмурзаева.