Его голова безвольно свесилась к левому плечу.
Американские солдаты обыскивали деревню, осматривали северо‑вьетнамских солдат.
– Этот подонок еще жив, – сказал один из американцев.
– Вот как? – второй солдат перешагнул через тело восьмилетней девочки, приставил дуло своего автомата ко лбу вьетнамца и выстрелил.
– Черт тебя побери, Гарри!
– Немедленно прекратите! – раздался крик лейтенанта.
– Посмотрите, что они сделали, сэр! – крикнул в ответ Гарри, падая на колени в приступе рвоты.
– Что с тобой? – спросил санитар, подходя к Келли, который не мог вымолвить ни слова. – Проклятье! – выругался санитар. – Лейтенант, это, наверно, и есть тот парень, что вызвал нашу группу!
В поле зрения Келли появилось еще одно лицо – по‑видимому, это был лейтенант, командовавший штурмовой группой, большая нашивка у него на плече свидетельствовала о его принадлежности к дивизии легкой пехоты.
– Лейтенант, похоже, все в порядке, еще раз осматриваем периметр! – послышался голос постарше.
– Живых нет?
– Так точно, сэр!
– А вы кто такой, черт побери? – спросил лейтенант, посмотрев вниз. – Сумасшедшие морские пехотинцы!
– Флот! – выдохнул Келли вместе с кровью.
– Что? – спросила медсестра О'Тул.
Келли широко открыл глаза. Его правая рука быстро двинулась поперек груди, а голова повернулась, осматривая комнату. Сэнди О'Тул сидела в углу под лампочкой, читая книгу.
– Что вы здесь делаете?
– Слушаю ваши кошмары, – ответила она. – Уже второй раз. Знаете, вам действительно было бы неплохо...
– Да, я знаю.
Глава 10
Патология
– Ваш пистолет на заднем сиденье, – сказал ему сержант Дуглас. – Разряженный. Отныне пусть он в таком виде и остается.
– Как относительно Пэм? – спросил Келли, устраиваясь в кресле‑каталке.
– Мы расследуем некоторые полученные нами сведения, – ответил Дуглас, даже не пытаясь скрыть очевидную ложь.
Этим сказано все, подумал Келли. Кто‑то сообщил прессе, что Пэм арестовывалась за проституцию, и из‑за этого разоблачения дело утратило свою безотлагательность.
Розен сам привел «скаут» ко входу с Уолф‑стрит. Корпус машины был отремонтирован, в дверцу со стороны водителя вставлено новое стекло. Келли поднялся из кресла‑каталки и внимательно осмотрел свою машину. Рама двери и соседняя стойка стали препятствием на пути потока свинца и спасли ему жизнь. Кто‑то просто плохо прицелился, после того как тщательно и с успехом выследил их – чему изрядно помогло то обстоятельство, что он не счел нужным следить в зеркала за происходящим вокруг, сказал себе Келли с бесстрастным выражением лица. Как он сумел забыть об этом? – спросил он себя в тысячный раз. Это так просто, подчеркивал он при разговоре с каждым новичком, прибывавшим в 3‑ю группу коммандос: всегда следите за своим тылом, потому что там может оказаться кто‑то, охотящийся за вами. Разве трудно запомнить, а?
Но все это история. И историю изменить нельзя.
– Возвращаешься на свой остров, Джон? – спросил Розен. Келли кивнул.
– Да. У меня там много работы, и мне нужно вернуть себе хорошую форму.
– Я хочу, чтобы ты приехал сюда на осмотр, ну, скажем, через две недели.
– Хорошо, сэр. Приеду, – пообещал Келли. Он поблагодарил Сэнди О'Тул за заботу и получил в награду теплую улыбку. За эти восемнадцать дней она стала почти другом.
Он поблагодарил Сэнди О'Тул за заботу и получил в награду теплую улыбку. За эти восемнадцать дней она стала почти другом. Почти? Может быть, уже без почти, если только он позволит себе думать таким образом. Келли сел в машину и пристегнул ремень безопасности. Он никогда не любил – и не умел – прощаться. Он кивнул, улыбнулся и тронулся с места, поворачивая направо к Малберри‑стрит, впервые в одиночестве с момента своего прибытия в больницу.
Наконец. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, где он в последний раз видел Пэм, лежал большой конверт из плотной бумаги с надписью «МАТЕРИАЛЫ ПАЦИЕНТА/СЧЕТА», сделанной неуклюжим почерком Сэма Розена.
– Боже мой, – выдохнул Келли, направляясь на запад. Теперь он не просто следил за потоком транспорта. Городской ландшафт навсегда изменился для Джона Келли. Улицы представляли собой странную комбинацию активности и пустоты, и его глаза осматривали все вокруг в привычке, которую он позволил себе забыть, останавливаясь на людях, чье бездействие казалось ему намеренным. Понадобится время, сказал он себе, научиться отличать овец от баранов – обычных людей от людей с преступными намерениями. Городской транспорт был редким, и к тому же люди не задерживаются на этих улицах. Келли посмотрел налево и направо, чтобы убедиться, что глаза остальных водителей устремлены только вперед, отключенные от окружающего мира, подобно тому как он поступал когда‑то сам, нервно останавливаясь на красный свет светофора, если не мог безопасно проскочить его, и резко нажимая на педаль газа, когда загорался зеленый свет. Они надеются, что могут оставить все это позади, что проблемы, свойственные городу, останутся здесь и никогда не захватят пригороды, где живут хорошие люди. В этом смысле такое положение было обратно тому, что существовало во Вьетнаме, правда? Там опасности таились в джунглях и вы хотели, чтобы они не выходили из зарослей. Келли понял, что он вернулся домой, чтобы увидеть такое же безумие и такое же ощущение неудачи, только в совершенно другом месте. И он был виноват и глуп подобно всем остальным.
«Скаут» свернул налево, направляясь к югу мимо еще одной больницы – большого белого здания. Деловой район, банки и конторы, здание суда, ратуша, цивилизованная часть города, куда приезжают на работу цивилизованные люди в дневное время, быстро покидая его с наступлением темноты, все вместе, – ведь, когда все поспешно уезжают единой массой, это безопаснее. Этот район города хорошо охраняется полицией, потому что без этих людей и их деловой деятельности город несомненно умрет. Или что‑то вроде этого. А может быть, это вовсе не вопрос жизни или смерти, а просто времени.
Только полторы мили, удивился Келли. Так мало? Нужно проверить по карте. Опасно короткое расстояние между этими людьми и тем, чего они боялись. Остановившись на перекрестке, он видел очень далеко, потому что городские улицы, подобно противопожарным просекам в лесу, открывают длинные и узкие перспективы. Свет на светофоре переменился, и он поехал дальше.
Через двадцать минут он остановился у «Спрингера», стоящего на своем привычном месте. Келли собрал вещи и поднялся на борт. Спустя еще десять минут заворчали дизели, заработали кондиционеры, и он снова ощутил себя в своем маленьком белом коконе цивилизации, готовый отойти от причала. Оставить позади обезболивающие средства и снова ощутить вкус пива и расслабиться – просто символическое возвращение к нормальной жизни, – и тем не менее он решил не прикасаться к алкоголю. Его левое плечо все еще было мучительно оцепеневшим, несмотря на то что он пользовался им, в некотором роде, почти неделю. Он прошел по салону, широко размахивая руками и морщась от боли в левом боку, и наконец поднялся наверх, чтобы снять швартовы. Мердок вышел из, своего офиса, наблюдая за ним, но ничего не сказал. Случившееся с Келли попало в газеты, хотя репортеры каким‑то образом не догадались связать смерть Пэм с его ранением.