- А то, что мы из разных измерений, ничего? Оля снова замедлила шаги и пристально вгляделась в лицо мужа. Нет, он ничуть не изменился. Он был точно таким, как вчера, как позавчера. Точно - колючий ежик. Который все и всегда перевернет по-своему, не считаясь ни с чем и ни с кем. Даже с ней. Но теперь она знала наверняка: она будет любить его таким, какой он есть.
Саша, похоже, идеально почувствовал ее настроение, и ему захотелось сделать для нее что-то необыкновенное. Луну, что ли, с неба достать?
Они стояли на мосту и смотрели друг на друга. Будто в первый раз. Полная луна отражалась в черной воде Яузы, а на той стороне светился окнами их общий дом.
- Смотри! - Саша осторожно освободил свою руку и одним махом вскочил на перила моста.
- Сань, ты что, дурак, что ли? - в ужасе выдохнула Оля.
Перила были мокрые и скользкие. А уж узкие - шириной в Олино запястье!
- Тихо-тихо. Все нормально, - успокоил ее Саша, раскинув руки и балансируя над бездной.
Поймав равновесие, Саша медленно, как канатоходец, двинулся по перилам вперед. Снизу, из черноты, доносился размеренный плеск воды.
Оля прижала руки к груди и столь же медленно, как и Саша, двигалась вслед за ним:
- Саша, не надо! Они мокрые...
Саша лишь бросил на нее озорной взгляд, продолжая идти дальше. Пройдя несколько метров, он остановился и, не без труда удерживая равновесие, повернулся к жене:
- Вот это мне нравится. Понимаешь?
- Понимаю. Только слезь, а? - умоляюще протянула к нему руки Оля.
В последний раз оглянувшись на воду, Саша спрыгнул на мостовую.
- Господи, ну и чучел ты... - Она обняла его, словно после долгой разлуки.
- Оль, ну ты что? - провел ладонью по ее влажным волосам Саша.
- Знаешь, я сейчас на тебя смотрела и вспомнила. У меня в детстве подружка ночевала, я ночью просыпаюсь, а она в одной рубашке стоит в окне на самом краю. Спиной, глаза закрыты, и раскачивается... Мне иногда кажется, что я, как лунатичка, иду за тобой с закрытыми глазами... И боюсь, если открою - упаду.
- Не бойся, маленькая. Я не дам тебе упасть, я рядышком буду...
***
Каверин был пьян, что называется, в задницу. Пить он начал сразу, через двадцать метров от Управления, в ближайшей забегаловке. По дороге домой он перехватил по сто грамм еще в паре мест. Но, понимая, что коктейль из злобы и алкоголя может сыграть с ним дрянную шутку, собрал остатки воли в кулак и - через гастроном, естественно, - отправился домой, к Светке. Пусть и стерва, но все же жена. Родная.
Ученая Светка, увидев его в таком всклокоченном виде и с горючим, ни слова не говоря, стала готовить закусь. Посолиднее. Из стратегических запасов.
Глотая водку стаканами, Каверин вспоминал о закуске, только когда Светка буквально вкладывала ему кусок в рот. В остальное время он рычал и матерился, разбрасывая по столу бумаги из красной папки, которыми прежде так дорожил.
Наконец, найдя какую-то бледную ксерокопию, он издал особенно воинственный вопль.
С ксеры, уже почти выцветшей, на него смотрел Белов. Собственной персоной. Сволочь! Это был один из тысяч экземпляров, которые еще два года назад висели на каждом столбе и призывали найти и обезвредить опасного преступника. Найти и обезвредить! Тогда его можно было задушить собственными руками!
Поздно! Поздно.
Найти и обезвредить! Тогда его можно было задушить собственными руками!
Поздно! Поздно...
Схватив вилку, Каверин пригвоздил рожу Белова к капустному кочану, который Светка оставила на подоконнике. Замороженным взглядом он был готов просверлить дырки в портрете. А лучше - в голове Белова.
От бессилия Каверин готов был заплакать, но не мог себе даже этого позволить. Ярость благородная достигла у него последней точки кипения. Огромным столовым ножом, которым Светка как раз-таки и собиралась рубить кочан для засолки, отставной опер принялся кромсать ненавистную физиономию, заодно начав шинковать капусту. Но Светка даже не рассмеялась - она опасалась раздражать мужа в таком состоянии.
- Все, хватит, иди закуси! - Светка решительно отобрала у мужа нож и пододвинула тарелку с жареной колбасой.
Исчерпав силы в борьбе с призраком, Каверин устало привалился к столу и налил до краев, начисто игнорируя закуску.
- Вот за десять лет сколько! - Он хватал вываленные из красной папки бумаги и совал их жене под нос. - Ты глянь! Грамоты, благодарности, звания! В капитанах, говорит, засиделся! А за паршивого щенка, за щенка погнали! Тогда еще надо было его валить, понимаешь, Светка, тогда! Светлана тоскливо смотрела на мужа, по-бабьи подперев подбородок ладонью. Как он ей сегодня надоел! Кто б знал! Когда ж он угомонится? Завтра на работу к восьми...
- У-у-у... Вот он гад, вот его морда, - выудил Каверин еще одну фотографию Белова, из старого уголовного дела.
Это дело надо было запить.
- Вот свело меня с ним! - выпив и уже совсем не почувствовав вкуса водки, снова завелся он. - Знаешь, как на Востоке говорят: кысмет! Кысмет. Судьба, значит! Ну, ничего... Побарахтаемся! Меня везде с руками оторвут. Таких спецов поискать!..
- Все, все, тихо, тихо. - Светка обняла мужа за плечи и прижала его непутевую лысеющую голову к своей груди. "Дурачок ты мой...", - подумала она.
Каверин на мгновение притих, словно душа его чуть оттаяла. Но это была только видимость. Прошло время эмоций. Каверин принял решение - окончательное! Вдвоем им на этой земле места не будет.
- Свет, а Свет, - притянул он к себе жену и стиснул ладонью ее затылок. - Я ведь способ изыщу. - Он дышал тяжело и жарко, больно захватывая ее волосы потной рукой. - Я его загрызу. Живого, веришь?
Светка уже согласна была поверить во что угодно.
XXIII
Макс Карельский жалел только об одном. О том, что слишком долго не мог расстаться с армией. И, когда вернулся, наконец, в Москву, то к дележу самого лакомого пирога не успел. Засиделся на старте.
Биография его ничем особым не отличалась от биографий ровесников. Разве что успел повоевать в Афгане и Таджикистане, был замечен, попал в спецназ ГРУ, но выше старшего сержанта не поднялся, несмотря на всю свою крутость. Когда он понял, что в армии ему ничего не светит, кроме возможной дырки в башке, он написал рапорт и отправился домой, в родную подмосковную Малаховку.
По своей мирной профессии сварщика, полученной до армии в ПТУ, устроиться на работу Сухов мог запросто. Но платили за это так мало, что даже матерые прорабы опускали глаза, называя зарплату. А вокруг шла настоящая жизнь. Деньги, тачки, красивые девчонки. В общем, соблазнов было в тысячу раз больше, чем возможностей.
Пришлось вспомнить навыки, полученные в спецназе. И потрясти торгашей. Наели тут рожи, пока он в окопах, можно сказать, вшей кормил.
Собрав под свое начало старых приятелей из тех, кто не спился и не сел, Макс сколотил свою команду.