Он мне сказал, чтобы я срочно одевалась, шла к себе и заперлась. Тебя тоже просил никуда не выходить, сидеть около телефона. Ой, Сереженька, не надо сейчас. Подожди, пусть все уляжется, я потом опять приду.
Там действительно что-то серьезное — Марик просто не в себе. Ну все, поцелуй меня, я побежала.
Ленка выскользнула за дверь. Сергей закурил сигарету, бросил пустую бутылку из-под шампанского в мусорное ведро, вытряхнул туда же окурки из пепельницы. Зашел в ванную, чтобы ополоснуть лицо. На полке под зеркалом, рядом с его бритвой и зубной щеткой, теснилось множество пузырьков, тюбиков и флакончиков, возникших вместе с Ленкой. Вытираясь, Терьян услышал телефонный звонок. Это был Платон.
— Сережа, хорошо, что ты у себя. Деньги есть?
— Слушай, что там у вас творится? Я же отдал Марку.
— Еще надо минимум полсотни. Наскребешь?
— В сейфе пусто, — решительно соврал Терьян, понимая, что школа еще не открылась, а около тысячи рублей уже ушло. — У меня есть сорок рублей своих.
— Ладно, справимся. Сейчас придет Виктор. Ты не знаешь, где Ленка?
— У себя, наверное. Тут Марик такой шорох навел. Может, ты объяснишь, что случилось?
— Потом. Все, обнимаю, — и Платон бросил трубку.
Через десять минут в дверь постучал Виктор, схватил деньги и растворился.
Сергей позвонил Ленке — телефон не отвечал. Молчали телефоны у Ларри и Мусы, по телефону Марка почему-то ответил женский голос. Удивительно, но не отвечал и номер оргкомитета. Сергей позвонил Платону, трубку снял кто-то незнакомый и сказал: «Егоров слушает». Сергей нажал на рычаг. Подумал, набрал номер Нины, и она сразу ответила.
Оказалось, Нина тоже ничего не понимает. Все были в бане, когда постучали в дверь. Открыл Марк, поговорил со стоящим за дверью человеком, затем подозвал Платона и что-то ему сказал. Платон пошептался с Мусой и Ларри, они быстро оделись и убежали. Потом Муса вернулся, забрал Марка и Виктора. Нина подождала минут пятнадцать, оделась, пошла к себе в номер и легла спать. А только что прибежал Виктор. Забрал у нее двадцать рублей, ничего не объяснил и исчез.
Сергей подождал еще полчаса. Ничего не происходило. В очередной раз набрал Ленкин номер — по-прежнему никто не снимал трубку. Он набросил на постель покрывало, снял ботинки и лег не раздеваясь. Хотел закурить, но передумал — от подушки пахло Ленкой, и Сергей не стал перебивать этот запах. Подвинул поближе телефон и сам не заметил, как заснул.
Терьян проснулся, когда в комнате было уже светло. Посмотрел на часы — девять утра. Значит, проспал завтрак. А ужина, если не считать шампанского, и вовсе не было. Тут он вспомнил, что около девяти как раз должна заехать первая группа участников и надо заниматься расселением — внизу, наверное, уже стоят столы для регистрации.
Спустившись на первый этаж, Сергей увидел, что все идет своим чередом.
Подъехал первый автобус с Московского вокзала, привез около двадцати человек.
Прибывшие толпились у двух столиков, за которыми сидели горкомовские девочки, рядом стоял Лева Штурмин. За третьим столом — с табличкой «Регистрация лекторов» — сидела Нина. И был еще один стол — с табличкой «Информация», — который предназначался для него, Сергея. Больше никого из оргкомитета в холле не было.
Сергей подошел к Нине.
— Ты что-нибудь знаешь про вчерашнее? — спросил он. — И где все?
— Сережа, понятия не имею. Они всю ночь носились по пансионату как угорелые, а сейчас отсыпаются. Муса ни свет ни заря уехал в город — на такси.
Витя был здесь, вот-вот должен подойти.
— А Ленка где?
— По-моему, она в номере оргкомитета. Кстати, вот и Витя.
Сысоев сразу же оттащил Терьяна в сторону.
— Сергей, вот папка со списками, здесь помечено, кто уже оплатил проживание, а кто нет. Левины девицы будут отсылать приезжающих к тебе.
Если оплата прошла — расписываешься около фамилии, и Лева отдает ключ от номера.
Если не прошла — берешь наличными и только после этого расписываешься.
Сообщаешь про банкет. Если клиент согласен, получаешь с него десятку. Давай быстрее за свой стол.
— Хорошо, — сказал Сергей. — Я все сделаю как положено. Только объясни, что здесь было ночью. И где все?
Как рассказал Виктор, произошло следующее. Еропкин пошел клеить себе девицу, но вместо одной снял сразу трех. Было у них две бутылки рома, да еще Еропкин прикупил четыре шампанского. И потащил девиц в оргкомитетский номер, где устроил вакханалию. А у одной из них обнаружился кавалер из вокально-инструментального ансамбля, что играл в пансионате на танцах. Этот кавалер, отыграв свое, пошел искать девушку и стал ломиться в оргкомитетский номер. Еропкин ему сдуру открыл. Кавалер посмотрел, что там творится, и дал Еропкину в ухо. А Еропкин спустил его с лестницы. Тогда кавалер, долетев до самого низу, привел с собой весь вокально-инструментальный ансамбль. И они отметелили Еропкина. И девкам досталось. А дежурный по корпусу вызвал милицию.
Еропкин к этому времени уже успел одеться. Кроме того, он что-то шепнул старшему наряда, и милиция стала заниматься вокально-инструментальными дебоширами. Но тут одна из девок заорала, что у нее пропали золотые сережки, и орала так громко, что приехал второй наряд и начал составлять протокол. Еропкин и им попытался что-то шепнуть, но тут уже ничего не получилось, потому что валить было не на кого. Запахло серьезным скандалом. Две другие девицы быстро сориентировались и тоже стали вопить, что сережки были, а потом пропали. Вот тогда-то струхнувший Еропкин и вызвал подмогу.
— В оргкомитетский номер я пришел намного позже, — говорил Виктор, — поэтому все со слов Тошки. Он прибежал первым, с ним еще Муса был и, кажется, Ларри. В номере все вверх дном, на полу битое стекло — это Еропкин от музыкантов бутылками отбивался. Сашка сидит в углу, держится за голову. Под глазом фонарь, рубашка до пояса разорвана. Три девки — одна в полотенце, вторая в простыне, третья — из-за которой весь сыр-бор — прикрывается подушкой. И два мента — счастливые беспредельно. Девки орать уже перестали. Лыка не вяжут совершенно. В общем, удалось договориться, что пока протокол не пишем, а ищем пропавшие драгоценности. Еропкина под конвоем отвели к Мусе в номер. Стали искать. И представляешь — одну сережку действительно нашли, в углу под торшером валялась. А второй — нету. Может, она была, может — не было, никто не знает.
Милиция уже устала, говорит — разберитесь полюбовно, и разойдемся. Ну, тут и началось. Потерпевшая заявляет, что сережки — бабушкины, большая историческая ценность, стоят тысячу рублей. Договорились на пятистах. Марк принес деньги, отдал. Ларри за это время окрутил ментов — я к тебе еще за деньгами заходил, — взяли две бутылки коньяка, и он повел их к Платону в люкс отмечать конец дежурства. А мы втроем остались с этими шлюхами. Та, которая с сережками, стала требовать, чтобы мы отправили ее домой на такси. Наверное, боялась, что деньги отберем. Взяли у Нины двадцатку, посадили, отправили. А этих двух — просто некуда девать. К тому же я еще ключи от своего номера посеял, вот только сейчас нашел — они в бане на столе были. У Мусы Еропкин лежит, страдает. В общем, одну Марик с собой увел, вторую мы заткнули к Ленке ночевать, а сами, как смогли, разместились в оргкомитетском номере. Только начали засыпать, стук в дверь — Ленка. Оказывается, ее потаскушке не то с сердцем плохо, не то еще что, короче — помирает. Ладно, разбудили врачиху, отправили лечить. Теперь и Ленка без номера. Мы ее в кресло, хоть она и рвалась куда-то. Опять стучат. Открываем — Марк.