Из дальнейших рыданий выяснилось, что муж, директор фирмы «Алена», со вчерашнего дня не был дома, а вечером позвонили какие-то парни, и привезли ее в квартиру в Беляево, где ее муж сидел на цепочке в ванной, и где в ее присутствии в мужа тыкали паяльником и другим бытовым электричеством, требуя с мужа выкуп в пятьсот тысяч долларов, и потом отпустили ее собирать деньги.
Женщина немедленно позвонила в милицию, и там ленивый голос сначала долго выяснял личность заявительницы, а потом, поколебавшись, посоветовал ей позвонить лейтенанту Тихомирову, потому что человека, который, по словам женщины, распоряжался всем в квартире, преступники называли Сазан.
Через десять минут милицейский уазик летел в Беляево по указанному адресу.
В голове у Сергея было весело и злобно. Ну теперь-то Робин Гуд по кличке Сазан так просто не отвертится. Значит, защищаем справедливость? Берем человека, тычем в него паяльником и защищаем справедливость? Ай-яй-яй, директор АОЗТ, задержанный милицией на даче своего друга!
Обшарпанная девятиэтажка стыла среди голых деревьев, на лестничных клетках, развесив рот, благоухал мусоропровод, и на площадке между шестым и седьмым этажом маялся одинокий парень в черной куртке. Из кармана куртки торчала рация. Вытянув голую шею, парень разглядывал Сергея и Дмитриева, которые, оживленно разговаривая и размахивая руками, поднимались вверх по лестице.
— И тут я говорю этой бабе, — громко начал Сергей.
Парень навострил ухо, надеясь услышать, что поддатый мужик в синем плаще сказал бабе, но его интерес так и не был неудовлетворен. Проходя мимо него, поддатый мужик слишком широко взмахнул руками, покачнулся и схватился за перила, — и в следующее мгновение его нога быстро и точно въехала парню в середину брюха. Парня отбросило в объятия Дмитриева. Дмитриев ловко поймал парня за локти и завернул их назад, а Сергей одной рукой показал парню пистолет, а другой — свое удостоверение.
— Иди вверх и звони. Без фокусов. Понятно? — сказал Сергей.
На площадке шестого этажа хлопнул лифт, и из лифта высадилось трое ментов в камуфляже. Автоматы в их руках свидетельствовали о серьезности их намерений. Парень молча поднялся по лестнице и позвонил в дверь, загораживая глазок.
— Кто там?
— Свои, — сказал парень.
Дверь щелкнула и открылась.
— Руки вверх! — звонко скомандовал Тихомиров, устремляясь в комнату. Сидящая за столом компания — человек пять — дружно и недоуменно подняла руки.
— Где пленник? — рявкнул лейтенант Тихомиров.
— Какой пленник? — удивился Валерий.
— Черкасов Василий Матвеич.
— Я Черкасов, — грустно сказал один из ужинавших, средних лет человек с белыми волосами и кроткой улыбкой.
Сердце Тихомирова нехорошо забилось.
Валерий сидел, улыбаясь, напротив Черкасова. Он откинулся на спинку дивана. На нем была рубашка с короткими рукавами, и видно было, как кровь отливает от красивых, поднятых вверх рук и собирается над повязкой у правого локтя.
— С чего вы взяли, что он пленник? — спросил Валерий. — Он мой гость. Он тут живет.
— И давно?
— Видите ли, — сказал, улыбаясь, бандит, — мой друг Васька Черкасов поссорился со своей женой, и я разрешил ему пожить на этой квартире.
— Вот так, начальник, — сказал один из сотрапезников. — А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.
— А ну, — сказал Тихомиров гостю, — снимите рубашку.
Черкасов растерянно оглянулся.
— Я?
Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы «Алена» отпечатался красный паленый след от утюга.
— Утюгом тоже жена прогладила? — спросил Тихомиров. — Перепутала с выходной юбкой?
— Э-э, — сказал Черкасов, — это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.
— Пошли, — сказал Тихомиров директору.
— Куда?
— С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.
— Он расскажет такую же историю, — сказал Валерий.
— Никуда я не пойду, — сказал Черкасов. — Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?
Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.
— Руки на место, — рявкнул Тихомиров.
Парень пожал плечами и снова поднял руки.
— Да что же это такое? — взвизгнул Черкасов. — Если у меня жена дура, так это не значит что вся милиция должна плясать под ее дудку. Дайте поужинать!
Дмитриев длинно и непечатно выругался, и в избытке чувств пнул ногой стенку. Стенка негодующе крякнула.
— Значит, — сказал Тихомиров, опуская пистолет, — вы здесь живете один?
— Да?
— А это гости?
— Да.
— И долго у вас гости останутся?
— Вот поужинаем и поедем, — сказал Валерий.
— Очень хорошо, — сказал Тихомиров, — мы подождем в подъезде, пока вы поедете.
— Зачем в подъезде, — сказал Валерий, — в подъезде грязно, и пьют там только водку. Садитесь-ка с нами.
Тихомиров пожал плечами и сел за стол. Бандиты, как по команде, опустили руки, и потеснились, найдя местечко для четырех стражей порядка.
Черкасов с достоинством застегнул на обнаженном брюхе рубашку, и кто-то принес новым гостям чистые тарелки. Через пять минут милиционеры уверенно работали вилками.
Черкасов взял тарелку, положил на нее длинные золотистые ломти севрюги, несколько кусочков заморского сыра и черненьких, как девичьи глазки маслин, водрузил на тарелку ложку красной икры в обрамлении розочки из масла и нарезал аккуратно розовой ветчины и красно-коричневой, сверкающей белым глазком колбасы. Сверх всего этого он положил какой-то странный, незнакомый Сергею хлеб, и поставил тарелку перед Сергеем.
— Вы чего не едите? — спросил он.
— Мне кажется, — тихо сказал милиционер, — за этим столом кормят исключительно человечиной. Жженой человечиной.
Черкасов сглотнул.
— Но хотя бы выпьете?
Сергей поднял глаза: Валерий, перегнувшись через стол, протягивал ему рюмку. В рюмке плескалась прозрачная водка.
— Да, — сказал Сергей, — пожалуй, выпью. За закон и порядок, Сазан.
Когда Сергей проснулся, было уже светло. Голова раскалывалась, но не так, как с похмелья. Он лежал без сапог на том самом шикарном диване, на котором вчера сидел Валерий, и над его головой шумела незнакомая беляевская улица. Кроме сапог, с Сергея ничего не сняли. Сергей откинул плюшевое одеяло, которым его укрыли, и проверил кобуру. Пистолет был в кобуре, а обойма — в пистолете.
Сергей встал, и, перебирая босыми ногами, прошел на кухню.
На кухне Валерий, посвистывая, мыл вчерашние тарелки, и радио рассуждало о законопроекте по борьбе с преступностью. Заслышав шаги, он выключил радио, обернулся и приветственно помахал мокрым концом полотенца. Как будто у Сазана не было целой армии шестерок — мыть посуду и вытирать сопли.
— А где Черкасов? — спросил Сергей.
— Уехал. Помирился с женой и уехал. К жене, между прочим.
— А остальные?
— Тоже уехали.
— А мои люди?
— О, — улыбнулся Сазан, — ваших людей увезли еще вчера. Они были шибко пьяные.
— Я не был пьяный. Я выпил только две рюмки. Одну за закон и порядок, а вторую… — Сергей стал вспоминать, за что он пил вторую рюмку.
— За Феликса Джерзинского.
Сергей совершенно точно помнил, что он не пил за Дзжержинского, да и не мог пить.
— Я выпил одну рюмку, — сказал Сергей, — зато с клофелином.
— Да право, — сказал Валерий, — что бычитесь? Хлестнули на пустой желудок, да и свалились. Небось пили-то последний раз еще при советской власти?
Сергей сел на диван у пластикового столика. Валерий закрутил кран и, отворив холодильник, стал вытаскивать блюда с остатками вчерашнего застолья. Остатков было довольно много.