Эти траты снились ему до сих пор в страшных снах… Деньги он мог тратить только на ценности, которые означали те же деньги и не были подвержены хоть и очень медленной, но все же идущей инфляции. Драгоценности не дешевели, а только дорожали со временем. Золото, бриллианты стали предметом его безумной страсти. С каждым месяцем их становилось все больше и больше. Он боялся, что вызовет интерес у правоохранительных органов огромными суммами покупок и проявлял чудеса хитрости, изворотливости и деловой смекалки, чтобы все держать в тайне…
Поставив бутылку и упав в кресло, Лупаков сжал ладонями щеки. На миг он оглянулся на свое прошлое, на себя. И ужаснулся. Как все было глупо. Бесполезно. Бессмысленно. Надо было все устраивать иначе. По-другому жить. По-Другому относиться к людям, да и к деньгам. Что впереди? Заключение? Смерть? И кому нужны лишения? Кому Нужны килограммы золота и драгоценностей, спрятанных в Многочисленных тайниках? Впереди холод. Тьма.
— Грехи наши тяжкие, — прошептал Лупаков и горько вздохнул.
Стоп. Нельзя столько пить. Нельзя размякать, жалеть себя — это самое последнее дело. Взять себя в ежовые рукавицы. Чего нюни распускать? Лупаков не привык распускать нюни. Он умел подчинять события своей воле. И не только события, но и людей. Он умел работать. Умел расшибаться в лепешку. Он мог сделать карьеру. Мог стать директором завода. Но делать дела было легче на его месте…
Пришел в себя? Унял сердцебиение? В норме? Теперь надо принимать решение. Ничего. Если есть деньги, можно где угодно остаться на плаву. Не зря столько лет отказывал себе во всем, копил копейку к копейке. Они послужат спасательным кругом. Можно еще начать все сначала. Можно.
Лупаков решился. Теперь нужно действовать. Жестко. Бесповоротно…
ВАГОННЫЕ ВСТРЕЧИ
С реки дул прохладный ветер, принося с собой не свежесть, а затхлый запах тины. Во дворе по соседству жгли первые осенние листья. Ненавижу осень. Точнее, не саму осень, а умирание лета, предчувствие грядущей зимы, царства ледяной скуки. Вверх по небу карабкалась тонкая ладья убывающей луны.
— Есть охота, — протянул я, зевая.
— А чего еще охота? — осведомился Пашка.
— Спать охота.
— А красотку длинноногую тебе неохота?
— Уже нет.
— Самое вредное в нашей работе — это нытье… Возьми печенье. С прошлого раза осталось.
Пашка открыл бардачок, вытащил пачку «Юбилейного», распечатал, разделил содержимое на три части и протянул одну долю мне, другую — оперативнику, сидящему за рулем нашего «жигуля».
— Терпеть не могу печенье, — сказал я, откусывая кусок и безрадостно пережевывая его.
— Сразу видно, что ты следователь, а не опер. Посидел бы с мое в секретах и засадах — все что угодно научился бы есть.
— Посидел бы ты с мое в следственных изоляторах на допросах — вообще бы есть разучился…
Я откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Следователям запрещено заниматься оперативной работой и принимать участие в мероприятиях. Но некоторые правила очень хочется нарушить. Многих моих коллег невозможно сдвинуть с кресла. Мне же нравится подвижный образ жизни. Операции — это терпкий вкус азарта и риска. Игра.
— Ничего у нас не выйдет, — скучающе произнес я. — Вся комбинация была задумана примитивно. Без изящества.
— Чем примитивнее, тем эффективнее, — отмахнулся Пашка. — Слишком мудрить — сам себя перехитришь.
— Хоть выспаться бы в машине. Завтра на работу. — Я потянулся и склонил голову на спинку сиденья. Неожиданно из динамика рации послышался голос:
— «Седьмой» говорит. Объект появился. Подходит к желтому «запорожцу» номер 22-12… Так, садится.
— Его машина, — сказал Пашка. — Клюнула золотая рыбка.
— Может, просто погулять поехал.
— Чувствую — клюнул.
— Машина тронулась, — донеслось из рации. — Выехала на Задонскую.
Пашка взял рацию:
— Говорит «Третий». Провожаешь его до Серафимовича, там мы его примем.
— Понял.
В операции было задействовано три машины. Две принадлежали бригаде седьмого отдела, то есть службе наружного наблюдения. И одна, в которой располагались мы с Пашкой, была из уголовного розыска. Вести наблюдение в маленьком городишке — задача не из простых. Движение на улицах маленькое, все машины на виду, особенно к вечеру. Засветиться можно в несколько секунд. Работа должна быть ювелирной.
Водитель крутанул руль, и наша машина выехала на Улицу Серафимовича как раз после того, как мимо проехал Желтый «запорожец».
— Говорит «Третий». Мы его приняли. Отчаливайте в сторону.
— Понял.
Серая «волга» свернула в боковую улицу. Через некоторое время мы передадим ей объект снова. При таком сопровождении засечь наблюдение может только человек, обладающий хорошими навыками оперативной работы, да и то если повезет. Если наблюдение организовать с большим размахом и привлечением большого количества транспорта то его не засечет никто.
Мы выехали на проспект Ульянова.
— Ясно. Он к теще решил двинуть, — произнес Пашка.
— На пироги.
— Чего смеешься? Она по этой дороге в пригороде Налимска живет. Мы же установку на родственников проводили. — Пашка обернулся к водителю. — Володя, отстань от него чуть-чуть, здесь мы его не потеряем. Куда едет — знаем.
Пашка не ошибся. «Запорожец» действительно вырулил к поселку Зверосовхоз, переехал через железнодорожное полотно, свернул влево и остановился у забора, за которым скрывался небольшой аккуратненький домик.
— Он так любит тещу, что по ночам к ней шастает? — спросил я.
— Все понятно.
Мы оставили машину с другой стороны железнодорожного полотна и из-за кустов наблюдали за развитием событий. Засиживаться у тещи Лупаков не стал. Он вскоре вышел, держа что-то в руках. По-моему, сумку или портфель — в темноте разглядеть было довольно трудно.
Двигатель «запорожца» зарычал в тишине, как авиационный мотор. Машина, переваливаясь, двинула вперед.
— Быстрее, — прикрикнул Пашка.
Мы прыгнули в «жигули». Наша машина переехала через полотно железной дороги.
— Куда он свернул? — спросил Пашка.
— Да вон он. Тут всего две улицы, — взмахом руки показал водитель.
— Упустили бы — вот позор бы был… — Пашка взял рацию, описал наше местонахождение и приказал принимать клиента.
"Запорожец» выбрался на шоссе и начал довольно бодро набирать скорость.
— Все, отстаем. Передаем его «Седьмому». Мы притормозили.
— Свернул с шоссе, — послышалось из рации. — Кажется, куда-то в леса намылился.
— Идите за ним, но осторожно.
— Будет сделано…
Через некоторое время новое сообщение.
— Оставил машину и побрел куда-то. Там заброшенная силосная башня.
— Можете провести?
— У нас ПНВ, не упустим.
У «Семерки» оснащение получше, чем у отделов уголовного розыска. Есть и фотоаппаратура, и приборы ночного видения, и транспорт. Иначе вообще не было бы смысла в этой службе. Да и работают там ребята, в основном хорошо освоившие искусство «топтуна». Если вцепились, то не выпустят. Работа такая.
— Садится в машину, — зашуршал динамик.
— Что он в лесу делал? — спросил Пашка.
— Какой-то предмет прятал.
— Место запомнили?
— А как же… Так, разворачивается.
— Уматывайте оттуда и встречайте его на шоссе.
— Ясно…
"Запорожец» выехал на шоссе и направился обратно в город. Мы его приняли по эстафете и повели.
— Домой едет. Расслабляться после копания земли, — сказал Пашка.
— Не похоже. В другую сторону попер, — покачал я головой.
— Ты смотри, кажется, на вокзал двинул.
— Во дела!
Лупаков остановил машину на стоянке у вокзала и направился в помещение.
— Кто-нибудь, проводите его, узнайте, что он там делает.
Один из оперативников «Семерки» пошел вслед за Лупаковым.