Судьба Степанова и Иконникова была предрешена. Выйдя из кабинета первого зама, Тимофеев немедленно отправился к себе в управление.
В ту же ночь двум группам ликвидаторов было дано задание на устранение генералов. Ликвидация и в том, и в другом варианте должна была выглядеть как несчастный случай, поэтому у Степанова, который имел личную охрану и к которому нельзя было так просто подступиться, набежал еще один день жизни.
А вот с Иконниковым все оказалось куда проще...
Его засекла в Рязани служба внешнего наблюдения, когда он покупал билет в железнодорожной кассе: у оперативников местного ФСБ с самого начала операции по поимке группы Пастухова на руках имелась и генеральская фотография. О нем немедленно было сообщено в Москву. Контрразведка перехватила информацию ФСБ, и Славик и Шурик – два капитана из спецгруппы, занимающейся самой грязной работой, – немедленно вылетели в Рязань. Избавиться от генерала не составило труда.
Позже, когда проводилось расследование обстоятельств гибели Иконникова, следователям удалось найти официанта, который рассказал, что генерал перед своей внезапной смертью был в стельку пьян и вполне мог по неосторожности выпасть из случайно оказавшейся открытой двери вагона. Экспертиза подтвердила слова официанта: в крови Иконникова содержалась такая доза алкоголя, что эксперты были удивлены, как генерал вообще мог самостоятельно передвигаться...
После недолгого расследования дело с формулировкой «несчастный случай» закрыли и сдали в архив. Жена Иконникова, продав квартиру в Поволжье, уехала к родственникам в Иркутск. Она так и не узнала, что была наследницей четверти миллиона долларов, лежащих в немецком банке. Этот счет так и остался невостребован на многие годы – ведь все, кто знал о нем с российской стороны, к тому времени уже были мертвы...
Генерал армии Степанов после неприятного разговора в министерстве не стал возвращаться домой. Он позвонил генералу Савченко и вынудил его вылезти из постели (была уже глубокая ночь) и встретиться с ним в одном из близлежащих сквериков.
– Что случилось, Семен Андреевич? – встревожено спросил Савченко, как только обнаружил своего начальника сидящим в темном сквере в неуместном для такого места и времени великолепии его генеральского мундира.
– А то ты не знаешь... – зло выдавил из себя Степанов, – первому заму кто‑то доложил о «Гамме». Уж не ты ли в этом преуспел?
– Как можно, Семен Андреевич!.. – Савченко постарался, чтобы его слова прозвучали как можно более искренне. – Вы же знаете, мне под себя яму копать нужды нет...
– Ну‑ну... – Степанов надолго задумался, решая, верить Савченко или нет.
– И что теперь будет? – не выдержал паузы Леонид Иванович.
– Если быстро спрячем все концы, быть может, и пронесет... Черт, не вовремя твой Иконников исчез! Придется без него действовать... Значит, так... В отсутствие Иконникова вся ответственность за ликвидацию запаса на «Гамме» ложится на тебя.
– А куда мне все это девать? – удивился Савченко. – Там же ни оборудования, ни специалистов...
– Ты что, в первый раз замужем? – вскинулся Степанов. – Закопай где‑нибудь на территории, а потом будем разбираться, что с этим делать. Сейчас для нас самое главное – быстрота. Вопрос стоит так: успеем за день уложиться – усидим в креслах, нет – пеняй на себя. На карте стоит слишком многое. И не только наши погоны, Леонид Иванович, но и наши с тобой головы...
– Понятно...
– Ну а коли тебе все понятно, то действуй. Немедленно садись в самолет и – на «Гамму»! И чтобы к завтрашнему вечеру там все было чисто, чтобы любая проверка ничего не могла найти! Ты меня хорошо понял?
– Да, все понятно.
.. – хмуро отозвался Савченко. Ему так не хотелось заниматься всем этим, но он понимал, что не может отказаться – иначе Степанов поймет, что первый зам министра получил информацию о «Гамме» именно от него...
– Да не трясись ты, – сказал Степанов, видя, что Савченко все еще колеблется, – генерал армии в курсе, я его предупредил...
– Да? – У Савченко закололо в области сердца: он понял, что первый зам не только не сможет его прикрыть, но и не захочет этим заниматься. – А как же он...
– Да так, – довольно усмехнулся Степанов, – мы договорились вернуться на исходные позиции: по документам на «Гамме» ничего нет, – значит, там ничего и не будет. При достаточной быстроте и сохранении секретности президент и все остальные ни о чем не узнают. А первый у меня в руках, я знаю, чем этого выскочку урезонить...
– Хорошо, я все сделаю! – пообещал Савченко.
– Вот и молодец! – Степанов хлопнул его по плечу. – Избавишься от контейнеров, назначишь там надежного человека вместо Иконникова – и в Москву. Сходим в баньку, посидим с пивком, с девчонками... А сейчас надо напрячься! – Степанов встал, показывая, что их разговор закончен. – Позвони мне завтра днем, расскажешь, как там у тебя дела идут...
– Слушаюсь! – официально ответил Леонид Иванович.
Он проводил своего начальника до поджидавшей его машины и собственноручно закрыл за ним дверцу. Вернувшись домой, Савченко связался со своим адъютантом и приказал ему немедленно готовить самолет. Через полчаса он, одетый в полевую генеральскую форму, мчался в машине на Чкаловский аэродром, размышляя, как сохранить в тайне предстоящую ему операцию.
* * *
Ольга Пастухова показывала своей дочке Насте, как правильно доить корову, когда у ворот дома остановилась черная «Волга» с четырьмя мужчинами. Шофер остался сидеть в автомобиле, а трое вышли из машины и, не стучась, раскрыли калитку в воротах и пошли прямо к дому. Один из них остался стоять во дворе, а двое все так же бесцеремонно вошли в дом. Не найдя там никого, они снова вышли во двор и, услышав голоса, раздающиеся из сарая, направились туда.
Это была бригада следователей из военной прокуратуры. Старшим в этой группе был полковник Сухотин. В Затопино они приехали по душу Пастухова; зря Сергей назвал себя, когда выходил в прямой эфир из чеченского лагеря – его фамилии для следователей было достаточно, чтобы найти место, где он с семьей обосновался. Они конечно же предполагали, что сейчас хозяина нет дома, но это ничего не значило: Сухотин хотел обнаружить в доме Пастухова хоть какие‑нибудь сведения об остальных членах его группы.
Сухотин зашел в сарай, посмотрел, как маленькая Настена неловко дергает сосцы над небольшим пластиковым ведерком, как Ольга с улыбкой смотрит на старания дочери и, прерывая эту мирную идиллию, произнес:
– Ольга Николаевна, мне надо с вами поговорить...
– Вы кто? – спросила Ольга, отрывая взгляд от дочери и поворачиваясь к следователю.
– Я старший следователь по особо важным делам военной прокуратуры Петр Сергеевич Сухотин, – представился тот, разворачивая перед ней служебное удостоверение.
– Что‑то случилось? – встревожено спросила Ольга. – С Сережей? Вы можете подождать? Я скоро освобожусь, только корову подою... Хотите молочка парного?
– Спасибо, не откажусь...
Сухотин взял протянутую Ольгой большую алюминиевую кружку, доверху наполненную теплым и ароматным молоком. Пока он пил, Ольга споро докончила дойку, обмыла вымя теплой водой, накрыла ведро чистой марлей и, взяв Настю за руку, понесла ведро в дом.