– В каком смысле?
– Ты не поверила в его силу… Ведь ты подумала, что он, оказавшись дома, раскис и раздумал разводиться с Лорой, признайся, это так?
– Да, это так. – Эмма глотала слезы и едва сдерживала внутреннюю дрожь.
– Ты не поверила в его любовь. Ты и представить себе не могла, как может измениться мужчина, который любит… А ведь он любит тебя, Эмма… Ты спрашиваешь, не женат ли он… Тебе и в голову не могло прийти, что он несколько раз за эти два года, пока ты жила в Германии, приезжал в Мюнхен, чтобы хоть издалека увидеть тебя…
– Меня?! Сережа был в Мюнхене? Так значит…
– А ты думала, что это Прозоров присылает тебе цветы?
– Цветы… Сережа… Но почему же он не подошел ко мне? Почему?
– Потому же, почему и ты не дождалась его. Он не был уверен в твоей любви к нему. Ведь ты родила от Прозорова ребенка, у вас теперь семья… Хочешь, я покажу тебе кое-что… – И Ядов принес из другой комнаты пакет с фотографиями, где Эмма увидела себя, гуляющей с Сереженькой по парку в Мюнхене, сидящей в кресле возле крыльца дома… Снимков было так много, что она и не сразу могла сообразить, где и в каком году они были сделаны. Все снимки, кроме одного, где Эмма была сфотографирована сидящей на скамейке в белом платье, были цветными…
– Он жил этими фотографиями…
– Но где он сейчас?
– Не знаю, кажется, куда-то уехал…
– Куда?
– Он не сказал мне.
– А почему эти фотографии у вас?
– Потому что большая их часть у него… Просто он мне их подарил.
– Скажите, Ядов, неужели уже ничего нельзя исправить?
– Я не знаю. Это ваши дела.
– Вы мне так и не дадите его адрес?
– Почему же, конечно, дам… Но только я не уверен в том, что вы должны встретиться…
– Не должны? Вы что-то скрываете от меня?
– Да ничего я не скрываю, просто мне бы не хотелось, чтобы ты снова растревожила ему душу, а потом исчезла… Ведь ты же с Прозоровым…
– Но я не люблю его… Я стала с ним жить, потому что у меня не было другого выхода… Нет, я не хочу сказать о Володе ничего плохого, он порядочный и очень великодушный человек, он любит меня… Вы же не знаете, что, когда я приехала в Москву, я была беременна от Сережи… Это его ребенок… Я не знала, что мне делать, куда устраиваться на работу…
– Но ты могла бы позвонить мне!
– А у вас были свои проблемы с… Анной… Кроме того, я понимала, что стоит мне только позвонить или приехать к вам, как сразу же объявится Сережа…
– Ты сама все испортила. И свою жизнь, и Сережину. И почему только у вас, у женщин, такие бестолковые мозги?!
– Дайте мне его телефон, я сейчас же позвоню ему… И если он позволит, приеду к нему… Ядов, Валера… Я обещаю вам, что я уйду от Прозорова…
– Я не уверен, что он не вернется сейчас сюда и не закатит тебе скандал… Ведь Лера наверняка рассказала ему о том, что собирается нас поженить… Я немножко знаю Прозорова, он не допустит, чтобы я отвозил тебя в гостиницу… Ведь ты остановилась в гостинице…
– Откуда вам это известно?
– Откуда… От Орлова, откуда же еще…
– Значит, он звонил вам, значит, он сейчас в Москве?
– Запоминай телефон… – Ядов продиктовал номер, и Эмма кинулась звонить. Но уже через несколько минут стало ясно, что телефон не отвечает. Она вернулась к столу.
– Неужели мне это не снится? Пусть его сейчас нет дома, но ведь когда-нибудь он вернется… – Эмма подошла к Ядову, присела рядом с его стулом на корточки и положила ему свою голову на колени.
– Конечно, вернется… – Ядов нежно погладил ее по голове, незаметным движением вынул из прически заколку, и волосы тяжелой теплой волной упали Эмме на плечи и рассыпались по спине. – Скажи, откуда у тебя эти красные бусы?
Она резко подняла голову и посмотрела на Ядова. Потом потрогала бусы, пожала плечами и снова вернулась головой на колени:
– Это мамины.
– Ее звали Наталия?
– Наталия… Она умерла…
– Ты родилась в 77-м? В феврале?
Эмма встала, привела в порядок волосы и села на прежнее место.
– Ну да… А что?
– А то, что ту балладу про зеленый плащ я написал в честь твоей матери, Эмма… И эти красные бусы – тоже мой подарок. Я любил твою мать… Такие дела… И когда Орлов принес мне эти фотографии, все мои подозрения относительно того, что ты дочь Наташи, рассеялись… Вы с ней очень похожи, только ты получилась рыжая, а у нее были светло-русые волосы…
– Вы были знакомы с моей мамой?
– Был. И на фотографиях я видел не тебя, а ее… Поэтому-то и попросил Сергея сделать мне копии… Но твоя мать была такая же сумасшедшая, как ты… Она тоже бросила меня, как ты бросила Орлова… Так что это у тебя наследственное…
– Значит, та замужняя женщина, о которой мне рассказывала Анна, – и есть моя мама?
– Значит…
– Но у мамы не было детей, кроме меня…
– Я знаю.
– Вы любили ее?
– Я-то любил, а она – нет. Так обычно и бывает. И хотя нельзя так говорить о… Словом, твоя мать любила своего мужа, а меня использовала только в качестве… Не знаю, как тебе и сказать… Ей был нужен ребенок, а твой отец, Эмма, был бесплодным. Вот она и приехала в Москву, чтобы… Трудный разговор получается… Мы и до этого были с ней знакомы, встречались несколько раз у общих приятелей, у которых она останавливалась, когда приезжала в Москву в командировку. Но однажды вечером, когда я провожал ее после театра и предложил ей поехать ко мне, она не отказалась… Понимаешь, это сейчас может показаться тебе чем-то обычным, но надо знать твою маму… Наталия обращалась со мной, как со щенком, унижала как могла и получала от этого огромное удовольствие… Я знал, что у нее есть муж, которого она любит и которому, даже если захочет, не сможет изменить. У нее были свои принципы. И вдруг она соглашается поехать поздним вечером ко мне… Я просто обезумел от счастья… Она была так хороша, так соблазнительна… Ты не поверишь, но она прожила у меня целую неделю! Ей даже не приходило в голову позвонить своим знакомым и сообщить, что она жива и здорова… Мы практически не выходили из дома… Она даже не появлялась в министерстве, куда должна была отвезти какие-то бумаги… И тогда я купил для нее справку, что она была больна, чтобы ей в конечном счете отметили командировку, и все такое… Мы стали любовниками. О большем счастье я не мог и мечтать… Она уехала и обещала написать, потому что мне она писать строго-настрого запретила… Но написала она только спустя год… и сообщила, что ребенок, который родился у нее от меня, умер…
– И вы поверили?
– Разумеется, нет. Я поехал к ней, разыскал ее, умолял выйти за меня замуж… И тогда она мне призналась, что просто использовала меня, чтобы забеременеть и родить ребенка.
– Но она не могла так поступить.
– Значит, могла.
– А вы знали, что ее ребенок жив?
– Откуда? Я же не был у нее дома… Она скрывала твое существование до последнего…
– А почему вам не пришло в голову, что она, любя вас, не смогла бросить своего мужа из-за чувства ответственности перед ним?
– Все может быть… Но я ведь приезжал в ваш город не один раз… Мы встречались с ней в гостинице, и когда однажды я задал ей вопрос, не попытается ли она использовать меня еще раз, то получил пощечину… Мне кажется, что твоя мать сломала мне тогда челюсть, я словно до сих пор чувствую эту боль и слышу удар…
– Значит, вы с ней продолжали встречаться?
– Да я просто не мог не видеть ее… Иногда она приезжала ко мне, но на день-два, не больше… Последний раз я видел ее восемнадцать лет назад здесь, в Москве, на ювелирной выставке… Нас пригласили туда случайно, и там же я поссорился с ней окончательно… К нам подошла одна пара и спросила, как поживает ее дочка… И тогда я все понял. И уже не смог ей простить того, что она скрыла от меня существование МОЕГО ребенка… Она была странная… совсем как ты сейчас…
– Я думаю, что она вас любила, но держала на поводке, чтобы вы не смогли разрушить ее семейную жизнь… Возможно, будь вы порешительнее, все могло бы сложиться иначе…
– На поводке? Да, пожалуй, ты права…
– А можно мне еще раз посмотреть фотографии?
И когда Эмма снова начала ворошить их, то, отыскав черно-белый снимок с сидящей на скамейке женщиной в белом платье, поняла, что это не она, не Эмма, а ее мама.
– Вы мой отец?
– Похоже, что так…
– И вы знали это еще три года назад?
– Пожалуй, нет… Ведь я даже не знал твоей фамилии…
Послышался резкий звонок в дверь.
– Это Прозоров, – подскочила словно ужаленная Эмма и с ужасом посмотрела на Ядова. Он по-прежнему, несмотря на услышанное, оставался для нее просто Ядовым. – Умоляю, не открывайте ему… Я не хочу сцен… Я лучше потом все объясню ему…
– А не делаешь ли ты снова глупость, Эмма?
– Нет… Я сейчас слишком взволнованна, чтобы объясняться с ним…
– Но ты можешь сказать ему правду…
– Какую правду?
– Но ведь он приехал сюда за тобой, обуреваемый ревностью… Он ревнует тебя ко мне, как ты не понимаешь… Вот и скажем ему, что я – твой отец…
– Но у меня это не укладывается в голове… А он просто рассмеется мне в лицо… Он примет это даже не за шутку, а за оскорбление… Я знаю его, он может поколотить тебя…