Мимо медленно проходили коровы, то и дело останавливаясь, чтобы пощипать траву. Наконец я развернул лошадь, словно собираясь присоединиться к стаду, и вновь индейцы заговорили о говядине.
— Отдам жирного бычка за солового, — предложил я.
Они отрицательно покаачали головами, и я двинулся путь, но один из них крикнул мне вслед:
— Три бычка!
Для меня эта лошадь стоила трех бычков. Я уже заездил своего серого. А как только выйдем в чистое поле, потребуется по три-четыре лошади на брата, чтобы управлять стадом. И даже такого количества лошадей будет недостаточно, чтобы сделать все как надо. Пока мы пробирались по кустам, шансы, что коровы разбредутся, были невелики.
Мы немного еще поторговались, в результате чего я получил солового за двух бычков. Когда отгонял их от стада, Гейтс следил за мной с весьма кислым видом.
— Если ты не сможешь выплатить по расписке, — заявил он, — соловый отойдет нам.
— Лучше бы вы подумали о том, сколько сил он нам сэкономит, — отозвался я. — Мне и так приходится вкалывать вдвое больше любого из вашей команды. Чем лучше у меня будет лошадь, тем меньше придется работать вашим людям.
Мои доводы имели основание, так что он заткнулся, а вместе с ним и другие.
За все время я не обмолвился с Рыжей ни словом. Ничего не скажешь, это была красивая девчонка, и хотя она старательно избегала меня, но при том умудрялась все время торчать на виду. Она знала, что ей есть что показать, и желала убедиться в том, что я это знаю тоже.
Надо сказать, что избегала она меня без всякой на то причины. У меня и без нее хватало проблем, и я не собирался им давать повод пристрелить меня. Хотя уверен, что легко бы не дался.
Утром мы переправили стадо через Канейдиан. Вода была низкой, и плыть пришлось совсем немного — будто мы форсировали широкий песчаный лиман. Дальше наш путь проходил по равнине. Трава выгорела, но ее было много, а после недавних дождей повсюду остались лужи.
Я подъехал к Ною Гейтсу, который в этот момент вел стадо.
— Впереди Тропа Чисхолма, — сообщил я. — Мы можем повернуть на север, в Абилин.
Нас было девять мужчин и одна девушка. Или, вернее сказать, их — девять, а я один. И мы все знали это. Я надеялся завоевать их расположение усердной работой и старался изо всех сил, но они оставались непреклонны, видя во мне чужака, сумевшего извлечь выгоду в то время, когда они оказались в отчаянном положении и были перепуганы. Они ненавидели меня не только за то, что я не испугался, но и за то, что страх заставил их отступить. От решительных поступков их удерживала моя постоянная готовность драться. Это все, что я мог предложить в качестве ставки в нашей игре, но если бы меня убили, никто из них не пожалел бы об этом.
Я с беспокойством размышлял о том, что нас ждет впереди. Теперь мы попали во владения индейцев, а никто не распознает в человеке слабость быстрее, чем они. Храбрый спокойно проходил сквозь их стаю, тогда как трусу не позволялось ступить и шагу. В том, что мы встретим индейцев, сомнений не возникало даже у них.
Приблизительно в полдень пестрый бычок бросился в кусты. Я как раз ехал верхом на соловом, который действительно оказался отличной пастушьей лошадью. И соловый помчался за бычком, словно койот за кроликом. Бычок петлял, изворачивался, но соловый продолжал наседать на него пока тот не вернулся к стаду.
Выбравшись на опушку тополиной рощи, я достал кисет с табаком и уже закурил самокрутку, когда услыхал тихий голос, зовущий меня из кустов. За высоким тополем стояла Рыжая, ее лошадь находилась поблизости.
— Иди сюда, — позвала она, — нам нужно поговорить.
Я с любопытством огляделся вокруг. Коровы паслись, понемногу передвигаясь вперед. Мы шли по хорошей траве, и Гейтс позволил стаду самому определять скорость.
Развернув лошадь, я подъехал к ней.
— Слезай, разговор долгий.
Спрыгнув на землю, я снял шляпу и подошел к ней. Она придвинулась ко мне еще ближе. Это была очень красивая девушка, с таким телом, что рядом с ней даже некоторые наши старики начинали чувствовать себя молодыми. Но я ей не верил.
— Что такое? — насмешливо спросила она. — У тебя нет времени даже перекинуться со мной словцом?
Внезапно она обхватила меня руками. Не за шею, а за плечи. И тут же я услыхал шорох сзади. Пока пытался сбросить ее руки, кто-то подкрался и ударил меня по голове чем-то тяжелым. Помню только, как лежал лицом вниз на пыльной траве и кто-то шарил у меня по карманам.
— Черт возьми, здесь нет! — Голос я не узнал.
Я попытался пошевелиться и поступил, конечно, неправильно, потому что получил новый удар и услыхал, как Рыжая засмеялась.
Когда я очнулся, дождь барабанил по шкурам вигвама и огонь трещал в очаге. Моему взору предстал затянутый дымом костер. Вдруг надо мною склонилось чье-то лицо, и зазвучала невнятная речь на языке шауни. Потом появилось другое лицо — тот самый молодой индеец, у которого я приобрел солового.
— Тебе лучше? — спросил он.
— Где я?
— Недалеко от гор Уашито.
И тут я вспомнил: Рыжая схватила меня за руки, а кто-то молодой, судя по голосу, ударил по голове.
— Где моя шляпа? — спросил я.
Я попытался сесть, но боль стрелой пронзила мне череп, так что я повалился на спину, схватившись за голову.
Молодой шауни принес мне шляпу.
— Это не моя, — возразил я.
— Так себе шляпа, — заметил он. — Может быть, кто-то забрал твою?
— Вы нашли меня. О чем говорили следы?
Он уселся на корточки, жуя вяленое мясо.
— Девушка ждала. Ты подъехал и спустился на землю. Кто-то скрывался за деревом, он ударил тебя. Часа через два-три мы тебя обнаружили.
Я осторожно сел. Голова гудела. Повернувшись к нему, я сказал:
— Благодарю тебя.
Ухмыльнувшись, он ответил:
— Благодари свою крепкую голову. — И мы рассмеялись.
— А ты кто? — спросил я. — Живешь среди шауни, но хорошо говоришь по-английски.
— Мое полное имя Джим Бигбеа, и я чистокровный индеец. Беда в том, что, еще будучи ребенком, я нанялся объезжать лошадей. С тех пор так и пошло. Работал либо на скотоводов, либо в транспортной бригаде. Несколько месяцев был следопытом в армии. Как видишь, отбился от стада. Не белый, но больше и не индеец.
— Прямо как я. Мы с тобой из одного теста… И вот еще что, — спросил я, — кто это меня стукнул?
Угостившись моим табаком, он ответил:
— Один из тех, кто идет следом за вашим стадом. Парень ездит на вороной лошади. — Я задумался. В нашей команде нет ни одного парня и ни одной вороной лошади. Кто же идет следом за нашим стадом? — Их четверо, — продолжал он. — По ночам один из них подходит к лагерю и разговаривает с девушкой.
Очевидно, во время такой встречи они и решили украсть у меня расписку. Связана ли четверка с Ноем Гейтсом и его людьми? Чем больше я обдумывал ситуацию, тем сомнительней мне казалось это предположение.
— Ты поедешь за ними? — спросил Джим.
Тогда я рассказал ему про скот. Он выслушал меня со вниманием и заключил:
— Мне кажется, тебе потребуется помощь.
— Я не стал бы отказываться, но не могу и просить об этом. Возникнут проблемы — придется рисковать собой.
— Я ходил под стол пешком, а уже работал на ранчо, — ответил он. — Как только будешь готов…
— Тогда едем, — сказал я. — В дорогу!
Взяв вьючную лошадь и двух запасных верховых, мы тронулись в путь и непрерывно скакали вплоть до полудня. Потом Джим сварил кофе, и мы пересели на других лошадей. На закате вновь поменяли лошадей и скакали уже до полуночи. Завертываясь в одеяла, мы смело могли сказать, что за один день преодолели расстояние, которое скот прошел бы за четыре.