— Что за счастливый случай! Ты, значит, Барнабас Сэкетт — ну и кучу дьявольских хлопот ты нам доставил!
— Вам? И кому ж это — вам?
— Позволь мне подсесть поближе к огню, тогда я охотно поговорю. Нас тебе нечего опасаться, хоть мы, может, единственные люди в Англии, кто может так сказать. Ну и шум ты поднял, дружище! Еще бы, леса и дороги так и кишат людьми, и все ищут Барнабаса Сэкетта! Что ж ты такого наделал, парень, а? «Драгоценности Короны» спер, так, что ли?
— За вами гонятся? — спросил Том. — Говори, парень!
— Нет. Мы от них оторвались, от этих мошенников проклятых. Но, должен сказать, не очень далеко, потому лучше, чтоб к утру вас тут не было. Они всю страну подняли вас искать.
Он присел на корточки у огня.
— Еще и четырех часов не прошло, как они внезапно ворвались, набросились на нас со своими алебардами и шпагами, некоторые даже с вилами. Ну, затеялась у нас тут веселая драчка, и мы потеряли одного парня, но рассчитались с двумя или тремя, а нескольких ранили. Отогнали их, а после пролезли через дыру в стене старого аббатства и смылись, — он засмеялся с явным удовлетворением. — А они-то думали, что окружили нас, плотно и крепко! Ладно, ты нам скажи, Барнабас, ты и вправду виновен?
Врать не имело никакого смысла.
— Почти год назад, — начал я объяснять, — подвернулся мне гнилой кожаный кошель, в иле на дне Чертовой Канавы, почти у самой Излучины. Внутри было несколько золотых монет. Я их продал.
Светловолосый пристально посмотрел на меня, глаза его чуть прищурились.
— А они думают, ты нашел королевскую казну! А ты и в самом деле нашел? — он попытался поймать мой взгляд.
— Только золотые монеты — и все, и думается мне, что потеряли их в другое время и при других обстоятельствах, — ответил я. — Но они меня запрячут в самую глубокую темницу Ньюгейта и попытаются что-нибудь вытянуть из меня пытками — а у меня совсем другие планы.
Он протянул мне руку:
— Меня зовут Пиммертон Берк, для друзей — просто Пим, а вы, надеюсь, будете в их числе. Боюсь, не могу поручиться, что у моего напарника нет ничего на совести, но он славный парень, просто попал в беду. Его зовут Сэм Коббетт. Ему крепко досталось по башке дубинкой, так с тех пор он малость отупел.
— Отупел? Кто сказал, что я отупел? — заворчал Коббетт. — Я и сейчас не такой тупой, как ты, Пим, хотя, надо признаться, временами голова жутко болит.
Снаружи поднимался ветер. Вот он ворвался в дымоход и взъерошил пламя. Мы подбросили дров и придвинулись поближе. Это были безземельные люди и, наверное, воры. Возможно, разыскиваемые властями. Или, еще хуже, никому не нужные.
Пим казался неплохим человеком, но мне хотелось проверить его.
— Ты знаешь местность в здешней округе?
— Знаю, — он поднял кусок земли с пола. — Видишь? Есть тут одно старое место, ров и земляной вал, вроде крепостного. Недалеко отсюда — миля, может, две мили с ближней стороны деревни.
Я поднялся с места.
— Думаю, мы двинем на запад, — резко сказал я. — И отправимся прямо сейчас.
— Сейчас? — недовольно отозвался Пим.
— Сейчас, — повторил я.
Сэм Коббетт поднял на нас глаза.
— Покинуть такую нору? Снаружи дует, и дождь надвигается. Отправляйтесь, коли есть желание. А мне тут уютно, я здесь останусь.
Пим пожал плечами:
— Ладно, я с вами двину.
Мы вышли и быстро оседлали лошадей. Пим повел нас, но когда мы отъехали всего с полмили, я остановил его.
— А теперь веди к своему земляному валу.
Он пристально посмотрел на меня, потом рассмеялся:
— Да ты, гляжу, не из легковерных!
— Что нет, то нет, — согласился я.
— Ну ладно тогда. Может, так и надо, — сказал он и свернул; теперь ветер с дождем бил нам в лицо, плащи надувались пузырем, тропа под копытами стала скользкой.
Мы выехали к месту, о котором он говорил; невысокие зеленые бугры и деревья покрывали несколько акров. Все вместе мы поднялись к гребню вала и остановились, так что только наши головы высунулись над ним. Пим показал на спускающуюся вниз дорожку, которая уходила, извиваясь между деревьями, — на этой дороге не будет много людей, разве что попадется случайный проезжий.
— От меня было бы больше толку, — сказал он, — если бы я точно знал, куда вы направляетесь.
И я решил рискнуть. Этот человек может помочь мне — он знает здешнюю местность и людей, чего мы о себе сказать не можем.
— Я собираюсь в Новый Свет, — сообщил я. — Англию я люблю, но мое место там, за морями. Поехали со мной, Пим.
— Подумывал я об этом. Вроде соблазнительно, когда все остальное для тебя закрыто и кончилось. Только у меня за душой ничего, кроме силы да смекалки, — ни ремесла, ни земли.
— Страна далекая, — напомнил я, — и опасная.
— Я бы решился, — отозвался он, — хотя мне по нраву пришлось бы чего попроще.
Он помолчал, потом показал рукой:
— Нам вон туда. Этой дорогой мало кто ездит, а мы по ней далеко продвинемся на своем пути. — Он поднял на меня глаза. — В Бристоль, значит?
— Подходящее место, — согласился я, — корабли уходят во все края, и самое удобное для тех судов, что плывут на запад.
Мы снова сели на лошадей. Одолевала усталость — мы ведь с Томом почти не спали, веки словно свинцом налились. Пим Берк ехал первым, замедляя шаг время от времени, когда приближался к повороту, — чтобы осторожно выглянуть.
Когда начало светать, мы подъехали к дверям гостиницы в деревне Оудихем; это было приятного вида бревенчатое строение не старше пятидесяти лет. Том повел наших лошадей на задний двор, в конюшню, а Пим Берк открыл дверь и первым вошел внутрь.
У огня возился крепкий краснолицый человек. Он повернулся глянуть на нас.
— А-а, снова ты, мошенник? Слышь, Пим, неужели ж люди королевы тебя никогда не поймают?
— Надеюсь, — весело отозвался Пим, — хоть, может быть, Ньюгейт оказался бы получше тех мест, где мне приходилось приклонить голову за последние две недели. Слушай, Генри, ты бы не нашел для нас что-нибудь, а? Мы с друзьями дня два уже во рту крошки не имели… Ну, во всяком случае, ощущение такое.
— Садитесь. — Генри показал на стол в углу, возле второй двери. — Друзья, говоришь? Значит, не этот один, а кто-то еще?
— Еще один. Он сейчас ставит в конюшню лошадей.
— Мы заплатим, — добавил я.
— О-о? Слышал, Пим? Ты внимательно слушал? Такие слова — музыка для ушей трактирщика. Ты, возможно, думал, мы тут держим открытый дом, судя по тому, как заваливаешься сюда пожрать каждый раз, как окажешься поблизости.
— Может, это последний раз, Генри. Я отправляюсь в Землю Рэли, за море.
Генри повернулся и посмотрел на него.
— Ну что ж. Мне будет жаль, если я не увижу тебя больше, но ты парень неплохой, уж во всяком случае слишком хороший для веревки на Тайберне — а именно тем ты и кончишь, если останешься здесь.
Генри отправился на кухню и вернулся с большим мясным пирогом, который ловко разрезал тесаком приличных размеров.
— Пирог холодный, — сказал он, — но хороший. Есть еще чечевица и кусок пудинга. По виду судя, за вами немалый путь, так что лучше вам поесть как следует, пока можете.
Он уперся руками в бока.
— И еще я бы на вашем месте управился с этим всем побыстрее, потому как заходят сюда двое-трое местных, очень любопытные ребята.
Он повернулся было уходить, потом вспомнил:
— У меня есть эль и пиво, но если хотите, найдется молоко и сливки. Мы тут народ деревенский, у нас молока полно.
— Молоко, — сказал я, — обязательно молоко. Пиво всегда найдешь.
Он глянул на Пима.
— Позови сюда и третьего вашего. Мне больше понравится, если вы отчалите, пока местных нет.