Торвальд внимательно посмотрел на меня.
— А в тепе есть силенка… Но ты снаешь, кто он такой?
— Нет.
— Вот и я не снаю… сошел он вот с того корапля, — он показал на голландский флейт, стоящий в укрытой гавани, — и он пират.
— Не имеет значения, — отозвался я.
И соврал. Потому что внезапно меня охватила страшная зависть. Этот флейт был небольшой, ладный, аккуратный и красивый кораблик, и каждая его линия говорила о скорости и легкости в управлении.
— Он идет, — негромко предупредила Лила.
Я повернулся и увидел, что здоровяк пришел в себя и встал на ноги. Вокруг него собрались с полдюжины человек, и все глядели в мою сторону. Он показал пальцем, потом сделал шаг ко мне, но пошатнулся и чуть не упал снова.
К нам подошел узколицый человек с приятными темными глазами.
— Этот вот… скандальный, драчливый тип. Каждый раз, как он появляется, мы только и мечтаем, как от него избавиться.
— Это действительно его корабль? — спросил я.
— Действительно.
— И он на самом деле пират?
— Да уж… только-только вернулся, грабил честных рыбаков на Банках, а теперь собирается на Антилы, когда покончит с пьянкой.
— Я — Барнабас Сэкетт из Англии, а это — мой хороший друг Торвальд.
— Его-то я знаю, — сказал узколицый. — Вы путешествуете в хорошей компании.
Люди пирата уже приближались к нам.
— Лила, — сказал я, — когда это кончится, надо будет забрать твои вещи. Скоро у нас будет корабль.
— Корабль?
— Ага…
Они надвигались на меня — люди самого неприятного вида, а двое — явные негодяи.
Они начали было вытаскивать свои шпаги, но я поднял руку.
— Если вы обнажите клинки против меня, это будет бунт. Где это видано, чтобы команда бунтовала против своего капитана?
— Капитана? — они ошарашенно уставились на меня.
— А вы что, предпочитаете плавать с этим здоровенным пьяным болваном? — я сделал небрежный жест в его сторону. — Если он вам по вкусу, так держите его. А мне он и даром не нужен. Но если захотите плавать со мной, так на берегу никаких скандалов не будет.
— А чего это мы должны плавать с тобой? У тебя что, корабль есть?
— Вот этот флейт — теперь мой корабль. Вот что я вам скажу: сейчас мы оставим его здесь, пусть себе пьянствует, а сами поднимемся на борт и приготовимся к выходу в море. Если он такой же шкипер, как и боец, там потребуется много работы.
Один из них, по виду — рыбак, рассмеялся:
— А он смелый, этот парень!
— Если я поднимусь на борт, вы мне будете подчиняться.
Они не знали, что и подумать, только глазами водили — то на меня, то на Лилу, то на Торвальда.
— Пошли! — резко скомандовал я. — Этот уже конченый. Он вас доведет либо до смерти, либо до плена и испанской тюрьмы.
— А ты куда нас поведешь?
— К богатой добыче и к равной дележке, без нечестной огромной доли для шкипера. А после я сойду на берег в Виргинии, а флейт будет ваш.
О, я правильно разгадал своих людей! Я не болтал впустую, ибо это были люди, которые ценили отвагу — и мало что сверх того. Им хотелось добычи, но тут была и игра тоже, а они только что видели, как их шкипера опрокинул в грязь человек на добрую треть меньше ростом — да еще с такой легкостью!
Если был у них страх перед ним, так он исчез вместе с его падением. А он сейчас упал снова, и снова пытался подняться на ноги — не знаю, то ли от выпивки его шатало, то ли это было воздействие моих ударов; не знал я и знать не хотел. Но он все дергал рукоять шпаги.
Чтобы быть предводителем пиратов, нужна не только отвага, но и злобная наглость, решимость переть на всех и вся, и эти люди такое могли понять и оценить.
— Сейчас он тебя убьет, — сказал один из них. — Вон, идет…
Он действительно приближался, с обнаженным клинком, но я выжидал с голыми руками, оценивая его движения. В нем чувствовалась мерзкая злоба и ярость.
Он наверняка кинется безоглядно и будет слишком самоуверен, потому что я стою перед ним без оружия.
Мой отец мало что мог оставить мне из мирских благ, зато оставил то, что сам узнал — о мужчинах и оружии, о женщинах и лошадях, о кораблях и городах. Он учил меня хорошо, и я знал, что мне по силам.
— Он и вправду сопирается упить тебя, — предупредил Торвальд. — Не ошипись! Он пыстрый…
Все чуть расступились, зная, что дело это решится между нами двоими, ибо таков мужской обычай. Человек сам дерется в своей драке, не прося пощады и не ожидая помощи.
Здоровяк поднял острие шпаги на уровень моего живота, и клинок держал куда ровней и уверенней, чем я ожидал. Мои удары, видно, вышибли из него часть хмеля, но я знал, что память о выпитом еще осталась у него в мускулах.
Шпага у него был плоская, с одной режущей кромкой, и он держал оружие лезвием книзу. Он будет крепко сжимать рукоятку и все внимание сосредоточит на шпаге. Сейчас он думает, что сделает со мной. Он уже ощущает на губах вкус расплаты за те удары, что я нанес ему…
Внезапно он бросился вперед. Все было безукоризненно — и движение, и выпад. Сколько раз я сам делал такие на тренировках!
Хлестким шлепком ладони я сбил оружие в сторону, с направления на мое тело. Потом быстро шагнул левой ногой вперед, к нему, поставил правую ногу за его ногами и резко ударил правой рукой снизу вверх, открытой ладонью под подбородок.
Голова его дернулась кверху, он подался назад — и споткнулся о мою ногу. Наполовину развернулся и снова шлепнулся в грязь. При падении шпага выпала у него из пальцев. Я отбросил ее ногой подальше от его руки, потом поднял. Он лежал и смотрел на меня, ошеломленный… Явно ждал смерти.
Я сломал клинок о колено и бросил обломки на землю.
— Пошли, Лила, — сказал я, — нам пора на наш корабль.
Глава одиннадцатая
— Смелый вы человек, — сказала Лила. — Я начинаю понимать, что она в вас нашла.
Чем ближе мы подплывали к флейту, тем больше он мне нравился — стройный трехмачтовик с благородными обводами. Но когда поднялись по трапу на борт, я был просто потрясен.
Палубы были грязны, весь корабль выглядел грязным и запущенным — явно неподходящий вид для изящного голландского судна. На палубе болтались несколько матросов, какой-то человек стоял наверху, на квартердеке и смотрел на нас с Лилой.
— Вы кто такой? — грубо спросил он.
— Ваш новый шкипер, — ответил я, поднявшись по трапу и остановившись перед ним. — У нас с вашим бывшим капитаном возникли некоторые, скажем так, разногласия, и те, кто был на берегу, решили, что они предпочитают видеть в роли шкипера меня.
— Они, значит, решили, вот как? — он сощурился. — Мне они на этот счет ничего не говорили!
Я улыбнулся ему:
— Вон там корабельная шлюпка. Отправляйтесь на берег и поговорите со своим бывшим шкипером, если есть желание.
— Я гляжу, это у тебя есть такое желание — сплавить меня на берег, а самому остаться тут командовать! — он сверкнул на меня глазами из-под кустистых бровей. — Черта с два! Да кто вообще сказал, что ты можешь управлять кораблем? Или командой?
— А вы вот у них спросите, — сказал я, махнув рукой в ту сторону. — А сейчас идите вниз, найдите чистую рубашку, чистые панталоны, выбрейте щеки и подстригите бороду. И без того чтоб я вас на этом квартердеке не видел!
Он, буравя меня глазами, хотел было возразить.
— Идите, — повторил я, — иначе вмиг окажетесь в числе простых матросов.
— Ну тогда вам потребуется новый штурман, — заявил он, — разве что вы умеете сами прокладывать курс, потому что больше никто на борту этого делать не может.
— Явитесь сюда в таком виде, какой подобает офицеру на юте, и вы сохраните свое место, — резко ответил я. — В противном случае я буду все делать сам.