Человек в засаде слишком поздно услышал стук копыт, но успел обернуться. Конь, однако, уже навис над ним, я выстрелил из «паттерсона», как из револьвера, держа его одной рукой прижатым к бедру. Удар пули 56-го калибра отбросил человека на несколько футов, и я перескочил через него. Наши погнали лошадей вскачь, и когда я взлетел на вершину, то увидел, что внизу раскинулся лагерь. В нем отдыхало человек двадцать. Видимо, выстрел, переполошил их, потому что они лихорадочно стали хвататься за оружие. У некоторых оно уже было в руках.
Несколько человек охраняли стадо, и я выстрелил в ближайшего. Он вылетел из седла и упал на землю. Мы ворвались в лагерь.
Их было раза в два больше, но мы воспользовались внезапностью нападения. Я видел, как Тэп на другом конце лагеря развернул коня и понесся обратно, паля из шестизарядника. Когда в одном кончились патроны, он сунул его за пояс, выхватил другой и продолжал стрелять. Должно быть, у него было в запасе еще два револьвера.
В те времена, когда в револьверы отдельно засыпался порох и отдельно — пули, многие — и преступники в том числе — брали в драку до шести штук, чтобы не перезаряжать их во время боя, а некоторые брали запасные барабаны, которые целиком вкладывались в шестизарядник.
На меня кинулся огромный человек с рыжей бородой, размахивая винтовкой, которую, наверное, не успел перезарядить. Мышастый ударил его грудью и опрокинул в костер. Он ужасно завопил и выскочил из огня с дымящейся одеждой, раскидывая вокруг обгоревшие ветки и головешки.
Мы промчались через лагерь и погнали стадо обратно на север, и если прихватили по дороге несколько мустангов, то не обратили на это никакого внимания: нам некогда было смотреть, где свои, а где чужие.
Стадо было отбито без потерь.
Бена Коула пуля царапнула по шее, и он ворчал всю дорогу до Кончо. Царапина действительно должна была сильно саднить, потому что на нее попал пот и грязь, но по тому, как Бен жаловался, можно было подумать, что ему сломали ногу или пробили череп.
Рядом со мной ехал Зено Йерли. Он был длинноногим, высоким парнем с вытянутым лицом и выглядел так, словно не смог бы поймать и черепаху в открытом поле. Но я обратил на него внимание во время стычки — работал он за двоих.
Тэп придержал коня и поехал рядом со мной.
— Куда ты пропал? — спросил он. — Я уж подумал, что ты сбежал.
— Пришлось остановиться, поговорить с одной девушкой, — беззаботно сказал я. — Она предложила мне кофе, не мог же я ей отказать.
Он, усмехаясь, взглянул на меня.
— Малыш, любую девушку, которую повстречаешь в этих краях, можешь забрать себе!
— Самая красивая девушка, которую ты когда-нибудь видел, — продолжал я, — она ждет нас в лагере.
— Шутишь! — Он пристально посмотрел, стараясь угадать, что у меня на уме. В то, что девушка действительно существует, он не поверил ни на секунду.
— Жаль, что ты женишься, — сказал я. — Выбываешь из соревнования.
Он покраснел.
— Кто сказал, что я женюсь? — Голос его стал враждебно-вызывающим.
— Карен. Она говорит, что вы уже подыскиваете домик.
Несмотря на загар, было видно, что Тэп покраснел еще больше.
— Ничего такого не было, — запротестовал он. — Ничего такого. Совсем ничего.
— Она вроде была уверена, — сказал я, — а ты знаешь, какой здесь народ, когда дело доходит до заигрывания с девушками. Тим Фоули хорошо стреляет из ружья. На твоем месте я бы поостерегся.
Тэп усмехнулся. Он уже овладел собой.
— Не волнуйся, малыш. Никто еще не поймал старину Тэпа в такую ловушку. Карен прекрасная девушка, но женитьба? Я не из тех, кто женится.
То ли из-за того разговора, то ли еще почему, однако тот вечер Карен провела одна, и было видно, что это ей не нравится.
Рыжеволосая девушка уже приехала в лагерь, приведя в замешательство женщин. Мужчины вообще к ней не приближались.
Она была такой красивой, что они даже стали менее разговорчивыми, правда, и до этого красноречием никто из них не блистал, если не считать Тэпа.
Ну а мне нечего было ей сказать. Она была не только очень красивая, но и очень смелая, потому что даже не каждый мужчина решится ездить в одиночку по территории команчей.
Два или три раза она посмотрела в мою сторону, но я не обращал внимания. Она все время проводила с мексиканцем, то разговаривая с ним, то готовя ему еду,
Карен сидела бледная, с поджатыми губами. До того вечера я и не предполагал, что ее лицо может так заостриться, но догадывался, что она вне себя. А Тэп разговаривал с парнями, и, когда встал, Карен хотела было увести его от них, но он сел в седло и поехал к стаду.
Том Сэнди подошел к костру, чтобы налить кофе, и я увидел, что он нацепил шестизарядник. Обычно он ездил с винтовкой, как и я. Роза тоже сидела у костра. Смуглая, красивая, с хорошей фигурой она умела подать себя. У нее были большие черные глаза, и когда она смотрела на приглянувшегося ей мужчину, в них светился вызов или приглашение. А может, то и другое вместе. Поверьте мне, такую женщину опасно иметь в ковбойском лагере.
Сэнди несколько раз глянул на нее через костер, и вид у него был презлющий, как у рассерженного кабана.
Роза положила в тарелку говядину с бобами для Тома, а затем повернулась ко мне.
— Дэн, тебе чего-нибудь положить?
Я взглянул на нее: она улыбалась.
— Спасибо, мэм. Я бы съел еще немного бобов.
Она, покачивая бедрами, пошла за едой к костру, а Том Сэнди злобно уставился на меня.
— Жарко, — сказал я, проводя ладонью по шее.
— А я что-то не заметил, — сказал он.
Подошел отец и сел рядом со мной.
— Тэп считает, что нам надо трогаться рано утром, до рассвета. Ты как думаешь?
— Дельная мысль, — ответил я.
Том Сэнди отошел, и отец поглядел на меня.
— Дэн, ты что, гуляешь с Розой Сэнди?
— Ты с ума сошел?
— Кто-то сошел. Том знает, что Роза с кем-то гуляет, и если узнает с кем, убьет его.
— Не смотри на меня так. Если бы я что надумал, то начал бы не с нее.
Когда солнце встало, мы уже двигались на запад. В стороне от Кончо земля была сухая и бесплодная, с редкими кустиками травы. Это было предупреждением.
Пока что нам везло. Несмотря на угон стада, мы, похоже, не только не потеряли ни одной коровы, но и приобрели полдюжины лошадей, когда гнали стадо обратно.
Диких животных было мало. Встречались суслики и зайцы, а когда той ночью мы встали лагерем у реки, Зено наловил кучу сомов. Это немного разнообразило наше меню.
На равнинах, кроме опунции и полыни, больше почти ничего не росло. То тут, то там мы находили по нескольку акров грамы — вкусной и сочной травы, и тогда давали скоту попастись вдоволь.
Все знали о предстоящих восьмидесяти «сухих» милях, но никто не хотел думать об этом. Каждый вечер мы доверху заполняли бочонки водой, но знали, что придет время, и ее будет не хватать ни людям, ни лошадям.
Днем мы остановились у озерка, мелкого, но довольно широкого, а когда уходили, маленькое озеро превратилось в лужу мокрой грязи, перемешанную коровьими копытами.
Пока мы стояли, я подошел к фургону, где ехал мексиканец. Мне захотелось его проведать… во всяком случае, так я себе сказал.
Я позвал, и рыжеволосая девушка раздвинула полог. На ее улыбку стоило поглядеть.
— О, пожалуйста, заходите. Мигель рассказал, как вы спасли его.
— Я просто первым наткнулся на него, — пробормотал я смущенно.
— Если бы вы на меня не наткнулись, я был бы уже мертв, — сказал Мигель, — это я знаю точно. Никто, кроме вас, не подъехал бы посмотреть, кто лежит в кустах.
— Вас зовут Дэн Киллоу? — спросила девушка. — А меня — Кончита Маккрей. Мой отец был ирландцем, а мать — мексиканка.
— Вы смелая, — сказал я.