— Уж теперь-то они точно выберутся, все до одного, — радостно объявил Джон Крисмас. — Все выберутся, если, конечно, ещё живы и здоровы, а не валяются раненые где-нибудь по кустам, иначе бедолаги сгорят заживо. Но уж лучше сгореть, чем угодить на виселицу! Знаешь, Чужак, я обязательно расскажу ребятам, что это была твоя идея; а ещё я им расскажу, как ты выловил из ручья сумку с добычей, после того, как она уплыла от меня. Я буду петь тебе дифирамбы до тех пор, пока даже Элу Спикеру не захочется, чтобы ты встал во главе банды после того, как сам я удалюсь от дел!
Тут он прервал свою хвалебную речь, чтобы спросить:
— А как твои пистолеты? Небось водой залило, а?
— Ага, — вздохнул Пенстивен. — Ни одного сухого патрона не осталось.
Их лошади стояли совсем рядом, мирно пощипывая высокую траву, доходившую им до самых коленей.
Крисмас вынул оба своих кольта и оглядел их, а затем принялся вынимать патроны.
— Испорчены, все до одного, — сказал он. — Сегодня впервые за много лет я остался практически безоружным, если, конечно, не считать перочинного ножа.
— Правда? — спросил Пенстивен. — Ты действительно безоружен?
— Совершенно. Ну ничего, на обратном пути снова завернем к Жирдяю Мерфи и снова вооружимся. Уж он-то подберет нам все, что надо! Что с тобой, Чужак? У тебя взволнованный вид.
— Я и вправду волнуюсь, — признался Пенстивен. — Я много думал о том, как мне быть, потому что всегда знал, что не смогу тягаться с тобой по части владения оружием. А вот сойтись с тобой в рукопашной, пожалуй, рискну, хоть ты ростом и повыше меня будешь.
Джон Крисмас недоуменно уставился на него. Продолжавший изменять направление ветер теперь гнал облако дыма и пепла с охваченного огнем болота вверх по склону, прямо на них. Но Пенстивен не обращал на это никакого внимания, продолжая говорить:
— Ты был честен со мной, Крисмас. И однажды даже спас мне жизнь. Я тоже уберег тебя от смерти. Значит, теперь мы в расчете. Ты неплохо относился ко мне, но ведь и я оказывал тебе кое-какие услуги.
— Черт побери, ты к чему клонишь-то, сынок? — изумленно спросил бандит.
— Я хочу особо подчеркнуть, что на данный момент мы с тобой в расчете, но есть ещё кое-кто, за кого я должен отомстить тебе, Крисмас. Помнишь старого Тома Пенстивена, того чахоточного старателя, участок которого ты прибрал к рукам?
Джон Крисмас ничего не сказал, а просто потупился и чуть подался вперед. Внезапно лицо его приняло зловещее выражение. Ноздри грозно раздувались, а глаз стало почти не видно под грозно сведенными бровями. Воспитанный красавец-джентльмен бесследно исчез, и вместо него на коне перед Пенстивеном восседал безжалостный убийца, пронзавший его пристальным взглядом.
— Довольно пустой болтовни! — воскликнул Джон Крисмас. — Хочешь сказать, что ты, щенок, и есть отродье Тома Пенстивена?
— Да, — ответил Пенстивен. — И теперь Господь нас рассудит, ибо живым сегодня с этого холма уйдет лишь кто-то один из нас.
— Ах ты, поганый крысеныш! — воскликнул Крисмас. — Да я расправлюсь с тобой и голыми руками!
С этими словами, он рывком натянул удила и резко всадил шпоры в бока коня. Могучий мустанг, обезумев от боли и высоко закинув голову, сорвался с места, со всего маху налетая грудью на коня Пенстивена и сбивая его с ног.
По всем законам и правилам Пенстивен должен был бы вылететь из седла и растянуться навзничь на земле, но если конь ему больше не повиновался, но собственные руки-то его все ещё слушались. Одной рукой он вцепился в гриву коня Крисмаса, а другой крепко схватил Крисмаса за горло.
Но даже сотрясение от мощного удара не ослабило его хватки; он ещё сильнее сжал пальцы, и Крисмас, покачнувшись, не удержался и вылетел из седла.
В падении он все же попытался вцепиться в горло Пенстивену, и хотя из этого ничего не вышло, ему все-таки удалось обвить рукой его за шею, которая едва не сломалась от резкого рывка.
Сцепившись, противники покатились по земле, затем снова как ни в чем не бывало вскочили на ноги, мгновенно оправляясь от падения, которое могло бы любого сделать калекой. Любого, но только не этих двоих.
По высокой траве стелились клубы дыма. Крисмас принял боевую стойку, стоял, выставив вперед левую руку и был совершенно спокоен; и тогда Пенстивен, не помня себя от злости, подобно разъяренному терьеру, метнулся вверх по склону, налетая с кулаками на противника.
И тут же поплатился за свою расторопность. Левый кулак Крисмаса умерил этот пыл, войдя в соприкосновение с его головой, и у Пенстивена появилось ощущение, словно он врезался лбом в каменную стену. Крисмас же тем временем сам перешел в наступление, пытаясь провести борцовский захват. Лицо бандита исказила злобная гримаса ненависти. Еще никогда за все непродолжительное время их знакомства Боб Пенстивен не видел его таким. Благопристойная маска была сорвана, и теперь на него глядел сам дьявол.
Пенстивен, конечно, уступал противнику в весе, однако этот, казалось бы, недостаток, предоставлял ему большую свободу движений. Отскочив в сторону и ловко уворачиваясь от Крисмаса, он обрушил на бандита целый град мощных ударов, покуда тот успел затормозить и развернуться.
Но на этом битва не закончилась. Удары, которые наверняка повергли бы на землю таких богатырей, как Винс Картер, просто отскакивали от Джона Крисмаса, не причиняя ему никакого вреда. Бандит снова перешел в наступление, его движения была на редкость быстры и легки, и снова Пенстивен увернулся, повторяя вслед за этим серию сокрушительных ударов. На третьем броске он поскользнулся, и в следующий момент Крисмас поверг его на землю.
Он распластался на земле, словно будучи придавленным стволом упавшего дерева. Теперь, когда он оказался в железных объятиях бандита, вся мощь его натренированных мускулов оказалась совершенно бесполезной. Он даже представить себе не мог, что человек может обладать такой невероятной силой; он попал в лапы настоящего чудовища.
Стелившийся по земле едкий, удушливый дым накрыл их обоих с головой своим белым, жарким одеялом, и дышать в этом мареве было практически невозможно.
Пенстивен увидел, как голова Крисмаса запрокинулась назад. Он слышал, как тот жадно втянул ртом воздух, закашлялся и грязно выругался, так как изменивший направление ветер загнал тлеющие угольки из выгоревших камышовых зарослей в высокую траву, которая теперь вспыхнула.
Жар от горячего, удушливого тумана стал нестерпимым, и Джон Крисмас, вскочив на ноги, бросился бежать, спасая свою жизнь.
Избитый Пенстивен поднялся с земли, ещё не вполне понимая, что происходит. Рана на левом плече пронзала все его существо ноющей болью, а тело было объято жаром от наступающего пламени. Сквозь завесу дыма он увидел огненно-красную границу ползущего по земле огня, развернулся и бросился бежать.
Споткнулся обо что-то и упал, растягиваясь на земле во весь рост — это была та самая седельная сума. Почти не соображая, что он делает, Пенстивен инстинктивно подхватил её и помчался дальше.
Впереди смутно замаячили чернеющие в темноте очертания деревьев, но гудящее пламя нагоняло его, подбираясь все ближе и ближе.
И тогда он резко свернул вправо и в поисках избавления от смерти снова побежал, выбиваясь из последних сил. Но вскоре дымовая завеса внезапно расступилась, и ослепленный едким дымом Пенстивен, кашляя и задыхаясь, выбрался на свежий воздух.
А как же Джон Крисмас? К счастью для Пенстивена нигде поблизости бандита не оказалось. Возможно, он разыскал своего коня и отправился вперед, рассчитывая опередить пожар, стремительно наступавший на холм широким огненным фронтом.
Здесь же, в ложбинке, оказался и мустанг, на котором Пенстивен незадолго до этого выехал из ивняка. Не долго думая юноша направился к коню, то и дело спотыкаясь по дороге.
На шее у него, там где её ещё совсем недавно крепко сжимали железные пальцы Крисмаса, начинали проступать синяки, и Пенстивену казалось, как будто на теле у него не осталось ни одного живого места. Нет, и не человек это был вовсе, а какое-то свирепое животное.
При мысли об этом Пенстивену сделалось дурно, а к горлу подкатил тошнотворный ком, словно только что на его глазах с виду обычный человек словно по волшебству превратился в разъяренного зверя.
Он же, Пенстивен, так долго дожидался своего часа, и теперь чувствовал себя несмышленым мальчишкой, получившим нагоняй от учителя.
Доковыляв до мустанга, он сел в седло и поехал рысцой под гору, в то время как огонь продолжал взбираться вверх по склону.
Время от времени огонь набрасывался на какое-нибудь одиноко стоящее дерево или сразу несколько растущих рядом деревьев, и пламя фонтаном взмывало вверх, высоко выбрасывая снопы раскаленных искр и потрескивая сухими сучками. Даже издалека ему был слышен громкий треск горящей древесины.
Всего один или два раза обернулся он, чтобы взглянуть на адово пламя, полыхающее у него за спиной. Теперь перед ним стояла новая цель, и к тому же у него появились кое-какие соображения насчет того, как поступить с сумкой, набитой краденным, что теперь была перекинута через луку его седла.
Выехав на дорогу, пересекавшую раскинувшуюся внизу долину, Пенстивен отправился по ней обратно в Ривердейл. Он никуда не спешил. Занимался рассвет; небо на востоке сначала порозовело, затем постепенно стало золотистым, и, прежде, чем Пенстивен выехал на главную улицу городка на берегу реки, из-за горизонта выплыло солнце.
Проехал по мостовой и остановился перед ограбленным банком. Несмотря на ранний час здесь было довольно многолюдно. Мужчины с мрачными лицами собирались группками на тротуаре и о чем-то негромко переговаривались между собой. Возможно, это были вкладчики банка, ожидающие новых подробностей о свалившемся на их головы несчастье?
Пенстивен сказал одному из них:
— Мне нужно срочно встретиться с управляющим банка.
Мужик угрюмо взглянул на него.
— На предмет чего? Решил переговорить о вкладе? Или о состоянии текущего счета, сынок? — усмехнулся он.
— Так он у себя? Управляющий у себя? — нетерпеливо переспросил Пенстивен, чувствуя как его голос дрожит от усталости, а веки тяжелеют и начинают слипаться.
— Ага, у себя. Иди, попытай счастья, и посмотришь, как быстро тебя оттуда вышвырнут!
Глава 37
Вопиющая нищета способна притягивать чужие взоры ничуть не меньше, чем оружие или, скажем, ослепительная роскошь.
У дверей банка Пенстивену преградили путь двое рослых и вооруженных до зубов охранников — на поясе у каждого висели револьверы, через плечо были перекинуты ленты патронташей, а в в руках они держали винтовки. Однако после непродолжительных препираний они все же разрешили ему войти.
Усталый взгляд запавших глаз Пенстивена мог заставить любого дать ему дорогу, а его босые ноги, изодранная одежда и забинтованное плечо с растекающимся на нем кровавым пятном придавали ему вид бывалого человека, с которым следует считаться даже в этом городе, где ещё вчера проживало множество преуспевающих людей, которым было суждено всего за одну ночь стать бедняками.
Он вошел в банк в сопровождении одного из охранников, указывавшего дорогу, и вскоре они подошли к двери, на матовом стекле которой была выведена надпись: «Кабинет управляющего».
— Речь в данный момент идет не о том, как в таких условиях продолжать работу, а о том, каким образом мы сможем выполнить большую часть наших обязательств. Накопленные нами резервы полностью утрачены; а потери наших вкладчиков составляют такую огромную сумму, что открытие банка будет означать для нас неминуемое банкротство. Значит, двери банка не должны открыться ни при каких обстоятельствах. А с кредиторами нужно будет договориться. Лично я намерен внести на покрытие убытков все свое имущество, включая дом, в котором живет моя семья, чтобы тем самым хоть как-то выправить общую ситуацию. Плюс к этому продажа здания банка и прилегающего к нему участка земли должна будет принести необходимую сумму денег, чтобы выплатить компенсацию из расчета примерно девяносто центов на один доллар. Однако быстро покрыть миллионные убытки все равно не удастся. Что же касается продолжения бизнеса в…
— Видишь, — тихонько сказал охранник на ухо Пенстивену, — они собираются прикрыть свою лавочку. Так что сейчас прорваться к старику никак не получится. Может быть ты и совершил какой-нибудь подвиг, гоняясь по кустам за проклятыми гангстерами, но только теперь тебе все равно придется обождать ещё несколько минут. Что бы они там себе ни вякали, очень скоро все будет кончено.
Речь и в самом деле была прервана недовольным ропотом множества голосов.
Пенстивен понимающе кивнул, но в следующий момент шагнул вперед, решительно распахнул дверь и на глазах у изумленного охранника переступил порог кабинета.
Здесь стоял длинный стол, вокруг которого расположилось с десяток человек — кое-кто из них отодвинулся далеко от стола и сидел, развалившись на стуле; другие же замерли в напряженных позах и печально поводили глазами; а третьи сидели, подавшись вперед и закрыв лицо руками, — и все они слушали речь управляющего. Управляющий, крепкий старик лет семидесяти с военной выправкой, терпеливо дождался, когда улягутся страсти, и, скрипнув зубами, продолжил было свою речь, когда в комнату ворвался Пенстивен.
Метнувшийся следом за ним охранник услышал лишь, как Пенстивен, бросив на пол свою суму, сделал совершенно невероятное объявление:
— Думаю, здесь все, что было украдено!
Охранник замер как вкопанный. Убитые горем пайщики и члены правления повскакивали со своих стульев; управляющий же молча, но как-то странно сверкнув глазами, выступил вперед и подняв с пода мокрую, перепачканную в грязи сумку, взвалил её на стол.
Дрожащими пальцами развязал шнурок и затем перевернул вверх тормашками. Наружу вывалилась объемистая пачка свернутых в тугую трубку ценных бумаг, посыпались драгоценности и целый ворох наличности. Деньгам стало тесно на столе, и некоторая часть зеленых купюр тихо спланировала на пол, разлетаясь по всему кабинету. После продолжительного купания в реке большинство содержимого сумки оказалось основательно подмочено водой, но все осталось в целости и сохранности. К тому же ценный груз был так основательно утрамбован, что некоторая его часть осталась совершенно нетронута влагой.
— Все? — переспросил один из членов правления, рассеянно сгребая со стола ворох бумаг и прижимая его к груди. — Вы сказали, что здесь все?
— Все, — подтвердил Пенстивен. — Все, что было украдено, до последнего гроша.
Он повернулся и встал напротив двери. В это время раздался дикий вопль, и в дверном проеме показалось мертвенно бледное лицо ночного конюха из городской конюшни, на голове у которого теперь красовалась повязка.
— Держите его! — надрывался он. — Не дайте ему уйти! Это жулик! Это он стрелял в меня! Он из шайки Джона Крисмаса!
Охранник, ставший свидетелем чудесного возвращения сокровищ, винтовкой преградил дорогу конюху.
Управляющий вытолкал в коридор обоих: и охранника, и человека с перевязанной головой.
Закрыл за ними дверь и привалился к ней спиной.
— Нам хотелось бы узнать об этом поподробнее, — сказал он. — Так что же случилось?
Сказанное же впоследствии Пенстивеном, без сомнения можно было считать самым сжатым и самым необычным заявлением из тех, что когда-либо делались в Ривердейле.
— Я — Пенстивен. Много лет назад Крисмас убил моего отца. Я приехал сюда и присоединился к банде, чтобы прикончить Крисмаса. Когда грабили банк, я был с ними. Прихватил краденое и выбрался из ив. Дрался с Крисмасом, пока огонь по траве не добрался до нас. Потом я отправился сюда, чтобы вернуть награбленное. Вот и все. Я устал и хочу спать. Я рассказал все, что вам следует знать.
Этого было вполне достаточно.
Недавние печаль и отчаяние сменились всеобщим ликованием. Весть о столь невероятном событии мгновенно разнеслась по всему Ривердейлу, и вскоре можно было наблюдать необычную картину того, как почтенный управляющий в сопровождении нескольких наиболее высокопоставленных банковских чиновников препроводил юного Пенстивена в самый лучший дом в городе — дом управляющего Дрейтона. В толпе собравшихся у ворот горожан послышался ропот, сменившийся затем радостными криками.