Боб Пенстивен вскочил в седло.
— Удачи тебе, старина! — сказал он.
— Да уж, совсем старая развалина, что верно то верно, — пробормотал бродяга.
Пенстивен продолжил свой путь на юг. Отъехав примерно ярдов на четыреста, он наклонился, бережно положил на землю винтовку и отправился дальше.
Мысли роились в его голове, не давали покоя. Каким бы важным не было его поручение, теперь ясно стало и то, что загадочные «они» уже были осведомлены о маршруте его следования.
Очевидно, их система оповещения действовала достаточно оперативно. А иначе как бы им удалось заранее подослать того бродягу, что подкарауливал его в пустыне у источника?
Так на кого работала противоборствующая сторона: на Джона Крисмаса или против него? Ему сделалось не по себе от мысли, что возможно он лишь понапрасну теряет время — и даже хуже того; что, согласившись работать на Дока Шора и тех, кто стоит за ним, он, возможно, пополнил ряды противников знаменитого бандита, ещё более удаляясь от своей долгожданной цели.
Долгие годы он изводил себя изнурительными тренировками, и все ради того, чтобы попасть к Джону Крисмасу. Неужели все было зря?
Вопросы роились у него в голове и зная, что по крайней меры до поры до времени им было суждено остаться без ответа, он был полон решимости довести задуманное до конца. Он уже провел несколько часов в пути и начал снова пришпоривать чалого.
Но особой необходимости в том не было. Это было невероятно выносливое животное, что вполне гармонировало с необычайной норовистостью коня, проявленной им с самого начала. И теперь, вырвавшись наконец-таки на простор, он мчался во весь опор, время от времени переходя на терпеливую рысь в тех местах, где песок оказывался слишком глубоким. Можно было подумать, что мустанг знал о своих возможностях и был готов выложиться весь, без остатка.
Пенстивен заметил справа вдалеке солнечные блики, игравшие на оконных стеклах домов показавшегося на горизонте городка, и был приятно удивлен тем, что на протяжении всего пути ему удалось так точно придерживаться выбранного направления.
Путь длиной в двадцать пять миль теперь напоминал о себе усталостью, рябью в глазах и болью в затылке — и это при том, что ему до исхода суток необходимо преодолеть ещё семьдесят пять миль!
О предстоящем путешествии Пенстивен старался не думать. Необходимо было ограничиться размышлениями о том, что уже сделано, и поэтому, подъезжая к Сан-Хасинто, он сосредоточился на мыслях о самом насущном.
Его знание испанского языка оказалось как нельзя кстати. Возможно, ловкость в обращении с оружием, тоже сослужит ему неплохую службу, прежде, чем ему удастся уладить свои дела в этом городке.
Если даже у источника посреди голой пустыни его поджидала вооруженная засада, то чего ожидать от Сан-Хасинто — крошечного городишки, где по улицам шастают толпы народа?
Поэтому он продолжил свой путь, украдкой поглядывая по сторонам, но не поворачивая головы — словно боксер на ринге, который неизменно смотрит четко перед собой, но всегда готов отразить удар с любой стороны.
Выехав на центральную площадь городка, вдоль улиц которого толпились домики с побеленными стенами, он остановился перед харчевней, слез с коня и вошел в заведение.
В помещении находились лишь двое — сам хозяин и чумазый завсегдатай, который сидел за крайним столиком, с философским видом обводя затуманенным взглядом пустые места и о чем-то тихо беседовал сам с собой.
Пенстивен взял себе пиво и сел у стойки. Пойло оказалось на редкость противным на вкус — едким и резким с привкусом жженого древесного угля — и ему пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы не поморщиться. Расплачиваясь же с хозяином, он сказал:
— Я разыскиваю джентльмена по имени Хуан Оньяте. Вы знаете, где можно найти этого человека, сеньор?
Как раз в это время хозяин заведения был занят тем, что раскладывал на полке коробки папирос. Услышав обращенный к нему вопрос он сначала замер, а затем, не поворачивая головы, ответил:
— Понятия не имею. У нас, в Сан-Хасинто, таких нет.
Он продолжал как ни в чем не бывало раскладывать пачки с папиросами, из одной из них заструился тоненький ручеек табачной пыли; она была безнадежно скомкана.
Глава 9
Пенстивен погрузился в раздумья. Упоминание имени Хуана Оньяте произвело на хозяина харчевни довольно сильное впечатление, а значит разговорить его на эту тему вряд ли удастся, так что с надеждой достигнуть цели путем расспросов придется распрощаться раз и навсегда. Тем более, что и Док Шор недвусмысленно дал ему понять, что расспросы в Сан-Хасинто могут ни к чему не привести.
Итак, ему предстоит самостоятельно разыскать нужного человека, но только где, черт возьми, его искать? В окрестных харчевнях или на берегу реки в тени деревьев; рыскать по улицам и переулкам, заглядывая в лицо каждому встречному. Ведь он даже не удосужился поинтересоваться более точным описанием искомой персоны, и теперь чувствовал себя законченным дураком, не имея ни малейшего представления о том, был ли Хуан Оньяте высоким или же, наоборот, не вышел ростом, толстым или худым, молодым или старым. Было так же непонятно, кого именно ему следовало искать: жалкого уличного побирушку или же состоятельного господина. Единственное, что ему оставалось, так это вглядываться в лица попадающихся навстречу мужчин, высматривая среди них косого на правый глаз!
Встав со своего места, Пенстивен направился к выходу. Задержавшись в дверях, обернулся и учтиво кивнул хозяину, который все это время оставался неподвижно стоять за стойкой с каменным лицом и остановившимся взглядом, словно затаившись в предчувствии опасности.
«Этот плут что-то знает», — отметил про себя Пенстивен. — «Нечто такое, что жжет ему руки. Но только как, черт побери, я найду этого Хуана Оньяте, будь он неладен?»
Он медленно брел по улице, раздумывая больше над своей проблемой, чем вглядываясь в лица прохожих в поисках одного-единственного человека, который мог бы избавить его от дальнейших мытарств.
Теперь уже было совершенно ясно, что самодеятельные поиски ни к чему не приведут. День был уже в самом разгаре, время обеденное, и обитатели городка в этот час начинали готовиться к дневной трапезе, после которой настанет время сиесты — послеобеденного отдыха, помогавшего пережить несколько часов нестерпимого зноя.
Расхаживать по городу, врываясь во все дома подряд, он не мог, рискуя очень скоро быть утыканным ножами, как дикобраз иголками. Подумав об этом, Пенстивен тяжело вздохнул.
Пока что ему удалось выявить лишь одно связующее звено, и этим звеном была харчевня. Судя по всему, её хозяин что-то знал, и эта его осведомленность была столь явной, что даже когда его посетитель направился к выходу, он неподвижно застыл на месте на манер каменного истукана.
Интересно, что его могло напугать до такой степени, что у него даже глаза на лоб полезли? Скорее всего сразу же после ухода посетителя-гринго, он поспешит известить кого надо о заданном им вопросе. Кинется со всех ног к самому Хуану Оньяте и предупредит его, что в городе о нем наводит справки какой-то чужак!
«Нужно было остаться там и следить за черным ходом. Какой же я идиот!» — обругал он себя.
Он немедленно повернул обратно. Нельзя было терять ни минуты. Необходимо воспользоваться этой единственной зацепкой. Попытаться объяснить хозяину заведения, что он, Пенстивен, вовсе не желает причинить зла разыскиваемому им сеньору Оньяте. Совсем наоборот, он привез сообщение, которое, должно быть, содержит какие-то очень важные новости для него!
Возможно небольшая сумма наличными поможет убедить хозяина. Все ещё размышляя над этим, он оказался на площади перед харчевней и с удивлением обнаружил, что на двери заведения висит замок, а большие окна витрины закрыты глухими ставнями.
Он посмотрел на часы. Без десяти минут двенадцать, вроде бы не самое подходящее время для закрытия.
Ну конечно же! Теперь было совершенно ясно, что одного его незатейливого вопроса оказалось вполне достаточно, чтобы питейное заведение было в спешном порядке закрыто!
Времени на раздумья не оставалось. Дверь главного входа заперта, но ведь можно попытаться зайти с черного хода. Как бы там ни было, а попытать счастья стоило; он должен во что бы то ни стало проникнуть туда, даже если для этого придется применить силу. При мысли о молниеносной быстроте, с какой мексиканцы при каждом удобном случае хватаются за нож, Пенстивен зябко поежился, но тут же поспешил успокоить себя, вспомнив о том, что вполне готов к подобному повороту событий, как, впрочем, и ко многому другому.
Он с горечью думал о том, что если бы вокруг ничто не заслоняло обзора, как давеча в пустыне у источника, то все было бы гораздо проще. Смерть же, настигающая свою жертву в мрачных стенах чужого дома, подобна укусу змеи среди ночи!
Он внимательно оглядел дом, подмечая форму крыши, чтобы зайдя со стороны заднего двора суметь отличить его от соседних домов. Затем пошел вдоль улицы и завернул за угол ближайшей постройки, миновал извилистый проулок и, в конце концов, очутился у цели. Дальний фасад дома представлял собой глухую, без единого оконца стену. Здесь находилась единственная низенькая дверь черного хода, высота притолоки которой была выбрана с тем расчетом, чтобы даже самые отъявленные гордецы, перешагивая через порог, должны были преклонить голову.
Пенстивен остановился в нерешительности, раздумывая над тем, как ему поступить дальше. Конечно, лучше всего было бы неожиданно вломиться в дом, не давая его обитателям никаких шансов подготовиться к его появлению. Однако воспитание взяло свое, и он вежливо постучал.
В тот же момент у него за спиной раздался свист, и резко обернувшись, он успел заметить чью-то тень, мелькнувшую в темном дверном проеме дома напротив. Складывалось впечатление, что это было ничто иное, как предупреждение хозяину харчевни!
И этот свист стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Пенстивена. Он схватился за ручку двери. Заперто! Увидев, что дверь открывается вовнутрь, он со всего маху налег на нее.
Послышался тихий треск, дверь поддалась, и он влетел в узкий коридор, где царили полумрак и приятная прохлада.
Над головой у него блеснуло лезвие ножа. Он слышал тяжелое сопенье нападавшего, почувствовал, как рубит воздух его рука, сжимающая нож. Падая и пригибая голову, уворачиваясь от удара, Пенстивен изо всех сил вцепился в мексиканца, производя подсечку.
Не удержавшись на ногах, нападавший с грохотом повалился на него, что-то невнятно выкрикивая и изрыгая проклятья.
Пенстивен по-борцовски ухватил противника за ногу, удерживая того на полу вниз лицом. Затем поднялся и бросил взгляд вглубь коридора.
Откуда-то доносилась встревоженная возня. Слышался приглушенный женский голос, зовущий: «Хуан! Хуан!» Уж не Хуан ли Оньяте?
Он бросился к двери, что находилась почти в самом конце длинного коридора.
Она была заперта, но одного удара плечом оказалось достаточно, чтобы преодолеть и это препятствие, и в следующее мгновение он ворвался в тускло освещенную комнатку, в которой находились трое мужчин и одна женщина.
Последняя сидела на полу, у ног чумазого мужика с отрешенным взглядом, того самого, которого Пенстивен заприметил ещё раньше в харчевне.
Двое других мужчин оказались справа от Пенстивена. Они стояли пригнувшись и очень напоминали двух котов, изготовившихся для прыжка. Один из них был вооружен револьвером; другой — длинным ножом, на зеркальном лезвии которого играли ослепительные блики, похожие на капельки воды.
Однако юный Пенстивен тут же определил, что они были лишь второстепенными фигурами. Глядя на невозмутимого человека в кресле, он вдруг понял, что именно придавало его лицу отрешенный вид — его правый глаз сильно косил!
— Ну конечно же, какой же я дурак! — воскликнул Пенстивен. — Вы же и есть тот самый Оньяте! — И тут же добавил: — Скажите своим людям, чтоб не дергались, ладно? Они оба у меня на прицеле. Послушайте, Оньяте, я здесь совсем не для того, чтобы навредить вам. Просто меня просили передать вам послание.
— Кто просил? — поинтересовался Оньяте, подавая знак двоим своим головорезам, до сих пор неподвижно стоявшим в углу комнаты.
— Человек по имени Док Шор. Он из Маркэма.
— Знаю такого, — признал толстяк.
Он поднял указательный палец, в то время, как вся ладонь по-прежнему оставалась покоиться на колене.
— Кстати, а как ты сюда вошел?
— Выбил дверь плечом, — признался Пенстивен.
— Слышала? — не повышая голоса обратился мексиканец к женщине.
— Да, сеньор Оньяте, — поспешно закивала она. — Я слышала. Простите, ради Бога, простите. Я убью этого мошенника Педро, называющего себя плотником, за то, что он сделал дверь из гнилого дерева!
— Ладно, умолкни, — велел Оньяте. — Теперь ты меня ещё и по имени назвала. Ты, оказывается, ещё и дура, и мозги у тебя куриные. Уйди отсюда, с глаз моих долой.
Жалобно всхлипнув, женщина поспешно вскочила на ноги и выбежала из комнаты. А ведь Оньяте до сих пор так и не повысил голоса.
Где-то в конце коридора послышался торопливый топот, сопровождаемый отборной бранью.
— В комнату не входить, — скомандовал Оньяте.
Шаги тут же затихли.
— Закрой за собой дверь, — последовала следующая команда, обращенная уже к Пенстивену. Пенстивен выполнил приказание. Внутри у него похолодело. Погруженная в полумрак тесная комната напоминала ему гроб, и он уже был почти готов проститься с жизнью.
— Как тебе удалось пройти мимо человека у дверей? — спросил Оньяте.
— Ввалившись в коридор, я сбил его с ног, ударив плечом под колено.
— Тебе повезло, — сдержанно отозвался Оньяте.
— Да, — согласился Пенстивен.
— Удача намного важнее, чем разум и опыт вместе взятые, — продолжал философствовать мексиканец. — Так что за послание ты мне принес?
— Бумажный свиток в маленькой трубочке.
— Давай сюда. А вы, парни, держите его на прицеле, пока он будет подходить ближе.
— Если они возьмутся за оружие или хотя бы шевельнутся, я начинаю стрелять, — объявил Пенстивен.
Оньяте слегка подался вперед. В комнате воцарилось напряженное молчание.
Глава 10
Зато по крайней мере одно было очевидно — двое мужчин неподвижно замерли в углу, и даже тяжелый взгляд хозяина не мог заставить их сдвинуться с места. Уж слишком уверенно вел себя этот парень, так лихо ворвавшийся к ним в дом, и теперь его угроза прозвучала более, чем убедительно. В конце концов, Оньяте кивнул.
— Дурацкое положение, — сказал он, — но вынужден признать, что тебе везет. Окажись на месте этих двоих кое-кто другой, то он бы не испугался и тогда… — Он сделал неопределенный жест рукой, который, очевидно, был призван наглядно изобразить, как душа Пенстивена расстается с телом и отходит в небытие.
Затем от подвел итог сказанному:
— Ладно, амиго, подойди сюда и дай мне записку. Обещаю, что мы будем вести себя хорошо.
Пенстивен осторожно прошел через всю комнату, не выпуская из поля зрения застывших у стены головорезов. Он отложил один из пистолетов; левой рукой вынул полупрозрачную трубочку и протянул её Оньяте.
Тот немедленно вскрыл послание, привычно сломав футляр, для чего оказалось достаточно сдавить его между большим и указательным пальцами. Затем вынул узкий свиток тонкой бумаги, исписанный бисерным почерком.
Оньяте принялся изучать сей необычный документ в луче света, пробивавшегося в комнату сквозь закрытые ставни, и его пухлые бледно-лиловые губы медленно шевелились, безмолвно проговаривая складывающиеся слова.
В какой-то момент он вздрогнул и оторвавшись от листка, взглянул на Пенстивена, после чего снова углубился в чтение.
Однако теперь он уже не казался столь невозмутимым и самоуверенным, как прежде. И ещё дважды он резко опускал руку, при этом испытующе поглядывая на Пенстивена. В конце концов Оньяте поднялся с кресла и принялся расхаживать из угла в угол. Он был очень толстым, и его огромное пузо покачивалось при каждом шаге несмотря на широкий темный пояс, туго стянутый на месте предполагаемой талии.