— Чужими руками? Используя для этого других людей? Как сегодня тебя?!
Это хлестнуло как пощечина. Джорджия почувствовала, что краска разом схлынула с ее щек. Собрав все силы, она недрогнувшим голосом ответила:
— Да. Теперь я тоже это понимаю.
— И как тебе это понравилось, Джорджия?
— Не знаю… Не понимаю, как объяснить…
— Очень романтично! Просто дрожь пробирает!
— Что ты хочешь этим сказать?
— О, это очень старая история. И герой все тот же: сильный, красивый, благородный незнакомец со слегка подмоченной репутацией, у которого в прошлом было какое-то тайное горе. Разве не так? История прямо-таки в духе Байрона, верно?
— Что за ерунда? — отшатнулась Джорджия. — Об этом не было и речи! — Подумав немного, она еще раз, уже увереннее, покачала головой. — Да нет, ничего подобного! Он вовсе не старался произвести на меня впечатление.
— Ты уверена, что понимаешь его до конца?
— Да нет. Как я могу быть уверена? Может быть, и не понимаю. Во всяком случае, я об этом и не думала.
— Еще бы! Ведь любая тайна так интересна, правда?
— Ну… может быть, и это сыграло свою роль, не спорю.
— И к тому же жалость, верно? К бедному, умирающему мальчику, его погибшей матери, не утешившемуся отцу. Я угадала?
— По-моему, ты просто не имеешь права так говорить! — воскликнула дочь.
Миссис Милман вдруг прикрыла глаза.
— Нет. Я стараюсь быть справедливой. Видишь ли, Джорджия, мне необходимо понять, что ты чувствуешь.
— Я с радостью расскажу тебе все, что ты хочешь знать, — вытянулась девушка точно туго натянутая струна. Все тело ее дрожало. До сих пор они с матерью всегда были очень близки.
— Тебе ведь многое известно о Киде, да?
— Только то, что он сам рассказал.
— И ты всему веришь?
Джорджия задумалась.
— Да, — призналась наконец и добавила, тщательно взвешивая каждое слово: — По крайней мере, сейчас я верю всему, что он сказал.
— Что тебе еще о нем известно?
— Да так, ничего особенного — всякие сплетни, досужие вымыслы… В общем, немного.
— Например?
— Ну, слышала, что он карточный шулер и наемный стрелок.
— Как просто это звучит, верно? А ты хоть понимаешь, что это значит?
— Конечно. Нет, это просто смешно! Мама, ты забываешь, что я уже не ребенок!
— Само собой разумеется, — кивнула миссис Милман. — Ты уже не ребенок. Ты достигла того возраста, когда считаешь, что уже в состоянии понять многие вещи. Во всяком случае, сама в этом уверена. А теперь попытайся представить себе воочию, кто это такой — профессиональный игрок или шулер. Человек, который благодаря ловкости рук добивается, чтобы фортуна повернулась к нему лицом, в то время как остальные игроки рассчитывают лишь на удачу. А наемный стрелок? Опасный головорез, пользующийся своей профессиональной сноровкой или данным природой талантом для того, чтобы без труда избавляться от менее удачливых, менее метких стрелков или от людей, у которых есть и другие дела, кроме как убивать себе подобных! А теперь скажи: разве у обычного человека останется хоть малейший шанс, если судьба сведет его с профессиональным игроком или с наемным убийцей?!
Девушка невозмутимо кивнула:
— Я уже размышляла об этом. Но…
— Что ты хотела сказать?
— Я не думаю, что Кид захочет воспользоваться таким преимуществом.
— Элинор Милман сделала нетерпеливое движение, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
— Ты и в самом деле так считаешь, дорогая?
— Да, — просто ответила девушка. — Может быть, все дело в том, что Кид абсолютно уверен в себе? Но видишь ли, я готова держать пари, если он и плутует, то только лишь с профессиональными картежниками, с шулерами, ну, в общем, ты меня понимаешь. А если сражается, то лишь против таких же, как он сам.
В глазах ее матери вдруг мелькнула боль.
— Когда-то и мне такое приходило в голову, — неохотно призналась она. — Хотя сейчас невольно стараюсь думать о нем как можно хуже.
— О мама! — с раскаянием воскликнула Джорджия. — Хотелось бы мне быть такой же честной, как ты!
— Тогда постарайся прямо взглянуть правде в глаза! Что за жизнь ждет тебя с ним? Ни дома, ни детей! Разве ты сможешь доверить хрупкую душу ребенка такому необузданному человеку?! Неужели ты сама этого не видишь?
Девушка упорно молчала. Наконец, вздохнув, неохотно кивнула.
— Надеюсь, он объяснил, как много ты для него значишь?
— Нет, об этом Кид не сказал ни слова!
— О, какая досада! Впрочем, для этого не надо слов — порой достаточно взгляда или даже жеста…
— Ни жестом, ни вздохом, мама. Ведь такое чувствуешь, правда? Или я ошибаюсь?
— О, так, значит, этот молодой человек умнее, чем я думала!
— Может быть. Впрочем, не знаю. Видишь ли, мне кажется, он разрывается между двумя противоположными чувствами. Он ненавидит моего отца. И влюблен в меня. А кроме того, твердо намерен покончить с шайкой Диксона.
— Ты в этом уверена?
— Да, мама. Для него мучения животных значат куда больше, чем для любого из нас, поверь мне. Я не могу забыть его лица, когда до нас донеслось мычание коров возле Харри-Крик!
— Так что же ты намерена делать, Джорджия?
— Ждать, — прошептала девушка, — и молиться, чтобы судьба никогда больше не сводила нас вместе!
Миссис Милман, посмотрев на дочь как человек, который отчаянно цепляется за последнюю надежду, тяжело вздохнула.
— Думаю, Джорджия, ты все решила правильно. — И вдруг спохватилась: — А что насчет отца?
— Прямо сейчас пойду к нему и скажу…
— Подумай сначала хорошенько, девочка. Постарайся найти правильные слова.
— Я просто собираюсь сказать ему, что для меня совершенно не важно, что он сделал когда-то, тем более что это было так давно. Ни для меня, ни для тебя. Правда, мама?
У Элинор вырвался короткий вздох.
— Во всяком случае, постараемся, чтобы так оно и было. Ведь есть же такие вещи, как верность, преданность, доверие, наконец!
— Да, — согласилась Джорджия, — именно это я и чувствовала!
Мать встала и, подойдя к дочери, порывисто прижала ее к груди.
— Мы, дорогая, стоим на пороге гибели, — пробормотала она. — Еще вчера мы были богаты и счастливы, ни единое облачко нам не угрожало. А сегодня земля под нашими ногами заколебалась. Еще немного, и мы рухнем в пропасть, чтобы уже никогда не подняться. Из-за этого юноши жизни твоего отца угрожает страшная опасность! Только благодаря несчастному проступку, совершенному много лет назад, над всеми нами нависла угроза, которая не исчезнет, как бы все ни повернулось. Я уж не говорю о том, что все богатство нашей семьи вот-вот развеется как дым. И при этом меня еще гложет ужасная тревога за тебя, Джорджия. Но все равно, дорогая моя девочка, я уверена, что для нас существует только один путь — встретить опасность всем вместе, плечом к плечу!
— Да, — прошептала Джорджия, и внезапно ее затрясло как в ознобе.
Сжимая дочь в объятиях, Элинор шепнула:
— Это тяжелое для тебя время, дорогая. Ну ничего, все пройдет. А сейчас иди, да не забудь сказать отцу то, что хотела.
— Хорошо, — кивнула девушка.
Повернувшись к двери, она некоторое время постояла, стараясь унять охватившую ее непонятную слабость, от которой подкашивались ноги. Потом, с трудом собравшись с духом, тяжело вздохнула и, выйдя из дома, направилась к конюшне.
По дороге ей встретился одноногий, тщедушный Гарри Сэмс, ковылявший к дому с вилами в руках. Зубами он сжимал старую трубку, сделанную из кукурузного початка, мундштук которой уже не раз чинил, снова и снова остругивая ножом. Теперь от него осталось едва ли пара дюймов, потому едкий дым все время попадал в глаза. Гарри беспрестанно морщился и утирал слезы. Но все знали, что Сэм обожает старые трубки ничуть не меньше, чем старых друзей.
— Гарри, — окликнула его Джорджия, — ты не видел папу?
— Угу, — буркнул он. — Выскочил как чумной, забрал с собой того бледного малого на кауром мерине да поскакал к Харри-Крик, будто вслед ему черти из пушки палили!
Джорджия помертвела. Известие поразило ее, будто удар молнии. С пронзительной отчетливостью она поняла, что отец, потеряв всякую надежду, ринулся навстречу смерти!
Глава 33
ОПАСНОСТЬ, КОТОРАЯ ЖДЕТ ВПЕРЕДИ
А в это время Кид, спустившись, на сколько хватило длины веревки, вдруг обнаружил, что ногами все равно не достает Бог знает сколько футов до земли или до воды, кто там разберет? Опустив глаза, он смог различить только белые бурунчики, там, где ручей бился о скалы, нет, конечно, не белые — в тусклом полумраке они казались скорее грязно-серыми. Сумерки сгустились настолько, что Малыш даже не понимал, что под ним: то ли вода, то ли выступ скалы, высоко поднимавшийся со дна каньона.
Уцепившись за веревку одной мускулистой рукой, он осторожно вытащил из кармана спичку и каким-то образом умудрился чиркнуть ею. Та слабо вспыхнула, но через мгновение, окутанная облаком водяной пыли, с шипением погасла. Однако этого было достаточно, чтобы Кид, бросив быстрый взгляд вокруг, тут же убедился — он угодил как раз в то место, где ручей бушевал с яростью и силой водопада. А прямо под ним из воды поднимался узкий выступ скалы едва ли больше фута в длину.
На него он и прыгнул.
Конечно, случись это днем, для Кида такой прыжок был бы детской забавой. Но сейчас каждый неверный шаг грозил гибелью, и он, бормоча проклятия, отчаянно клял себя за беспечность. Какого дьявола ему не пришло в голову заглянуть сюда еще до заката?!
С трудом удерживая равновесие, Малыш снова и снова пытался зажечь спички. Но то ли ветер изменился, то ли висевшая в воздухе водяная пыль стала гуще, только они гасли одна за другой. Вокруг царила почти полная темнота. Однако стоило ему поднять голову, как далеко в вышине, там, где стены каньона почти смыкались, оставляя лишь узкую щель, он увидел слабое мерцание звезд. Киду даже удалось различить одну планету. Впрочем, названия ее он так и не смог вспомнить.
Теперь грохот и рев ручья обступили его со всех сторон. От этого оглушительного гула, похожего на близкую канонаду, дрожали скалы — Малыш почувствовал это, когда коснулся ладонью выступа. Сейчас он был почти рад отсутствию света — по крайней мере, мог лишь догадываться, что за ад царил вокруг него.
Поразмыслив, Малыш плотно зажмурился, чтобы помешать даже какому-нибудь случайному отблеску света попасть в глаза, и принялся ощупью пробираться вперед, лихорадочно шаря ладонями по стенам каньона.
Пройдя немного, он понял, что ручей сворачивает влево. Попытался припомнить, как выглядит Харри-Крик сверху, когда смотришь на него с вершины холма, и вновь выругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Однако теперь уже было слишком поздно сожалеть о своей беспечности. В настоящее время Кид, можно сказать, был прикован к этой склизкой, гладкой каменной стене. Стоит ему только поскользнуться — и все будет кончено.
Однако это была не единственная опасность.
Не успел он сделать нескольких шагов, как внезапно какая-то темная масса с треском обрушилась перед ним, чуть было не сбив его с ног своей тяжестью, и шумно закачалась на поверхности воды.
Малыш задрожал. Задев выступ скалы в нескольких дюймах от того места, где он стоял, неизвестный предмет буквально разнес его вдребезги. Затем, отлетев в сторону, со страшным грохотом ударился об угол огромного камня, рухнул вниз, в воду, и через несколько секунд его утащило быстрым течением.
После того как шумный всплеск воды сообщил ему, что опасность миновала, Кид заставил себя осторожно приоткрыть глаза. Он уже понял, что это было дерево, которое стремительное течение попросту выдернуло из земли, и вот теперь оно мчалось вперед, будто тяжелый дротик, брошенный сильной рукой. Еще одно такое дерево, поморщился Кид, и от него останется лишь мокрое место. Оно просто отшвырнет его в сторону, и, слетев со скалы, он размозжит себе голову.
И все же юноша упрямо пошел вперед. Впрочем, выбора у него не было. Вернуться назад не представлялось возможным. К тому же мрачное упорство и желание во что бы то ни стало добиться своего не покидали его ни на минуту.
Зажмурившись и все еще слегка вздрагивая, он все шел и шел, пока не добрался до места, где выступ скалы почти сливался со стеной, так что стоять на нем было уже нельзя. Вытянувшись во весь свой рост, Кид принялся шарить впотьмах по шершавой поверхности камня в надежде зацепиться за какую-нибудь выбоину. От сплошной завесы водяной пыли, стоявшей в воздухе, одежда его промокла и отяжелела.
Наконец его пальцы нащупали крохотную выемку. Кое-как подтянувшись, Кид умудрился вскарабкаться на скалу. Пыхтя и отдуваясь, он понемногу продвигался вперед, все больше забирая влево, туда, где течение резко сворачивало за угол.
Это была тяжелая, неприятная, а главное — страшная работа. У юноши заныли онемевшие кончики пальцев. Он почти висел в воздухе, перебирая руками, лишь раз или два ухитрившись найти опору для ног. Порой случалось так, что он повисал на одной руке, лихорадочно ощупывая другой шершавую поверхность камня в надежде отыскать очередную выбоину или щербинку, за которую можно было бы зацепиться хотя бы кончиками пальцев. Пару раз чуть было не сорвался вниз. И вдруг почувствовал, как вода хлынула в сапоги. Он встал на ноги. Тут же течение, будто чья-то сильная рука, резко толкнуло его вперед. Кид едва удержался, ухватившись за стену. Его прошиб холодный пот — ведь еще бы немного, и ему конец.
Но сильные, тренированные руки опять, в который раз, выручили его. Скрипнув зубами, он удержался.
Так понемногу Малыш продвигался вперед. Прошло еще какое-то время, и он догадался, что миновал тот самый выступ, за которым течение сворачивало влево. Правда, легче от этого ему не стало. По-прежнему Кид висел в воздухе, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть. Опоры для ног не было, а руки от запястья и до плеч болели так, словно его поднимали на дыбе. От боли и усталости они тряслись, причем дрожь эта с каждой минутой становилась все сильнее, каждую секунду угрожая смертью. Один неверный шаг — и, скользнув по скале, руки сорвутся, а он кубарем полетит вниз.
Кид открыл глаза.
Вокруг по-прежнему царила непроглядная темень!
Но где-то далеко впереди, чуть левее, слабо мерцала красноватая звездочка. Ему показалось, что она чуть заметно дружески подмигивает ему. Малыш даже улыбнулся и одновременно почувствовал, как по спине пробежал холодок. Конечно, как это он сразу не догадался?! Кид вгляделся пристальнее, и теперь он уже не сомневался — он видел костер, разведенный в лагере наемниками Диксона.
И то, что в общем-то должно было бы привести его в ужас, вдруг обернулось неожиданной радостью. В груди впервые вдруг пробудилась неясная надежда, а вместе с ней вернулись и силы.
Малыш не мог заставить себя вернуться туда, где он был еще несколько минут назад. Одна мысль об этом привела его в бешенство. Вместо этого он упрямо продолжал карабкаться вперед, до боли стиснув зубы, пока, наконец, челюсти не заныли так же мучительно, как и руки.
И вдруг, когда юноша, в очередной раз вытянув вперед одну руку, лихорадочно нащупывал выступ в скале, нога его коснулась твердой опоры.
Несколько минут, привалившись всем телом к стене, он отдыхал.
Немного придя в себя, Кид принялся шарить руками по скале, возле которой стоял. Она показалась ему достаточно надежной, и он облегченно вздохнул. От радости кровь ударила в голову с такой силой, что все поплыло перед глазами. С трудом справившись с собой, Малыш еще сильнее прильнул к стене, опасаясь, как бы не свалиться.
Дрожь все еще сотрясала его с головы до пят, кончики пальцев онемели так, что он почти их не чувствовал, но зато дышал уже ровнее и в голове немного прояснилось.
Те, кому случалось рисковать, то и дело теряя надежду и погружаясь в мрачную пучину отчаяния, наверное, знают по опыту, что чем тяжелее начало, тем драгоценнее будет награда, ожидающая смельчака в конце пути. По крайней мере, так сейчас твердил себе Кид, стоя в кромешной тьме на самом дне ущелья, сплошь покрытый каплями ледяной воды.