Глаза всадника были опущены вниз. Только мустанг, когда они уже были под деревом, видимо, почуял нечто странное в ветке, низко нависшей над тропой, и поднял голову. В это самое мгновение Кид прыгнул на врага.
Если бы не лошадь, он подождал бы еще мгновение, когда незнакомец окажется прямо под ним, и все было бы кончено в несколько секунд. А сейчас, когда лошадь испуганно шарахнулась в сторону, ему пришлось бросить свое тело вперед. Всадник вскинул голову как раз вовремя, чтобы встретить опасность лицом к лицу. И хотя его рука с быстротой молнии выхватила из кобуры тяжелый револьвер, стрелять было слишком поздно. Сброшенный сильным толчком, он вылетел из седла.
Уже падая, мужчина с кошачьей ловкостью успел мягко перевернуться в воздухе и вскочил бы на ноги, если бы руки Кида, куда более сильные, не швырнули его на землю. Он распростерся на тропинке, и в ту же минуту на него сверху обрушилось тяжелое тело. Придавленный, мужчина едва дышал, однако, увидев молодое лицо противника, удивленно заморгал.
— Здорово, Чэмп! — сказал Кид.
— И тебе того же, Малыш, — откликнулся Чэмп. Глаза его сверкали зеленым огнем, как у хищного зверя, но голос прозвучал ровно и неторопливо, как будто ничего не случилось. — Вот уж не думал, что в это время года с деревьев сыплются спелые увесистые орешки вроде тебя, парень!
— Скажи спасибо, что попал в хорошие руки, — усмехнулся Малыш. — Послушай, старина, надеюсь, я тебя не зашиб?
— Нет, — буркнул тот.
— Ну что, дружище, стрелять не будешь?
— Вовсе нет. С чего ты взял?
— Вот и отлично, — кивнул Кид. — Тогда я встаю?
— Конечно, давно пора!
Услышав это, Малыш медленно поднялся, ни на мгновение не спуская глаз со своего недавнего противника. Впрочем, он тут же заметил, что и тот пристально разглядывает его. Оба они, похоже, не доверяли друг другу. Во взглядах, которые то один, то другой украдкой кидал на соперника, чувствовалась настороженность. Несмотря на невозмутимый голос, огонек, горевший в глазах Чэмпа, и странная усмешка, то и дело кривившая тонкие губы, свидетельствовала о том, что он что-то замышляет.
Тем не менее до поры до времени мужчина сдерживался. Несколько раз рука его уже, казалось, была готова схватиться за рукоятку тяжелого кольта, но каждый раз в последнюю секунду какая-то неожиданная мысль заставляла его передумать.
— А я и не знал, что ты меня ищешь, — сказал Кид, а потом он коротко и резко свистнул, несколько раз повторив сигнал.
Откуда-то издалека послышалось ржание кобылы.
Услышав это, Чэмп угрюмо кивнул:
— Да, верно мне говорили. У тебя не просто лошадь, а настоящий партнер. Вот она, значит, какая — твоя Дак Хок!
— Да, она мой настоящий друг.
— Ну вот, если хочешь знать, я вовсе не следил за тобой. Просто ехал по своим делам, а тут на глаза попались следы копыт. Захотелось узнать, кого это черти понесли в лес.
— Выходит, так было дело?
— Точно.
Кид кивнул. На лице его появилась добродушная улыбка.
Эти приграничные жители были превосходными актерами — они так искренне смотрели друг на друга, так правдоподобно и естественно улыбались! Послушать их — встретились давнишние друзья. Во всяком случае, в данный момент не стоило опасаться, что Чэмп Диксон перейдет к немедленным действиям. Судя по всему, он сам считал, что для него же будет лучше выбросить такие мысли из головы. По крайней мере, на какое-то время.
— Я нарочно убрался с тропы, если хочешь знать. Дай, думаю, пропущу человека, — сообщил Кид.
— Вот оно как, значит? — протянул Чэмп.
— Ну вот, видишь, я рассказал тебе, как было дело, — продолжил Малыш, — ты же меня знаешь, Чэмп, я парень стеснительный. Терпеть не могу, когда незнакомые люди дышат мне в затылок или наступают на пятки. А потом, ведь как бывает? Встретятся люди на тропе и ну болтать да сплетничать, а время уходит. Ужас! Я этого не люблю! Дак Хок тоже. Она у меня нетерпеливая! — При этих словах Кид немного тщеславно, хотя и по-доброму улыбнулся, отчего простодушный вид, который он напустил на себя, стал еще убедительнее.
— Понимаю, — кивнул Чэмп и внезапно широко улыбнулся в ответ. — А знаешь, ты прав! Я тоже терпеть не могу толчею на дороге! Ну вот мы и поняли друг друга. А теперь, если не возражаешь, давай вернемся туда, где привязаны мои лошадки.
— Идет, — согласился Кид. — Похоже, Диксон, у тебя там целый караван!
— Да уж, — усмехнулся Чэмп Диксон. — Богом клянусь, эта парочка скакунов, захоти я только, понесется так, что пыль поднимется столбом. Да что я тебе рассказываю? Сам знаешь, парень, если собрался в дальнюю дорогу, меньше чем тремя лошадьми не обойтись! — Он поднял голову, посмотрел на дерево, с которого на него прыгнул Кид, и охнул. — Господи, да ведь на нем и белке-то не усидеть!
— А я и не сидел, — пояснил Малыш. — Я… Как это сказать?.. Обвился вокруг вон той ветки и висел на ней. — Он ткнул куда-то через плечо большим пальцем, по-прежнему не отрывая глаз от своего противника.
Чэмп Диксон кивнул, заулыбался и громогласно заявил:
— Ты и раньше обожал это дело. Знаешь, у меня немало знакомых парней, которые отлично знают пустыню, а в горах, к примеру, теряются, как малые дети. Держу пари, старина, ты тут уже не раз побывал и поосмотрелся. А вон идет твоя Хок, мой мальчик. Ну и красавица же она у тебя! — с восхищением проговорил он.
В конце тропы с высоко поднятой гордой головой показалась Дак Хок. При виде хозяина глаза ее радостно и лукаво засияли. Можно было подумать, кобыла счастлива, что смогла помочь ему в той небольшой шутке, которую он только что разыграл.
— Я собираюсь перекусить, — сообщил Диксон. — Но насколько понимаю, ты уже подзаправился? Может, вернемся? Поболтаем о прежних днях, а, дружище?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Кид.
Они вернулись на то же самое место на берегу ручья, где еще совсем недавно сидел Малыш. Обе лошади принялись с аппетитом щипать свежую, сочную траву, и вдруг на Кида снизошло какое-то сонное оцепенение. Привалившись спиной к скале, он вытянул ноги и зевнул.
Диксон в это время невозмутимо жевал толстый ломоть мяса, заедая его жареной кукурузой.
— Держу пари, ты страсть как любишь карабкаться по скалам, — вдруг сказал он.
— Ну, — протянул Кид, немного подумав. Веки у него явно слипались. — Давай лучше начистоту. Встретил я тут одного малого, который рассказал, будто как-то ночью своими ушами слышал, что ты говорил обо мне. И при этом не особенно выбирал выражения.
— А кто этот парень, который рассказал тебе такую чушь? — злобно клацнув зубами, поинтересовался Диксон.
— Кто он такой? Ну, имени его я не запомнил. Если бы знал, что понадобится, тогда, конечно, не забыл бы. А так нет.
— Дураки те, кто повторяют чужие слова. Беды с ними не оберешься! Мало того, что все перепутают, так еще и наврут!
— Так оно и есть! — серьезно подтвердил Кид.
— А сколько человек из-за такой ерунды поплатились жизнью?!
— То-то и оно, — с тем же выражением на лице отозвался Кид.
— Поэтому если скажешь мне, кто этот проклятый обманщик, который заявил, будто бы я…
— Ну, — перебил Кид, — боюсь, не смогу тебе этого сказать. Да и потом, какая разница, даже если все, что он говорил, правда? А то я не знаю, как это бывает, когда день за днем в одиночку держишь путь по горной тропе? Потом, когда встретишь приятеля да пропустишь вместе с ним пару стаканчиков, чтобы на душе стало теплее, болтаешь без удержу. Тому бедняге явно смелости не хватало, вот и потребовалось себя подогреть. Держу пари, ему мерещилось, что он одной рукой может мир перевернуть, а на самом-то деле этот сопляк и в луже бы захлебнулся, как слепой котенок.
Столь красочное сравнение заставило Чэмпа Диксона широко и добродушно ухмыльнуться.
— А вот я, — заявил он, — могу тебе сказать все без утайки. Пришел тут как-то ко мне человек и сообщил, что слышал, будто ты назвал Диксона, то есть меня, ни на что не годным стариком! Пришло, дескать, время вышвырнуть его с тропы, а коли желающих не найдется, то он… то есть ты с радостью возьмешь это дело на себя.
— Неужто я такое говорил? — удивился Кид и лениво проследил за легким, кудрявым облачком возле самого горизонта, словно советуясь с ним, что ему ответить. Но ждать помощи от неба было по меньшей мере наивно. Потому он сказал: — Ладно, Чэмп, твоя взяла. Расскажу тебе, как было дело. Этот малый болтал без умолку, как человек, который не в своем уме. Держу пари, сейчас он уже ничего и не вспомнит. Но я-то не сошел с ума, да и пьяным никогда не бываю — кому, как не тебе, это знать! Так что, клянусь, я никогда и ничего такого не говорил. Хотя бы потому, что мне и в голову бы не пришло сказать такое о тебе. Старик?! Скажешь тоже!
— Так, значит, не говорил? — уточнил Диксон.
— Нет.
Наступила пауза. Двое мужчин не сводили друг с друга горящих глаз.
— Послушай, — не выдержал Диксон. — Вроде ты никогда не врешь.
— Да, — кивнул Кид. — Так оно и есть.
— Что же, выходит, ты никогда ничего против меня не имел?
— Именно так, старина. Никогда, поверь.
Вдруг Чэмп Диксон вскочил на ноги.
— Ну, сдается мне, пришло время кое с кем разобраться! — рявкнул он. — Надо же, врут и не краснеют! Погодите, дайте только до вас добраться, уж я вам ваши лживые языки мигом поотрываю! Кид, старина, а я-то, грешным делом, подумал… Ну, да Бог с ним! Давай руку, дружище, и забудем об этом!
Глава 8
БОЛЬШОЕ ДЕЛО
После того как они обменялись рукопожатиями, Диксон стал, казалось, совсем другим человеком.
— Этот грязный пес, что сказал мне… — начал он грозно.
— Только не говори мне, как его зовут, — остановил его Кид. — Знаешь, Чэмп, от таких людей в мире и без того достаточно бед.
— Но как же так? А если этот парень рассказывает о тебе всякие небылицы?
— И что? Прикажешь убивать каждого, кто это делает?
— Да, в общем, ты прав. Но ведь каков мерзавец!
— Это точно. Только вот ведь что, Диксон, подумай сам — человеку без кола, без двора обижаться не приходится. Обязательно найдется желающий вымазать его грязью. Нельзя же рассчитывать прожить всю жизнь и не запачкаться, верно?
Чэмп Диксон ухмыльнулся.
— Это Моррисон шепнул мне, что ты поехал сюда, — объявил он. — А я, признаться, не верил, пока сам не убедился. Черт возьми, Малыш, послушать тебя, так все эти городские — просто ангелы небесные по сравнению с бедолагами вроде нас, которые, можно сказать, проводят жизнь в седле!
Кид пожал плечами.
— Господи, да ведь среди них полным-полно таких, которые перережут тебе глотку и не охнут! — взорвался Чэмп. — Неужто ты этого не знаешь?! А здесь, на тропе… сам видишь! Дьявольщина, да ведь и минуты не прошло, как мы с тобой уладили это дело!
— Может, ты и прав, — сказал Кид.
— И потом, эти парни, которые, можно сказать, не слезают с седла… Ведь общество попросту выкинуло их, и все только из-за подлости вот таких мерзавцев, а вовсе не потому, что они чего-то натворили.
— Я это уже не раз слышал, — откликнулся Кид. — Только вот что-то не больно верится.
— Ну, раз так, послушай, как это было со мной, — предложил Диксон. — Когда-то я был, что называется, порядочным человеком и дела мои шли неплохо. Имел маленькое ранчо. Не поверишь, но в те времена у меня и мысли не было нарушить закон. Ранчо мое было неподалеку от Пекоса… там, внизу, в долине. Чудесное маленькое ранчо, говорю я тебе…
Кид заметил, как взгляд Диксона смягчился. Воспоминания затуманили ему глаза. На мгновение Чэмп перенесся мыслями в счастливое прошлое.
— Даже жена у меня была. Я разводил скот и жил припеваючи. Коровы жирели день ото дня, и у нас было все, что нужно людям, чтобы быть счастливыми. А потом появился Пи Джеффорд — ему, видишь ли, понадобилась моя земля! Я отказался продать ранчо. Тогда он сговорился с этим вонючим скунсом, Диком Оригеном, пообещав, что щедро заплатит за каждую корову, которую ему удастся увести с моей земли. Много времени тому не понадобилось. Я разорился, и банк за долги отобрал мое ранчо. А моя жена… Очень скоро она поняла, что даром тратит время возле парня, которому в жизни больше ничего не светит. Недели не прошло, как у меня не стало ни ранчо, ни жены, ни счастья. А почему? В чем я виноват? Разве я совершил какое-то преступление? Да нет, просто на моем пути встал этот мерзавец, который делал вид, будто он честный человек. А сам уничтожил меня, вышвырнул из жизни, как ненужную тряпку. Вот тут-то я и решил, что общество наше кое-что мне задолжало. И теперь оно отдает долг, так я это понимаю.
Кид молча кивнул. Потом свернул цигарку и о чем-то задумался, выпуская струи голубоватого дыма. Наконец сказал:
— Послушай-ка, Чэмп…
— Да? Что такое?
— Вот мне тут пришла в голову одна мыслишка. Хочешь, чтобы твое ранчо вернулось к тебе и все стало как раньше?
— Ах, вот это была жизнь, Малыш! Смотреть, как пасется твой скот…
— Сгонять его? Тебе это нравилось, верно?
— Лучшей жизни я не знал!
— Послушай, Чэмп, я сейчас не об этом! Мне бы хотелось, чтобы ты вспомнил совсем другие деньки — к примеру, тот вечер, когда ты в Карнедасе вскрыл сейф в Первом Национальном, неужто не помнишь? Во всяком случае, так мне рассказывал Билл Джексон.
— Конечно помню. Вечерок был что надо! — Короткий смешок замер на губах Диксона. — Вот это было дельце, старина! Умирать буду — не забуду тот вечер!
— Скажи, разве твое ранчо когда-нибудь приносило тебе такие деньги?
Чэмп уже открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и уставился куда-то вдаль.
— Разве на твоем ранчо ты когда-нибудь испытывал что-нибудь подобное? — настаивал Кид.
И снова Чэмп промолчал. Тогда Малыш продолжил:
— Чэмп, в моей жизни не было безжалостного шерифа, который заставил меня выйти на большую дорогу. Никому и никогда не удавалось ограбить меня, одурачить или выставить дураком, — никому на свете!
— Знаешь, ведь тяжелые времена могут толкнуть человека на многое! — робко вставил бедняга Чэмп.
— Тяжелые времена меня миновали, — покачал головой Кид. — Денег у меня всегда хватало. Я вырос в хорошей семье. С детства ходил по персидским коврам и мог каждый день в половине пятого пить чай, а по вечерам ездил в оперу, сидел в ложе и любовался на дам в атласе и жемчугах. Но все это было не по мне. Тьма-тьмущая роскошных туалетов и слишком мало мест, куда можно было пойти.
Чэмп слушал приятеля затаив дыхание. Губы его были плотно сжаты, глаза потемнели. Но вдруг он заговорил:
— А здесь? Что здесь-то такого, кроме пустыни, где, того и гляди, хватит солнечный удар, и гор, где по утрам зуб на зуб не попадает? Что ты получил? Стертые ноги да вечно ноющую спину?! Кругом грязь, грязь без конца! Разрази меня гром, Кид, порой мне приходит в голову, что я с радостью променял бы нынешнюю жизнь на какой-нибудь укромный домишко, только бы в нем стояла медная ванна да чтобы горячей воды было сколько душе угодно! Черт меня подери, порой эта жизнь слишком тяжела для меня!
— Да, — кивнул Малыш. — Эта жизнь тяжела для всякого, кто ее не любит. Пусть они забирают себе мягкие ковры, теплые клозеты и чай в постели, мне не жалко! А я готов не задумываясь отдать все это и многое другое за то, чтобы иметь возможность самому подстрелить себе бифштекс, а потом поджарить его на костре и съесть еще горячим! Кому-то, может, и нравится жить с кем-то рядом. А я предпочитаю быть один. Кто-то подглядывает за другими, стараясь выглядеть точь-в-точь как его кумир. А я буду лучше любоваться тем, как бегут мустанги и дикие горные кошки — вот на кого хотелось бы мне походить! Они кричат, что живут по закону! А я вне закона! Я выше закона, Чэмп! Я плюю на закон, потому что он не стоит моего мизинца! — Зевнув и потянувшись, Кид пробормотал: — Глупо это, должно быть, звучит. Ну что ж, зато я сказал все, как думаю. Знаешь, я ведь ни разу не был дома с тех пор, как уехал. И никогда не вернусь, лучше окончу мои дни в седле. Я — отрезанный ломоть. Даже свое настоящее имя забыл. И зато свободен, свободен как птица, старина! — И он расхохотался.