Дорога дальняя, добрых десять миль, но он не забывал прихватить с собой еды и бутыль пива из хурмы.
Дойдя до знакомого места, он первым делом, держа бутыль на сгибе локтя, прикладывался к пиву, закупоривал бутыль, тыльной стороной ладони утирал рот и только потом принимался разглядывать склон, тщательно выбирая каждое дерево с таким расчетом, чтобы оно само свалилось в ложе ручья.
Если дерево застревало на склоне, приходилось спускаться и расчищать ему путь топором, а когда дерево таких размеров (от шести до десяти футов толщиной) начинало набирать скорость, то лучше побыстрее убираться в сторону. Поэтому он так тщательно и выбирал деревья, стараясь, чтобы склон был чистым и не мешал падению.
Трулав Сэкетт был ростом под два метра и весил почти сто двадцать килограммов. Не было такого предмета, за который бы он взялся и не смог поднять.
Люди говорили, что Трулав прыгает выше и дальше любого человека на свете и бегает быстрее, хотя ничто на этом свете не могло заставить его убегать. Так говорили люди о Трулаве. А он, потягивая пивко, только улыбался и возвращался к занятию, которое знал лучше всего, — валить деревья.
Он сидел на камне, готовясь к очередной схватке с тюльпанным дерево, когда услышал, что кто-то его зовет.
И голос знакомый. Он заглянул в ущелье, где, прыгая с камня на камень, поднимался наверх человек. Это мог быть только Мейсон. Никто, кроме него, не знал, где найти Трулава.
Мейсон Сэкетт большую часть времени охотился за женьшенем, чтобы продавать его в Китай. В промежутках добывал немного пушнины.
Когда Мейсон выбрался наверх, Трулав протянул ему бутыль. Сделав добрый глоток, Мейсон похвалил:
— Доброе зелье, скажу тебе, но на любителя. Знаю таких, кто терпеть не может ни пива из хурмы, ни бренди.
— Верно, таких большинство. Ничего, нам больше достанется.
Оглядев склон, Мейсон взглянул на Трулава.
— Коварное место, Трулав, — заметил он, — вот этот склон. Когда-нибудь бревнышко тебя достанет.
— Все может быть.
Мейсон притопал издалека не затем, чтобы поговорить о заготовке леса, так что Трулав, отхлебнув из бутыли, ждал. Время снова браться за дело, а то так ничего и не наработаешь. С большими деревьями приходится порядком повозиться.
Мейсон принялся править нож о подошву сапога. Оценивающе поглядел, еще поправил.
— Не забыл ту крошку из Тукалуки-Коув? Эхо, так, что ли?
— Ту, что в Кейниз-Форк обошла в стрельбе всех парней?
— Она самая. — Мейсон попробовал лезвие на волос. — Она ездила в Сеттльменте за причитавшимися ей деньгами. Похоже, теперь возвращается домой вместе с парой переселенцев и за ней гонятся какие-то люди.
— Тогда им лучше ее не догонять.
— Стрелять-то она умеет, с этим порядок! Пожалуй, не уступит никому, но их там целая шайка. — Помолчал. — Один из них Феликс Хорст, с тропы.
Трулав заткнул бутыль пробкой и загнал ее поплотнее ладонью.
— Где они?
— До меня дошло от одного парня из Рассел-Форк. Он думал, мы знаем. — Мейсон замолчал.
— Она, значит, держит путь к своим местам. Где Мордекай?
— Думаю, идет к ней. Малый, который мне, передал, сначала видел его.
Трулав припрятал топор и пилу вместе с еще наполовину полной бутылью. Взял из тайничка немного продуктов, пороху и дроби.
Они перешли через Биг-Мокасин-Крик и двинулись лесом к тропе старого Буна. Недалеко отсюда индейцы убили старшего сына Буна, Джеймса. Если Трулав правильно помнил, было это году в 73-м.
Братья бежали ровно, легко, размашистым шагом опытных охотников.
— Мордекай будет там раньше нас, — сказал Мейсон.
— Ага, опережает.
Через час они перешли на шаг. Трулав спросил:
— А что за переселенцы, которые ее провожают?
— Большой чернокожий малый и янки, как я слыхал. Тоже большой, молодой.
— Мухи летят на мед, — высказал свое авторитетное мнение Трулав. — Помнится, у нее и фигурка что надо, и мордочка ничего.
День подходил к концу, сгущались тени. Оба бежали вперед, останавливаясь только для того, чтобы напиться из холодных ключей, сочившихся меж камней. Мгновение они отдыхали, прикидывая, сколько осталось впереди, и снова мчались вперед.
— К рассвету они должны появиться в здешних местах. Тогда их и отыщем.
Мейсон, рослый, худой Сэкетт с Тесных гор, как и Трулав, бродил обычно в одиночку. Он надолго уходил в леса искать женьшень. Дела его шли хорошо, так как на его добычу всегда был спрос и платили достаточно.
Но как ни были бы они заняты, если Сэкетт оказался в беде, они спускаются с гор. Они спускаются, чтобы благополучно довести Эхо Сэкетт до дома или отправить на тот свет тех, кто причинит ей горе. Старый Барнабас, основатель клана, установил этот закон более двухсот лет назад, и с той поры не было случая, чтобы Сэкетт отказался прийти на помощь родственнику.
— Что думаешь? — спросил Трулав.
Они снова перешли на шаг. Мейсон не спешил с ответом.
— Лучше сбегать к истоку Уоллен-Крик и оставить там знак. Туда через Каменную гору или Пауэлл. Если они прошли дальше, будем знать.
— Самое лучшее поискать Мордекая.
— Сам нас найдет. Мордекая не обнаружить никому, если только он сам не захочет.
За час до первого света они сошли с тропы в чащу, разожгли крошечный костерок и сварили кофе. У огонька вздремнули, выпили еще кофе и прислушались. Утром в горах звуки разносятся далеко.
— Мордекай их найдет. Он в этом деле силен.
— Он все еще сам делает порох?
— Что за вопрос? Конечно. У него несколько мест, одно из них — пещера у Грасси-Коув. Помнишь, то самое место, что Джубал нашел по пути на запад?
— Не знал, что он все еще ходит туда. Я слыхал, там поселились люди.
— Уж лет сорок как. Отец говорит, Джубал сам чуть было не остался, до того ему там понравилось. — Мейсон Сэкетт сел. — Мордекай не полагается ни на какой порох, кроме своего.
Они допили кофе и собрали свои немногочисленные пожитки. Трулав тщательно загасил огонь, потом засыпал пепел землей. Внимательно поглядев на кострище, шагнул на тропу.
— Думаешь, сегодня?
Мейсон не ждал ответа, но Трулав кивнул.
Отсюда братья пойдут шагом. Чтобы лучше слышать.
Когда голос приказал нам не двигаться, я стояла в тени и тихо отошла назад, растворившись в темноте. Зашла за большое дерево, подняла винтовку и стала ждать.
Тут они и вышли из лесу: семь или восемь человек, свора негодяев. Там были Феликс Хорст, Тим Оутс и Элмер. Были и другие, которых я раньше не встречала, кроме одного. Он вышел последним, и я вспомнила, что видела его однажды в наших местах. Звали его Пэттон Сардаст, и был он один из грабителей с тропы Натчезов. Здоровый бандюга.
Хорст переводил взгляд с Дориана на Арчи.
— Где она?
— Кто? — спросил Дориан.
— Не придуривайся! — обозлился Хорст.
Видно, терпения ему не хватает. Очко не в его пользу. В этих диких местах требуется терпение и выдержка. Хорст уставился на Чантри.
— Кто такой?
— Дориан Чантри, сэр. Не к вашим услугам.
— Чантри? Родственник Финиана?
— Он мой дядя, сэр.
Феликс Хорст разразился проклятиями; ругался он медленно и подчеркнуто грубо. Взглянул на Оутса.
— Как он сюда попал? И что здесь делает?
— Я же говорил, — огрызнулся Оутс. — Говорил, что он с ней. Думаю, что старик послал.
Хорст посмотрел на Арчи.
— Беглый раб, а? Ладно, за тебя что-нибудь дадут.
— Он свободный, — вмешался Дориан. — Свободный с рождения.
— Это мы исправим, — ощерился Хорст. — Если не раб, значит, станет рабом, и у меня уже есть для него местечко. Там ему покажут свободу.
— А как быть с этим? — спросил Пэттон Сардаст, указывая на Чантри. — Он-то нам ни к чему.