Позади заднего двора поднимался скелет ветряной мельницы. Райннон его отремонтировал. Починил и установил колесо. Оно с уверенным постукиванием вращалось днем и ночью.
За домом земля слегка поднималась. На вершине подъема лежала естественная выемка. Вокруг нее Райннон возвел крепкую стену, внутреннюю сторону которой укрепил глиной, а внешнюю завалил землей. Она росла фут за футом, пока не стала высотой фута в четыре. В этот резервуар он подвел избыток воды, которую качала ветряная мельница, а от него провел слив на восточное пастбище. Он его выровнял и залил водой как раз вовремя, чтобы посадить кормовые травы.
Работа шла быстро. В руках Райннона была сила двух крепких мужчин. Сердце его горело нетерпением, которое приходит, когда человек теряет много времени. Он наполнил маленькую ферму жаждой деятельности, накопленной за семь лет. И постоянно подгонял себя.
Шериф наезжал раз или два в неделю и помогал укладывать самые тяжелые бревна. Однажды он приехал разгоряченный и злой, но перед ним бежали три коровы.
— Вместо того, чтобы продать траву, я скормлю ее коровам, — неделей раньше сказал Райннон.
Так он добавил к своим обязанностям доение и кормление коров, а также приготовление масла, которое Каредек забирал в город и продавал.
Это были первые заработанные деньги. Маленькие деньги, но для Райннона они были дороже алмазов.
Он выровнял второе пастбище — все, кроме узкой полосы — и залил его водой, чтобы на следующий год распахать и засеять под зерно.
Вот так маленькая ферма зазеленела и стала похожей, даже на этой плодородной земле, на богатый изумруд в окружении зеленого стеклянного бисера. Он работал с жаром и ожесточением, предвкушая будущее, когда его небольшое превосходное поместье станет еще прекраснее.
Он позволял себе отдыхать два раза в день. Первый раз — после ужина, когда он сидел, остывая от горячки работы и выкуривая одну сигарету за другой, и смотрел, как сгущаются сумерки; во второй раз он валился на постель и засыпал, как матрос после тяжелой вахты.
Стало быть, у него было только полчаса отрады и ничегонеделания после ужина, в течение которых он сидел на веранде, расслабив усталые мышцы и позволив себе отвлечься от насущных дел.
В это время он любил смотреть на Маунт-Лорел, поскольку даже в полутьме ясно ее видел и когда на равнины опускались сумерки, гора все еще неясно светилась. Он так хорошо ее знал, что мог описать каждый гранитный выступ, каждую затененную трещину. То, что с этого расстояния казалось небольшой впадиной, на самом деле было ложбиной с зазубренными стенами, заросшим могучими деревьями, а глубокая царапина на склоне гиганта — огромным ущельем, продуваемым могучими ветрами.
И когда он сидел в тишине веранды и смотрел на древнюю громаду горы, он чувствовал спокойствие и некую расслабленность, а потому испытывал удовольствие от своего труда!
Теперь он знал боль изнурительной, монотонной работы, боль постоянных усилий. Там, в горах, была зима, которая пожирала силы, как голодный волк, Но там была и свобода, как у волка, — дикая и приносящая радость. И все же он смог отвернуться от того сурового и великолепного существования и открыть для себя вьющиеся цветы, которые свешивались перед ним с карниза, шепот легкого ветра и покачивающуюся верхушку фигового дерева, вместо визжащего урагана, бьющего сейчас в Маунт-Лорел. Только посмотреть на рвущиеся к югу, свисающие с вершины облака!
Оторвавшись от созерцания гигантской горы и спустившись на землю, Райннон взглянул в сторону холмов и увидел рысящего по дороге всадника. Он подъехал поближе, помедлил, потом повернул к воротам и приветственно помахал рукой.
В вечерней тишине его голос прозвучал тихо и отчетливо.
— Добрый вечер, незнакомец.
— Вечер добрый, — сказал Райннон.
Он продолжал сворачивать сигарету, смутно удивляясь, зачем оказался тут странник — молодой, аккуратный мужчина.
— Надеюсь, что меня пригласят? — осведомился всадник.
— А? Ну конечно. Спешивайтесь и заходите, — сказал Райннон.
Он нахмурился. Время отдыха кончалось. А в кузнице ждал его — и огня — бесформенный кусок металла, который вначале раскалится до белизны, а потом будет вытягиваться длиннее и длиннее под страшными ударами молота, зажатого в руке Райннона.
Незнакомец подошел по дорожке. Он остановился под фиговым деревом. Плоды созрели, и, нагнув ветку, он совал несколько штук.
— Хорошие сочные фиги, — заявил он. — За пять лет впервые вижу, чтобы это дерево уродилось. Оно, наверное, благодарит вас за воду!
Он подошел к веранде.
— Меня зовут Чарли Ди, — сказал он. — Я с ранчо Ди. Хозяин — мой отец. Посмотрите за холмы. Видите верх крыши большого амбара? Нет, ее сейчас не видно.
— Я видел ее днем, — сказал Райннон.
— А как вас зовут?
— Джон Гвинн.
— Привет, Джон Гвинн. Рад с вами познакомиться. Могу я присесть? Спасибо. Мы очень хотели поглядеть на вас. Мы, конечно, видели, как вы потрудились над этим местом. Раньше оно принадлежало моему отцу. Раньше почти вся земля здесь была его!
Он показался пустым юнцом. Его присутствие заставляло Райннона чувствовать себя старше, чем он чувствовал себя во время тяжкого труда.
— Курите? — спросил Райннон.
— Спасибо, не откажусь. У меня кончилась бумага. Вам здесь нравится, Гвинн?
— Здесь хорошо.
— Купили землю у шерифа Каредека?
— Я просто на него работаю, — сказал Райннон. Он смущенно рассмеялся. Как я могу купить такое место?
— Шериф говорит, что это ваша земля, — бодро спросил второй.
Он походил на птицу, сидящую на ветке, бессмысленно щебечущую и собирающую семена информации.
— Да, говорит. Он хочет сделать мне приятное, — объяснил Райннон.
— Потому что вы так много здесь сделали? Но интересно, — заметил Чарли Ди, — не знал, что Каредек может спокойно говорить, что дарит кому-то землю. По-моему, он скуповат. Нет?
Райннон не ответил. Ему не нравился разговор и не нравился гость. В кузнице его ждала работа. Он провозится там до полуночи!
— У вас есть прикурить?
Райннон с растущим раздражением чиркнул спичкой. Его собеседник наклонился и несколько раз затянулся, прежде чем сигарета зажглась, потом резко отдернул голову, словно боялся, что пламя обожжет ему нос.
Райннон пожалел, что этого не случилось.
— Сколько у вас здесь акров? — спросил молодой человек.
— Шестьдесят три, — ответил Райннон.
— Похоже, вы все как следует промерили, а?
Райннон опять промолчал.
— Тяжелая работа, — сказал Чарли Ди. — Надо разбираться в геометрии и все такое, чтобы мерить землю. У меня сложности с математикой. Ничего там не понимаю. Алгебра меня доконала!
Он громко засмеялся, как смеются молодые люди над своими бессмысленными замечаниями.
— Я слишком занят, — сказал Райннон. — Мне надо работать.
— Работать? — воскликнул Чарли Ди. — Ночью? Как вам это удается?
Когда строишь себе дом, надо много вкалывать, — объяснил Райннон, поднимаясь на ноги.
Он ждал, когда гость уйдет, но тот, однако, не встал, а спросил с изматывающим любопытством:
— Что вы делаете так поздно?
— Работаю в кузнице, — коротко ответил Райннон. — Мне надо идти.
— Пойду с вами и посмотрю, что вы делаете, — сказал Чарли Ди. — Всегда любил кузницы.
— Там дымно. Может, вам лучше вернуться домой? Уже поздно, — сказал Райннон.
— У нас в доме на это не обращают внимания. Если опоздал на ужин, всегда найдется чего перекусить. К тому же, не хочу возвращаться так быстро. Старик сказал, чтобы я с вами увиделся и поговорил. Он хочет подружиться со всеми новыми поселенцами. Он дружелюбный мужик, мой отец. Он не гордый. Знаете, как некоторые. Они делают деньги и смотрят на всех свысока.
Пока они шли к кузнице, он продолжал болтать.
— Он просто садится на коня и ездит по окрестностям, как все остальные, — сказал юнец. — Корова только отелится, а мы уже знаем. Весной ни одна травинка не вырастет без его ведома. Он все видит. Сказал, чтобы я поехал и познакомился с вами.
Райннон улыбнулся про себя. Но он решил держаться. Может это просто болтливость, свойственная юности, а может у Чарли Ди не в порядке голова. В любом случае, он должен привыкнуть, что на ранчо будут наведываться незнакомые люди. На Западе нельзя жить отшельником и процветать. Вес общественного мнения иногда требует сноса даже самых потайных стен.
Семья Ли, похоже, когда-то владела большей частью этого района и все еще рассматривала себя как своего рода повелителей. И хотя это отношение достаточно раздражало, все же для беглого преступника лучше не иметь никаких врагов, даже самых смиренных, не говоря уж о хозяевах земли.
Поэтому он волей неволей стал смотреть на Чарли Ди благодушнее и повел за собой в темный сарай.
Он не долго оставался темным. Первый легкий дымок от клочка бумаги скоро превратился в облако, выплывающее из двери или завивающееся на стропилах, а из горна, пульсируя, била яростная струя пламени. Ее закрыли. Поднялся едкий угольный дым, но мощное дыхание мехов разожгло огонь. Он стал шире, он стал глубже, он мрачно загудел, и скоро Райннон смог положить в него кусок железа.
— Постойте там и отдохните, — сказал Чарли Ди. — Я поработаю на мехах. И, если хотите, подержу поковку. Я могу держать и поворачивать. Мне часто приходилось это делать. Мне нравится.
Райннон ничего не сказал, но отошел к наковальне. Он не мог понять, чего хочет. Он привык и держать заготовку, и работать двенадцатифунтовым молотом. Ему нужно было занять обе руки. Райннон взял шестнадцатифунтовый молот, к которому прибавил два или три фунта свинца, и несколько раз махнул им, чтобы привыкнуть к балансировке. Потом переставил лампу, чтобы лучше осветить наковальню.
Тем временем он не спускал глаз с Чарли Ди и заметил, что тот раздувает пламя правильно и правильно подбрасывает уголь. Пламя жарко горело, и через некоторое время Чарли соскреб верхний слой угля и позвал:
— Она готова, как хорошо прожаренный кусок мяса, приятель. Вынимать? Райннон кивнул, и Чарли Ди крепкими щипцами поднял тяжелую, добела раскаленную, шипящую массу металла, похожую на подсвеченный изнутри бриллиант.
Райннон закатал рукава до локтей, поплевал на ладони и покрепче встал. Затем начал работать. Беспрерывно падающие тяжелые удары большого молота расплющили кусок железа и вытянули его. И с каждым ударом в стороны и вниз брызгали фонтаны искр. С каждым ударом казалось, что на секунду зажигается яркий свет. Стали видны нижние края стропил, черные от грязи и садящегося на них дыма.
Удары все еще падали, и искры стали красными. Кусок металла потемнел.
— Пусть поработает огонь, — сказал Чарли Ди. — Огонь дешевле, чем людской труд.
Он положил поковку в горн и отряхнул руки.
— Очень приятно было побывать и помочь вам, — объявил он. — Но, между прочим, мне когда-то надо возвращаться домой.
Он остановился у двери, поднял молот, с кряхтением махнул им и тяжело поставил. Потом тихо присвистнул.
— До свидания, — сказал Чарли Ди.
— До свидания и спасибо, сказал Райннон.
Он даже подошел к двери и подождал, пока его веселый гость не исчез в темноте. Посмотрел со вздохом на звезды — еще одни искры, танцующие в небе. Затем пошел работать.
Глава 8
Утром через коричневые осенние поля к маленькой зеленеющей ферме подъехал Каредек и нашел Райннона в маслобойне — тот отремонтировал маленький сарайчик за домом и поставил там чаны для молока.
Когда вошел Каредек, он как раз сливал сливки в маслобойку, и шериф с ухмылкой уселся за ворот.
— Ладно, я вернусь к мулам, — сказал Райннон.
— Эй, погоди минуту, — сказал шериф. — Если ты собираешься все время работать, ты никогда не станешь Рокфеллером. И славы тебе тоже не видать.
Райннон помедлил.
— Садись, — сказал Каредек.
Райннон послушно сел.
— Я хотел тебе кое-что сказать, сынок. О ферме. Шестьдесят пять или семьдесят акров…
— Шестьдесят три, — сказал Райннон.
— Да? Ну ладно, пока это опустим. Я одолжил деньги из расчета двадцать долларов за акр. Выложил тысячу двести баксов. Через месяц после того, как я получил ее, мог продать ферму по семьдесят пять долларов за акр. Потом появился ты. Вчера в городе я получил еще одно предложение. Угадай, сколько.
— Мы ее немного отремонтировали, — сказал Райннон, затем взволнованно спросил: — Ты хочешь ее продать, Оуэн?
— Ну, я получил предложение. Догадайся.
— По сотне за акр, — сказал Райннон, встревоженный еще больше.
— Послушай, сынок, — сказал шериф, — следующей зимой мы будем продавать сено, так ведь?
— Да.
— Какая цена на сено зимой?
— Точно не знаю.
— Я говорю не о всяких сорняках, которые косят тут на ранчо, а о хорошей, первоклассной кормовой траве.
— Не знаю.
— Я могу получить до двадцати долларов за тонну, если вовремя продам.
— Да, это хорошие деньги.
— Деньги, вроде бы, тебя не интересуют. Погоди минуту. Сколько у тебя заливной земли?
— Пятьдесят один акр.
— Ладно. Сколько тонн приносит один акр за сезон?
— Шесть, если повезет.
— Это пять покосов за сезон?
— Да.
— Шесть на пятьдесят будет триста. Умножить на двадцать — шесть тысяч долларов каждый год!
— Да, — сказал Райннон. — Но ты должен вычесть расходы. И перепахивание каждые несколько лет. И все такое прочее. И тебе нужно нанять еще одного человека!
— Уже нанял, — сказал шериф. — Дальше: у нас есть хороший яблоневый сад, верно?
— Да, похоже, хороший.
— Он и есть хороший. Ты яблоки пробовал?
— Пробовал.
— Столовые, а не те, что идут на сидр.
— Да, хорошие столовые яблоки.
— Ну вот, сынок, эти десять акров покроют расходы на налоги, работу на ферме, удобрения и оплату работника?
— Не знаю, — сказал осторожный Райннон.
— Я знаю, — сказал шериф. — Покроет все это и даже больше. Теперь слушай. Шесть тысяч долларов в год чистыми!
— Не считай цыплят раньше времени.
— Заткнись, Эннен, и слушай меня! Шесть тысяч — очень хороший процент со ста тысяч долларов. У людей начинают открываться глаза. Я тебя спрашиваю: сколько мне предложили за эту маленькую ферму? Сколько? Ты говоришь, сто за акр? Четыреста баксов за акр, мой мальчик!
Он помолчал.
— Это больше двадцати тысяч долларов, — медленно произнес Райннон.
— Гораздо больше. И что я ответил? «Не пойдет», сказал я!
Райннон свернул и прикурил сигарету. Он ждал, в глазах у него светилось удовлетворение.
— Ты рад?
Райннон кивнул.
— Теперь дальше, сынок. Допустим, я списываю свои семьдесят долларов за акр. Допустим, я даже списываю сто долларов за акр. Ты можешь выплатить их мне за первый год. Правильно?
Райннон поднял руку.
— Мы напарники, Оуэн, — протестующе сказал он.
Шериф ритмично крутил рукоятку маслобойки, где плескались и чавкали сливки.
— Ты говоришь, как дурак, — сказал он.
Райннон покачал головой.
— Это твое последнее слово? — спросил шериф.
— Да.
— Тогда давай разделим прибыль пополам.
— Это великодушно с твоей стороны, Оуэн. Ты мог бы сдать ферму в аренду, чтобы сделать то, что сделал я.
— Нанять? Да у них не хватило бы здравого смысла. Ни у кого не хватило бы здравого смысла. Даже у старого Ди, а ведь он был ее хозяином. Он не додумался бы превратить выемку на холме в резервуар для воды. При нем развалилась ветряная мельница!
Райннон в задумчивости повернулся, увидел, как гора Маунт-Лорел сияет под утренними лучами осеннего солнца, и понял, что он выбрал себе место среди людей, среди тружеников. Что будет дальше, покажет время. Его руки открыли перед ним лежал путь к достатку, и даже к богатству!
Но он просто спросил:
— Ди? Ты их знаешь?
— Как облупленных.
— Там есть мальчишка. Чарли.
— Ты с ним познакомился?
Райннон пожал плечами.
— Какой он?
— У них у всех есть мозги, — сказал шериф. — Даже у Ди есть мозги. Если их получше узнать, то можно подумать, что у них слишком много мозгов. Но вот Чарли… Он другой.