— Мне нужно было приезжать и ждать, — сказала она, снова всхлипнув. — Мне нужно было приезжать и ждать, но никто ко мне не вышел. Ни одна живая душа. Я ждала часами, и все же никто ко мне не вышел! А завтра вечером…
Райннон жадно слушал, нахмурясь, пытаясь изо всех сил разобрать смысл в ее словах или между ними.
— Ну, — сказал он, — мне жаль вас, правда. А если бы вам мог помочь фермер с парой сильных рук…
— Что может сделать один человек? Что он сможет сделать против всех них? Даже если бы я обратилась к Райннону с гор, чтобы он дрался за меня, что бы смог сделать даже Райннон?
Он вздрогнул.
— Райннон! — выдохнул он. — Райннон! Что вы знаете о Райнноне?
— Только то, что знают все, — ответила она. — Что он жестокий, сильный и ужасный… Но что он никогда не обижает женщин.
— Да, — сказал Райннон, глубоко вздохнув, — это верно! Он… он никогда не причинил вреда женщине. И, наверное, никогда не причинит. Но зачем вам этот грубый преступник?
— Кто, кроме преступника, нарушит ради меня закон? — спросила она. — И кто, кроме Райннона осмелится противостоять Ди?
— Не знаю, — медленно произнес ее собеседник. — Не всегда в высоком доме живут высокие мужчины! Что имеют против вас Ди?
— У них нет права! — с горечью сказала девушка. — Никаких прав, ни юридических, ни моральных! Но они ненавидят меня, ненавидят! Они ненавидят всех Морганов, всегда ненавидели. И мне придется ехать туда завтра вечером… мне… мне…
Она замолкла со вздохом отчаяния. Райннон, пытаясь хоть что-то понять, но окончательно запутался.
— Они вас ненавидят. Вы это знаете. Но вы должны быть завтра там — где?
— У них в доме! У них в доме! — воскликнула она. — О, Господи, помоги моей заблудшей душе! Беспомощная, в их руках! И что они со мной сделают?
По лицу Райннона лился пот.
— Вы должны ехать к ним? Как же они вас заставили? Деньги? Мужчины? Или… Погодите! Может, я понял! У Ди есть сын, который отличается от остальных. Вы ждали его здесь, а поскольку он не пришел, вы должны приехать к нему, потому что вы его любите — я правильно догадался?
— Любить одного из Ди? — спросила она то ли сердито, то ли со слезами. — Ждать любимого здесь, чтобы он ко мне вышел. Если Ди найдет в своем сердце любовь к Морган, он его вырежет и выбросит! То же самое относится к Морганам! Ждать одного из них, потому что он мне нравится?
Ее голос опять изменился. Сейчас в нем звучал один лишь гнев, одна лишь ярость.
— Если бы у меня была свора собак, а они бродили по холмам, я бы их затравила, как волков. Я бы объявила на них охоту и предложила награду за их головы!
Райннон ждал возможности увидеть всадницу и начал сворачивать сигарету. Он зажег спичку, чтобы прикурить, и при ее свете смог посмотреть на собеседницу.
Пламя больно обожгло кончики пальцев. Он бросил спичку, и она упала на землю тонкой трепещущей полоской свет. И хотя их опять накрыла темнота, он разглядел, что перед ним стоит загорелая и розовощекая девушка, привлекательная и свежая, как утренняя роса. Очень молодая. Стройная и сильная. И эта девичья нежность была искажена напряжением и отчаянием, сильным гневом и сильным страхом.
Неожиданно она оказалась в седле.
— Иди к ним, Джон Гвинн, — с яростью в голосе воскликнула она, — и расскажи им все, что я сказала. И прежде всего скажи, что я их ненавижу, ненавижу, ненавижу! И что я никогда не сдамся, пока жива!
Он позвал ее, но она уже ускакала. По боку застоявшейся лошади хлестнула плетка. Всадник и лошадь поднялись над первой оградой и исчезли в темноте.
Глава 11
Райннон просидел на веранде до полуночи. Его угнетала низкая крыша над головой и внезапное осознание незначительности той жизни, которую он вел. Он боялся необходимости вернуться в маленькую, темную, жаркую комнату, где он спал. Здесь, на веранде он мог хоть смотреть на далекий и холодный свет звезд — они были очень далеко, но на Маунт-Лорел они были так же близко к нему, как лица друзей.
Он не слишком жалел эту девушку. Потому что она, несмотря на все переживания, жила. Он тоже жил — раньше. Его душа и руки были заняты. Теперь руки тоже заняты, но не душа.
Там, на далекой горе, роскошно выписанной на фоне божественных огоньков… да, там он мог, так сказать, коснуться орлов руками. Здесь он потерял себя в земле. Он был растением, которого сажают в определенное место, и оно растет, не имея возможности сдвинуться с места. Какой низкой казалась эта жизнь — как у растения или животного за оградой.
Мысли Райннона яростно метались, но постоянно наталкивались на препятствие — так тигр ходит по клетке, не в силах пробиться через металлические прутья. Утром приедет шериф. Райннон отдаст ему ферму и уедет обратно в горы!
Приняв это решение, он почувствовал себя легче. Он лег и сладко проспал, пока не его не разбудила пила Ричардса, вгрызавшаяся в твердое дерево за домом. Райннон встал, оделся и приготовил завтрак на двоих. Они едва закончили есть, когда, задумчиво насвистывая, появился Каредек и прислонился к косяку задней двери.
— Ты был чем-то занят, Оуэн? — сказал Райннон.
— Был и нашел себе человека, Джон Гвинн, — сказал шериф.
Ричардс встал и вышел через заднее крыльцо. Он задержался там, наверное, чтобы скрутить сигарету. Но шериф ткнул большим пальцем за плечо и кивнул в сторону Ричардса.
Затем продолжил:
— Я нашел себе очень дорогого человека, сынок.
— Для фермы? Мне не нужен еще один, — сказал Райннон. — Если только…
Он подумал, что после его отъезда шерифу понадобится еще одни руки.
— Не для фермы. Для тюрьмы, — сказал шериф. — Настоящий бриллиант, а не человек. За него заплатят большую цену! Вчера ночью он пытался повеситься на простыне и почти удавился, когда мы его нашли. Очень классный мошенник.
— И как его имя?
— Стью Моффет.
— Ах, этот!
Снаружи послышались шаги Ричардса, который спускался по ступенькам крыльца. Затем они прозвучали по дощатой дорожке, ведущей к воротам корраля.
— Этот! — сказал шериф. — Он попался! Где кофе? Когда я дождусь от тебя гостеприимства? Я хочу есть, сынок!
Он сел за стол перед жестяной кружкой с черным кофе. Его длинные руки сновали туда-сюда — за кусочком поджаренного бекона, холодной кукурузной лепешкой, порцией клубничного джема. Он ел жадно, поглощая пищу, как голодный волк.
— Когда ты вчера ел? — заинтересованно спросил Райннон.
— Не помню. Помню, что вчера. Был слишком занят, чтобы думать о еде. Прекрасно позабавился!
Он допил последний глоток кофе и продолжил:
— Догадайся, сколько за него дадут?
Райннон нахмурился.
— Три тысячи? — предположил он.
— Пять, мой мальчик, — сказал шериф. — Пять тысяч, чтобы уложить их в банк, где они станут расти и расти! Пять тысяч металлических кружочков за два дня работы. Я занимаюсь не таким уж плохим делом.
— Нет, — сухо сказал Райннон, — А когда уложат тебя, то вырастут пару таких, как ты.
— Что ты хочешь сказать? — спросил шериф.
— Ничего, — ответил его собеседник. — Но кому предназначены деньги, которые ты накопил? Детей у тебя нет. Ты и не думаешь их иметь, Оуэн, потому что ты — твердолобый, бессердечный сукин сын!
— Я? — добродушно спросил шериф, довольно постукивая по кружке. — Я? Да я же ягненок. Шерстяной ягненочек!
— Со слишком длинной шерстью, — сказал Райннон.
— У меня есть сердце, — сказал шериф, — такое же кроткое, как у овечки, Эннен, мой мальчик. Все, что мне нужно, — это понимающая женщина, которая вышибет меня из седла, и когда я найду ее, то положу ее в карман, отнесу домой, и мы нарожаем больше маленьких Каредеков, чем сможет вместить эта округа. Дай мне рассказать, как я его прихватил, этого…
— Я не хочу об этом слышать, — хмуро сказал Райннон.
— Это тебя раздражает, верно? — спросил шериф. — Тебя раздражает, когда ты слышишь, что я поймал одного из этих позолоченных скунсов?
— Они преступники, знаю, — объяснил Райннон, — только мне не хочется слышать, как ты об этом рассказываешь — это деньги за кровь, Оуэн.
— Деньги за кровь! — горячо воскликнул шериф.
— От отодвинулся от стола.
— Деньги за кровь? — спросил с яростью в голосе.
— Деньги за кровь! — сказал Райннон, и его подбородок выдвинулся.
С минуту они смотрели друг на друга, как два обозленных волка. Затем шериф с рычанием встал и зашагал к двери. Когда он повернулся, в руке у него была зажженная сигарета.
— Я привык, что меня уважают, — сухо сказал он, справившись с гневом. — Но когда приезжаю сюда, то вижу, что здесь меня не слишком ценят.
Райннон в ответ на выпад промолчал.
Его гнев сидел слишком глубоко, и он попытался объяснить свои чувства:
— На что ты купил эту ферму? На деньги за кровь! Из этого ничего хорошего не получится!
Шериф спокойно сказал:
— Я, конечно, не удивляюсь. Взять, например, тихого миролюбивого парня, как ты — у тебя даже при мысли о крови кружится голова, так что ли?
— Я никогда не наживался на мертвецах, — сказал Райннон.
— Ты убил охранника, когда грабил банк Шеллопа! — сказал шериф.
— Он был подлым убийцей! — сказал Райннон. — И я не тронул ни цента в банке после того, как прикончил его!
— Потому что за тобой погнались!
— Я уже открыл сейф кассира. Мог бы взять деньги и смыться. Но я не хотел запачкать кровью карманы, Каредек!
— Черт меня побери! — воскликнул разгневанный шериф. — Чего ты добиваешься этим разговором? Неприятностей?
Его собеседник не поморщившись ответил:
— Я говорю тебе правду. Брось заниматься этим делом, Каредек, или не бахвалься здесь деньгами, которые сделал на…
— Он не человек. Он — трусливая крыса, которая грызла сердца людей и перерезала горло спящим и пьяным.
— Ладно, — сказал Райннон так, словно считал ниже своего достоинства продолжать спор.
— А где бы был ты? — Шериф не мог не сказать что-нибудь в свое оправдание, потому что мучился смущением и злостью, однако не испытывал никакого чувства вины. — Где бы был ты, если бы не нашел это место и я бы не отдал его тебе?
— Ладно, заткнись! — рассеянно сказал Райннон. Он скатал сигарету и стучал пальцами по столу.
— Ты вечно мной недоволен, — пожаловался шериф. — Будь я проклят, если не устал от этого! Никто другой не говорит ни слова против. В газетах только и пишут, как я его взял. Никто не имеет ничего против того, что я за эту работу получаю деньги. А ты недоволен! Почему? Потому что ты был по другую сторону баррикады! Так?
— Заткнись, ради Бога. Давай больше не будем об этом, — сказал Райннон.
Он еще больше ушел в себя. Шериф смолк, но ерзал на стуле, пытаясь подавить, рвущиеся с языка слова.
— Кстати, о Морганах, — продолжал Райннон, не в силах сознаться в своем намерении бросить ферму. — Ну… о Морганах. Ты о них знаешь?
— Ты имеешь в виду банкиров? — спросил шериф. — Конечно, знаю. Кто еще смог бы вложить мои средства, и не маленькие? В последний раз, когда я был в старом добром Нью-Йорке, зашел в их контору и погрузился в ковер по самые шпоры. Зашел я в кабинет к главному спросить о моих доходах и говорю ему…
— Заткнись, — устало сказал Райннон.
— Ты же сам спрашивал о Морганах, — сказал шериф, усмехаясь.
— О здешних Морганах. Я спросил о Морганах, которые живут в холмах, а ты вообразил, что на вечеринке рассказываешь толпе о своих подвигах, болван!
— А ты и есть толпа, — откликнулся Каредек. — Будь я проклят, если знаю, как тебя воспринимать. У тебя больше лиц, чем я видел в любой толпе. Морганы? Здесь нет никаких Морганов.
— Ты уверен?
— Ни одного. Со времен скотоводческой войны.
— Все убиты?
— Всех уложили в рядок. Пойди на кладбище и посмотри. Они хвалились, что ни один из них не умрет в своей постели.
— Кто их убил?
— Ди. Кто же еще?
— Значит, Ди? Ну, а что представляют из себя Ди? Ты недавно говорил, что уважаемые люди.
— А разве не заслуживает уважения одно-другое убийство? — спросил шериф. — Боже, Эннен, с тобой трудно разговаривать.
Он вдруг поднялся и подошел к двери.
Затем вернулся.
— Этот Ричардса ходит почти неслышно, — пробормотал он.
— А что насчет него?
— Опять на заднем дворе. Видел, что я подхожу, и сделал вид, что просто проходит мимо.
— С ним все в порядке? — бесстрастно спросил Райннон.
— С ним? Конечно, нет!
Райннон сурово посмотрел на друга.
— Поэтому ты послал его ко мне?
— Ну да. А почему нет? Честные люди слишком мягкие. А преступники иногда попадаются крутые. Я знал, что ты заставишь его работать. Поэтому и послал.
— Понятно, — угрюмо произнес Райннон.
— Но после того, как я его нашел, — продолжал шериф, — я узнал, что его приглашали работать и другие. А некоторые предлагали даже более высокую плату, чем плачу ему я. Но он отказался.
— Да? — пробормотал Райннон. — Ему так понравился шериф, что он пошел на него работать почти задаром, а?
— Вообще-то, Эннен, у него была чертовски весомая причина поехать именно сюда. А ты о чем?
Райннон пожал плечами.
— Минуту назад он тихо ходил на заднем дворе, откуда наш разговор можно подслушать достаточно ясно. Что ему нужно?
— Не знаю, — ответил Райннон. — Но уж конечно, я его вряд ли интересую, поскольку не делал ничего такого, что могло бы вызвать вопросы. Всегда был честным работягой.
— Так ли? — тихо спросил себя шериф. — Если так… если так…
Он искоса взглянул на своего друга, но тот широко зевнул.
Глава 12
— Насчет Морганов, — сказал Райннон.
— Почему они запали тебе в голову?
— Просто спрашиваю. У меня лучше получается спрашивать, чем отвечать, — сказал Райннон. Так что давай продолжай.
— Морганы, — объявил шериф, — были такими людьми, от которых лучше держаться подальше. Стреляли, ругались, вечно нарывались на неприятности — вот такие они были люди.
— Да, да, — сказал Райннон, полузакрыв глаза.
Он пытался сопоставить это описание с испуганной красивой девушкой, встретившейся ему в темноте. Он постарался учесть значительную разницу между поведением женщин и мужчин, но и тогда она едва подходила под то, что сказал Каредек.
— У шерифа из-за них было много работы?
— Морганы в свое время убрали городского шерифа, окружного и его помощника.
— Давай дальше. Как они выглядели?
— Великолепно! Ребенком я знал некоторых из них. Это было до того, как приехали Ди и всех повывели.
— Они были красивые?
— Ясное дело. Самая красивая семейка, которую я видел.
— Крупные?
— Нет, маленькие. Все голубоглазые, с соломенными волосами. Все Морганы были одинаковыми. Все были похожи один на другого, как близнецы в одной семье. И все занимались одним и тем же. Хорошо ездили верхом, хорошо стреляли и хорошо врали…
— Что?
— Поразительно, да? Я говорю то, что было. Они все прекрасно ездили верхом, прекрасно стреляли, а во вранье им равных не было. Врали из любви к искусству. Врали, потому что это им нравилось. Талантливо врали. В этом они преуспели. Не могли сказать правду, даже если их спрашивали, какая сейчас погода. А когда они говорили с тобой, вроде как улыбались уголками глаз.
— Никого из них не осталось? — мягко спросил Райннон.
— Да.
— И мужчины, и женщины, и дети?
— Детей у них почти не было, — сказал шериф. — Не хватало на них времени. Когда одному из парней исполнялось четырнадцать-пятнадцать лет, он шел добывать себе человека. Как индейцы, они не имели права менять короткие штаны на длинные, пока не снимали парочку скальпов. Очаровательный был клан, эти Морганы в прежние дни.
— Хотелось бы мне встретиться с кем-нибудь из них, — сказал Райннон. — И их никого не осталось?
— Ты знаком с Ди, сынок?
— Я знаю Чарли.
— Чарли. Да. Но никто не знает Чарли, кроме того, что он крайне умен. Но ты не знаком с Ди. Тогда вот что я тебе скажу: Ди — обстоятельная семейка. Они начинают снизу и добираются до самого верха.