– Увидишь, это будет очень здорово! Представляешь, как мы повеселимся!
Мерседес пришла в гримерку с нашими пачками. Все замолчали, и вид у нас был самый что ни на есть заговорщический. Мерседес, должно быть, что‑то почуяла.
– О чем это вы все время шепчетесь? – опять спросила она. – И стали вдруг такими тихими… Что такое вы готовите втихомолку?
Конечно, раз мы не шумели, как обычно, Мерседес нашла это неестественным. И была права.
Жюли не ответила на мое приглашение, она даже не смогла улыбнуться. В общем‑то, я отчасти ее понимала, ведь я представляла себе, что значит танцевать с самим месье Барлофом, но все‑таки мне было приятно, что он выбрал меня, а не ее.
Так прошел час. Надзирательница пришла за нами, чтобы хоть как‑то нас построить. Мы выскочили из гримерки и с грохотом сбежали вниз с пятого этажа.
Выходя из Оперы, мы с удовольствием думали о том, как позабавимся вечером, как будем рассматривать кровли и купола, карнизы и гирлянды, уходящую в небо фигуру Аполлона с лирой…
Как всегда, когда у меня нет частных уроков, я ехала на автобусе с Сюзон. Она выходила у Пале‑Рояля, и я оставалась одна. Я живу на острове Сен‑Луи.
Мне очень нравится мой квартал. Так приятно жить на острове, который со всех сторон омывает Сена, на острове, где столько зелени и памятников.
У нас очень красивая квартира. Мама говорит: из‑за вида, открывающегося из окон. Действительно, из наших окон видно реку, и деревья, и собор Нотр‑Дам, похожий на огромный волшебный корабль.
На окнах висят занавески из органики, но они не мешают золотым солнечным лучам проникать к нам.
Когда я вернулась домой, сердце мое готово было разорваться от счастья. Как мама обрадуется новости!
Она волновалась так же, как и я сама, потому что назначение на такую роль, как Галатея, – огромное событие в жизни ученицы балетной школы. И я закричала даже раньше, чем она успела поцеловать меня.
– Это я – Галатея! Мама! Выбрали меня! Это потрясающе!
Мама улыбнулась:
– Чудесно! Но расскажи все по порядку, дорогая!
И я рассказала:
– Мы танцевали для месье Барлофа. Как я боялась! Но он выбрал меня, потому что у меня есть темперамент!
Мама засмеялась.
– Уверяю тебя, мамочка, месье Барлоф сказал именно так. Учительница была недовольна, представляешь, недовольна! Она хотела, чтобы выбрали Жюли Альберти, потому что Жюли – первая ученица. А еще, знаешь, ведь отец Жюли – важная персона… И у него такие связи… Но для месье Барлофа это ничего не значит! Он выбрал меня!
Мама сияла от счастья, а я продолжала рассказывать:
– Меня уже обмерили в костюмерной, и мы репетировали с мадемуазель Лоренц!
Тут мама забеспокоилась:
– А это не слишком трудно?
Но я ответила:
– С месье Барлофом не может быть и разговоров ни о каких трудностях!
Сегодня мама выглядела получше и казалась не такой бледной. А ведь она уже две недели болеет. Грипп с осложнением. Бедная моя мамочка! Но я за ней хорошо ухаживаю, я стараюсь все‑все для нее сделать, и у нас замечательные соседи, они нам помогают, особенно мадам Обри и ее сын, месье Обри, Фредерик Обри.
Ну вот, значит, я все рассказала маме. Нет, не про ту историю с крышей и ключом, а великую новость: о Галатее. Теперь она еще больше гордится мной. Но она и так всегда говорила, что верит в меня, в мое будущее. У нее нет никаких сомнений насчет этого. И она очень меня подбадривает и делает все, чтобы я могла преуспеть в жизни. А сама она так хотела петь, и вот, пожалуйста, – секретарша! И так много работает, чтобы я могла учиться, брать частные уроки, носить красивые платья, иметь много игрушек и книжек, потому что, когда у меня есть время, я очень люблю читать.
Я нарисовала картинку, чтобы мама могла представить себе Галатею: юбку, панталончики, парик – ну, все.
Я нарисовала картинку, чтобы мама могла представить себе Галатею: юбку, панталончики, парик – ну, все. И она пообещала мне сделать точно такой же костюм для моей любимой куклы. Она, в общем‑то, не самая красивая, но самая любимая, ее зовут Люлю.
Прозвучали два знакомых коротких звонка. Мама сказала:
– Это Фредерик.
Действительно, это был он. Сразу видно, что музыкант: почти всегда с ним его виолончель в футляре. Я поздоровалась с ним по‑балетному: сделала преувеличенно изысканный реверанс. И он сразу же заметил, что мы с мамой обе очень счастливы, и сразу понял, почему. Он посмотрел на меня и спросил:
– Галатея?
И я закричала:
– Да! Это я – Галатея! Это я!
Месье Обри поцеловал мне руку, сказал «Браво!», потом подошел к маме и поцеловал руку ей, но более серьезно, как мне показалось, а потом сказал:
– Когда имеешь такую маму, как у тебя, все мечты обиваются. А сейчас, Галатея, напоминаю тебе: уже пять часов, и моя мать ждет тебя у фортепиано, пора начинать урок.
Он был прав. Его мама действительно учит меня играть. Это очень удобно, потому что они живут прямо над нами. Мы отлично ладим с нашими соседями. Месье Обри – виолончелист в Опере, и я думаю, это он помог мне поступить в балетную школу. Он всегда хочет доставить нам удовольствие. Такие соседи – все равно что семья. Я часто говорю о них с Бернадеттой, которая, впрочем, знакома с Фредериком. Они встречались в Опере. И Бернадетта говорит, что моя мама наверняка выйдет замуж за этого музыканта. Очень возможно! Но я бы предпочла, чтобы не выходила. Я обожаю мою мамочку, она прелесть, и мы ужасно счастливы вдвоем. Но Бернадетта говорит, что я дурочка, что мама слишком молода и слишком красива, чтобы оставаться одной и не выходить замуж во второй раз. Ну, если маме и вправду очень хочется, я ничего не скажу. Но все равно я уверена: она меня любит куда больше, чем всех Фредериков вместе взятых!
А пока именно Фредерик чаще всего отвозит меня в театр и привозит домой, когда я занята в вечерних спектаклях. Как я люблю играть в спектаклях! Иногда я бываю ангелом, иногда чертенком, иногда негритенком, или солдатиком, или пажом… Это куда интереснее, чем цирк или кино! Ну и вот, месье Обри говорит, что он – моя нянюшка и таким образом помогает маме. Это очень удобно, особенно сейчас, когда мама болеет уже так долго. У него хорошенькая маленькая машина, и мы ужасно веселимся, потому что его виолончель занимает в ней гораздо больше места, чем мы сами.
Месье Обри меня поздравлял, мама сияла, потом я поднялась к мадам Обри на урок. И ей я тоже все рассказала, и она меня тоже поздравила, и весь урок я думала только о Галатее. Я представляла себе, как танцую с мэтром, как следую за ним. Пируэты с ним, поддержки с ним! Быть его партнершей – да об этом, как о величайшем счастье, мечтали все балерины! Но когда мадам Обри мне сказала, что здесь нужен другой ключ, я просто обалдела. Другой ключ? Ну да, она говорила о скрипичном ключе и о басовом, а я‑то подумала о ключе от запретной двери! Сегодня вечером нам предстоит настоящее приключение! Я буду возглавлять экспедицию, мы пройдем по лабиринтам над городом, девочки – за мной, и можно будет играть там, на крыше, как в небесах… Мне было совершенно неинтересно думать об этом басовом ключе, который мадам Обри старалась вбить мне в голову, пока мои пальцы перебирали клавиши.
Нет, сегодня точно потрясающий день! Мама сказала, что приготовит праздничный ужин в мою честь и пригласит месье Обри. Сейчас он отвезет меня в Оперу. Сегодня вечером балетный спектакль – «Жизель», потом концертная симфония, потом дефиле*. После первого акта «Жизели» и до дефиле нам делать нечего, можно будет использовать это время, чтобы осуществить наши замыслы: мы пойдем на крышу!
Глава II
ЗАПРЕТНАЯ ДВЕРЬ
Сейчас ночь.