Нет особой надобности показывать разработку прочих тем произведения; имея критерий, читатель сам легко разберется в этом многообразном мелодическом материале. Остается сказать лишь несколько слов о названии произведения и его авторе.
Слово«моногатари»означает «повесть» и имеет вышеописанный смысл. Слово же «Исэ», прилагаемое к первому как определение, относится ближайшим образом к тем отрывкам, которые повествуют о приключениях героя с принцессой – жрицей храмов провинции Исэ (отрыв. 68-74). Существует предположение, что раньше эти отрывки стояли в начале произведения, и оно по ним и получило свое наименование. Автором повести по традиции, идущей почти от самых времен Хэйана, считается знаменитый хэйанский поэтАривара Нарихира.Если нельзя определеннодоказатьпринадлежность произведения именно ему, то нельзя иопровергнутьэту традицию, которая скорее всего и должна быть хранительницей истины. Предлагаемый перевод сделан с общедоступного издания «Исэ моногатари» фирмы Тюкокан в Токио; Хёсяку Исэ моногатари, Токио, 45-й год Мэйдзи (1912), на основании которого проставлена нумерация отрывков.
Принципов, положенных в основу перевода, очень немного, и они очень несложны: верность подлиннику вобразах его,впоследовательностиэтих образов и вэмоциональном их содержании.Поэтому я сознательно жертвую иногда правильным ходом русской фразы для создания того специфического эмоционального контура, который, как мне казалось, существует в японском тексте.
Эти положения, равным образом относящиеся к обеим частям подлинника – прозаической и стихотворной, имеют особое значение при передаче на русский язык этой последней, где такая эмоциональность и сопряженные с ней образность, а также и весь композиционный уклад принимают особую важность. Здесь задача переводчика становится особенно трудной еще и потому, что большинство стихотворений или построено на образах, нам как-то чуждых, или же имеет в виду намеки, нам мало говорящие, или же основано целиком или частично на игре слов, звуковой, образной и т. п. И, наконец, при передаче японских танка на русский язык передо мной стоял все тот же старый вопрос о том, необходимо ли удерживать размер подлинника, т. е. давать пять строчек стихов, слагающихся из определенного количества слогов каждая – 5, 7, 5, 7, 7, как это имеет место в танка, или же перевести все свободным русским размером? Из боязни чрезвычайной искусственности – при первом пути – и уклонении в перепевность – при избрании второго пути я остановился на компромиссе; передавать точно на русском языке, почти в построчной последовательности и образный ход японского стихотворения и, главное, его эмоциональное развитие, задерживаясь там, где оно задерживается и как бы свертывается, не заканчивая там, где оно как бы остается недосказанным, и ставя эмоциональную точку там, где она слышится в японском стихе. Разумеется, критерием здесь могло служить лишь субъективное впечатление, собственное умение пойти навстречу автору, так сказать, выполнить отчасти его требование об «ответной эмоции», подразумевающей, конечно, полное понимание основной эмоции, и затем простое понимание духа японского языка в его образности и стиле. Насколько он был способен к первому, насколько он умел второе – переводчик сам судить не в силах. Лучше всего это мог бы решить сам предполагаемый и наиболее вероятный автор – Нарихира, для которого судьба его повести не может быть безразличной даже на «варварской» почве, и прежде всего к его изящной и изысканной тени с благодарностью и с просьбой о снисхождении обращает свой взор не званный им переводчик.
1923
1
См. об этом в статьеВяч. Вс. Иванова . Н. И. Конрад как интерпретатор текста.
2
См.: Антология китайской лирики VII-IX вв.
по Р. X. / Перевод в стихах Ю. К. Шуцкого. Редакция, Введение и Предисловие В М. Алексеева М.; Пг.: Госуд. изд. Всемирная литература, 1923, – Восток. М.; Л., 1924, кн. 4, с. 174-178
3
Vos Frits.A Study of the Ise monogatari with the text according to the Den-Teika-hippon and annotated translation. The Hague, Mouton [1956], vol. 1-2
4
Далее страницы, указанные непосредственно в тексте, даются по посмертному изданию:Конрад И. В.Японская литература. М. Наука, 1974, с. 196-205. Об общем литературоведческом значении работ Н. И. Конрада о японской литературе см.:Сучков В. Л.Автор и его книга. – В кн. Конрад Н. И. Очерки японской литературы. М.: Худож. лит-ра, 1973, с. 3-18.
5
Данная фраза – не просто удачно высказанная мысль, но наблюдение чрезвычайно важное для трактовки проблемы авторства в хэйанской литературе.
В предисловии к публикации избранных рассказов из «Исэ» Н. И Конрад разъяснял употребление в переводе слов «кавалер» и «дама», «которые иным покажутся, пожалуй, неуместными при передаче японского текста X столетия. Действительно, здесь вольность: в тексте стоит просто „мужчина“ и „женщина“ Однако передать именно так мне представлялось непростительною вольностью. О ком речь идет в рассказах? О кавалере при дворе, о даме-фрейлине, статс-даме или же во всяком случае даме из придворного круга. Герои эпизодов и по положению, по рангу своему не кто иные, как „кавалеры“ или „дамы“, – и по своим словам, действиям и чувствам, по внутреннему и внешнему своему стилю – а это главное, иначе названы быть не могут» (Восток: Журн. лит-ры, науки и искусства, 1923, кн. 2, с. 42).
6
Из японской литературы начала XIII века: Камо-но Тёмэй. Записки из кельи. – В кн: Записки Орловского университета: Серия общественных наук, вып. 1. Орел, 1921, с. 321.
7
Во всяком случае, такой вывод напрашивается сам собой и из чтения «Записок», и из тех мест статей Н. И. Конрада, посвященных «Запискам», где он размышляет об их жанровом природе.
8
См.:Янасэ Кадзуо.Ходзёки дзэнтюсяку. Токио: Кадокава сётэн, 1974, с 352-371;Горегляд В. Н.Дневники и эссе в японской литературе X-XII вв. М.: Наука, 1975, с. 127-135, где дана краткая история и описание текстов «Записок из кельи».
9
Конрад Н. И.Японская литература в образцах и очерках. Л., 1927, с 541-542 (курсив наш. –Ред. ).
10
Гоголь Н. В.О преподавании всеобщей истории. – Полн. собр. соч. Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1952, т. 8, с. 26-27.
11
Сучков Б. Л.Автор и его книга – В кн.: Конрад Н. Очерки японской литературы М., 1973, с. 5.
12
Там же, с. 4-5.
13
Там же, с. 14.
14
Храпченко М. Б.Ученый и человек: (Штрихи к портрету). – в кн.: Проблемы истории и теории мировой литературы. М., 1974 с. 14.
15
См.: Проблемы истории и теории мировой литературы, с.3-11.
1
Т. е. когда он достиг совершеннолетия: в те времена мальчик, которому исполнилось двенадцать лет, уже считался взрослым, в ознаменование чего над ним совершался особый обряд, так сказать, «конфирмации», заключавшийся в особом ритуальном обрезании волос, носимых до сего времени длинными, в изготовлении из них прически, на которую и надевался первый мужской головной убор – убор взрослого мужчины.
2
Приведенное стихотворение настолько сложно по своему содержанию, что требует обстоятельных объяснений, тем более, что даже японская толковательная литература далеко не единодушна в раскрытии истинного его смысла, особенно в отношении отдельных слов. Прежде всего необходимо иметь в виду, что в ту эпоху, когда текстильная техника носила еще вполне кустарный характер, окраска тканей и наведение узоров на них производились ручным способом и довольно примитивным: на гладкий камень накладывались различные травы и цветы, поверх их расстилался холст, который имели в виду окрасить, а затем по нем проводили гладким камешком, так сказать, натирая его.