Лишь муж Кримхильды зверя в лесной глуши нагнал,
Убил мечом и приволок обратно на привал.
Бургундов в изумленье проворством он привёл.
Тут пригласил хозяин охотников за стол,
И на лугу зелёном они уселись в круг,
И потянулась с яствами к ним вереница слуг.
Любое угощенье в достатке было там,
И если б не забыли вина подать гостям,
Чему виной не скупость, а умысел дурной,
Гордиться бы хозяин мог, что задал пир такой.
«Дивлюсь я, – молвил Зигфрид. – Еды довольно тут,
А вот вина упорно к столу не подают.
Коль этак принимают охотников у вас,
Не буду вам товарищем я в следующий раз.
Такого обхожденья никак я ждать не мог».
С прискорбьем лицемерным король в ответ изрёк:
«Придётся, видно, чем-то нам заменить вино.
По небреженью Хагена отсутствует оно».
Сказал владетель Тронье: «Да, я виной всему.
Мне, государь мой, мнилось, не знаю – почему,
Что в Шпессарт на охоту мы повезём гостей.
Туда я и послал вино, но буду впредь умней».
Сердито молвил Зигфрид: «Вы удружили всем.
Сюда б доставить надо вам было вьюков семь
С кларетом и медами, а если уж их нет,
Вдали от Рейна разбивать нам было стан не след».
Ответил хитрый Хаген: «Не гневайтесь, друзья.
К ручью с водой студёной дорогу знаю я
И, если вам угодно, туда вас отведу».
Сколь многим витязям принёс его совет беду!
Измучен смелый Зигфрид был жаждою вконец.
Поэтому поспешно поднялся удалец,
Чтоб за водой студёной отправиться к ручью.
Ах, внял совету Хагена он на беду свою!
Зверей, которых Зигфрид успел понастрелять,
Велели на телегах в столицу отослать.
Всяк, кто добычу видел, охотника хвалил.
Лишь Хаген изменил ему и кровь его пролил.
Пошли герои к липе, стоявшей над ручьём,
И тут промолвил Хаген: «Наслышан я о том,
Что в беге верх над всеми берёт наш знатный гость. [158]
Пусть скажет, правду или ложь мне слышать довелось».
Ответил смелый Зигфрид: «Разумней в этом вам
Воочью убедиться, чем доверять словам:
Бежим наперегонки, коли желанье есть.
Кто первый будет у ручья, тому хвала и честь».
«Согласен, – молвил Хаген. – Размяться мне в охоту». —
«Тогда, – воскликнул Зигфрид, – получите вы льготу:
Я дам, улёгшись наземь, вам убежать вперёд».
Был Гунтер, слыша это, рад, что всё на лад идёт.
Добавил нидерландец: «За вами гнаться сзади
Я собираюсь в полном охотничьем наряде,
На руку щит повесив, с колчаном за спиной».
С собою взял он также лук, копьё и меч стальной.
С себя одежду Гунтер вплоть до сорочки снял.
Примеру государя последовал вассал.
К ручью, как две пантеры, бургунды понеслись
И всё же позже Зигфрида до цели добрались.
Что бы ни делал витязь, был первым он везде.
Отставших поджидая, спустился он к воде,
Приставил к ближней липе тяжёлое копьё
И меч с колчаном положил на землю близ неё.
Свой щит отбросил Зигфрид, от жажды еле жив,
Но даже здесь остался любезен и учтив:
Дал королю бургундов сперва напиться он.
Ах, плохо был за вежливость храбрец вознаграждён!
Звенел ручей студёный, вода была чиста,
И Гунтер с наслажденьем в ней омочил уста.
Напившись, он поднялся и отошёл опять,
И наклонился к роднику его отважный зять.
Вот тут-то за сердечность ему и воздал друг.
Отнёс подальше Хаген меч Зигфрида и лук,
Схватил копьё героя и, напрягая взгляд,
Всмотрелся в крестик, что нашит был на его наряд.
Как только Зигфрид воду рукою зачерпнул,
Бургунд, нацелясь в крестик, копьё в него метнул.
Кровь брызнула из раны на Хагена струёй.
Никто досель не совершал такой измены злой.
До сердца через рёбра прошло копьё его.
Не бегал в жизни Хаген ещё ни от кого
Быстрей, чем в этот полдень по зарослям лесным.
Едва лишь Зигфрид раненый сообразил, что с ним,
Вскочил он и, неистов, метнулся вдоль ручья
С засевшим меж лопаток в спине концом копья:
Сыскать пытался витязь свой лук иль добрый меч,
Чтоб смерти, как и надлежит, предателя обречь.
Но из-за тяжкой раны он не нашёл меча.
Лишь щит лежал, как прежде, у звонкого ключа.
Помчался с ним вдогонку за Хагеном смельчак,
И приближённый Гунтера уйти не смог никак.
Был Зигфрид ранен насмерть, но жаждал отомстить.
Он так сумел в убийцу своим щитом пустить,
Что лопнул щит и наземь посыпались дождём
Каменья драгоценные, сверкавшие на нём.
От мощного удара свалился с ног злодей
И разом загудела земля в округе всей.
Будь меч у нидерландца, изменнику б конец —
Так, даже в миг предсмертных мук, был страшен удалец.
Но вот он пошатнулся, внезапно ослабел,
Глаза его померкли, стал лик прекрасный бел,
И смерть на нём незримо поставила печать.
Ах, скольким женщинам пришлось о Зигфриде рыдать!
Всем богатырским телом пал на цветы герой.
На мураву из раны струилась кровь рекой.
Но, от тоски и боли уже лишаясь сил,
Он всё таки успел проклясть тех, кто его сгубил.
Сказал боец сражённый: «Вы низки и трусливы,
Коль за мои услуги мне так воздать могли вы.
Я был всегда вам верен и вами же убит.
Но ждут за это весь ваш род позор и вечный стыд.
Предательски и подло заколот вами я.
На вас и ваших детях пребудет кровь моя.
Что из того, что ею вы утолили месть,
Коль все, кто честен, вправе вас изменниками счесть?»
Охотники сбежались туда, где он лежал.
Днём гнева и печали тот день для многих стал.
Всяк, кто не чужд был чести, рыдал над храбрецом.
Грех было бы не горевать о витязе таком!
Стал и король бургундский оплакивать его,
Но раненый промолвил: «Что пользы от того,
Что слёзы о злодействе льёт сам виновник зла?
Не скроет скорбь притворная постыдные дела».
Сказал жестокий Хаген: «Скорбеть и впрямь не след —
Ведь мы теперь свободны от всех забот и бед.
Отныне не опасен нам ни один боец.
Я рад, что вас от гордеца избавил наконец». [159]
«Легко теперь хвалиться! – чуть слышно Зигфрид рек. —
Когда б друзей в измене я заподозрить мог,
С лица земли давно бы вы были сметены.
Но полно! Думать должен я лишь о судьбе жены.
И участь сына также в меня вселяет страх. [160]
Господь да не попустит, чтоб он в людских глазах
Безвинно опорочен был с детства до могилы
За то, что низость некогда его родня свершила».
Возвысил голос слабый смельчак в последний раз:
«Коль честности хоть капля, король, осталась в вас
И вы ещё способны кого-нибудь любить,
Я вас молю моей жене во всём опорой быть. [161]
При вас, по-королевски, Кримхильда жить должна.
Защитником ей будьте – ведь вам сестра она,
А я уж не увижусь ни с батюшкой, ни с ней.
Всем милых нелегко терять, а ей всего трудней».
Цветы вокруг покрылись багряною росой.
Со смертью неминучей вступил в борьбу герой,
Но бой недолго длился – утратил речь храбрец,
И дням его земным пришёл безвременный конец.
Когда все убедились, что вечным сном он спит,
Был труп его положен на золочёный щит,
И стали вормсцы думать, как им ловчей схитрить,
Чтоб преступленье Хагена от посторонних скрыть.
«Повинны мы в злодействе, – промолвили вельможи.
Поэтому нам надо твердить одно и то же —
Что Зигфрид в одиночку охотиться любил
И, заблудясь в лесу, убит разбойниками был».
Сказал владетель Тронье: «Труп отвезу я сам.
Пусть всё Кримхильда знает – не страшно это нам.
Гордячка честь Брюнхильды осмелилась задеть.
С какой же стати мне её жалеть теперь и впредь?»
Авентюра XVII
О том, как Зигфрид был оплакан и погребён
Назад за Рейн вернулся лишь с сумерками двор.