Тем неожиданней на них ударим мы опять».
Млад Гизельхер Бургундский промолвил в свой черёд:
«Повеяло прохладой – как видно, день встаёт.
Дай Бог, чтоб для бургундов не стал он днём печали.
Не в добрый час к сестре моей на праздник мы попали».
Один из вормсцев крикнул: «Недолго ждать зари.
Нет выхода другого теперь, богатыри,
Как взять оружье в руки и грянуть на врагов.
Кримхильда скоро двинет вновь на нас своих бойцов».
Хозяин мнил, что гости не дожили до дня,
Что все они погибли от ран и от огня,
Но в зале оставалось ещё шестьсот мужей,
И слуг отважней не имел никто из королей.
Едва туда Кримхильда лазутчиков послала,
Те сразу увидали, что рейнские вассалы
По-прежнему толпятся вокруг владык своих,
Как будто ни огонь, ни сталь – ничто не взяло их.
Узнав, что часть бургундов избегла смерти всё же,
Известье королева сочла нелепой ложью.
«Как это может статься? – воскликнула она. —
Я думала, что вся их рать огнём истреблена».
Хотелось жить бургундам и в этот страшный час,
Но не нашлось такого, кто б их от смерти спас:
Все гунны только злобу питали к пришлецам.
Гостям осталось лишь одно – мстить за себя врагам.
Поздравить с добрым утром их Этцель приказал,
И хлынули потоком его вассалы в зал.
Их копья на пришельцев посыпались дождём,
А те, как витязям к лицу, обороняли дом.
С отвагой беспримерной бросались гунны в бой:
Награду от Кримхильды стяжать хотел любой,
Да и приказ монарший исполнить заодно,
Но многим было в битве той погибнуть суждено.
Вассалы королевы недаром бились смело.
Во двор щиты с казною принесть она велела,
И деньги брал без счёта любой её слуга.
Кто б дал дороже, чем она, за голову врага?
Зато у ней и было бойцов не перечесть.
«Сейчас, – воскликнул Фолькер, – собьём мы с гуннов спесь,
Хотя впервые вижу я их в таком задоре.
Вассалов Этцель золотом осыпал нам на горе».
Воззвали вормсцы к гуннам: «Богатыри, сюда!
Пора нам с долгой тяжбой покончить навсегда,
Кто пасть сегодня должен, тот пусть падёт скорей».
И разом копья острые впились в щиты гостей.
Что мне сказать ещё вам? Двенадцать сот бойцов
Не раз бросались с рёвом на рейнских удальцов,
Чью пылкость охлаждала лишь кровь, хлеща из ран.
Столь неуёмной яростью был каждый обуян,
Что больше и не думал никто о примиренье.
Бедой для нападавших закончилось сраженье —
Отважнейших вассалов в нём потерял король.
Немало слёз у их родни исторгли скорбь и боль.
Авентюра XXXVII
О том, как был убит Рюдегер
Едва отбили рейнцы тот приступ поутру,
Муж Готелинды милой явился ко двору,
И, услыхав повсюду рыдания и стон,
В сердечном сокрушении заплакал горько он.
«Увы! – маркграф воскликнул. – Не мил мне белый свет.
Ужель уладить ссору надежды больше нет?
И рад бы я вмешаться, да много ль проку в том?
Не буду даже выслушан я нашим королём».
У Дитриха из Берна он приказал узнать,
Не согласится ль Этцель призывам к миру внять,
Но тот ему ответил: «Бургундов не спасти.
Не разрешит противников король нам развести».
Один воитель гуннский, случайно увидав,
Как утирает слёзы бехларенский маркграф,
Приблизился к Кримхильде и злобно ей сказал:
«Взгляните, как себя ведёт сильнейший ваш вассал,
С которым обращались как с другом вы досель.
Немало он подарков, и замков, и земель
От вашего супруга в награду заслужил.
Так почему же нынче он меча не обнажил?
Выходит, дела нету ему до наших слёз —
Ведь он-то от бургундов ущерба не понёс.
Я слышал, не обидел его отвагой Бог,
Однако это доказать нам Рюдегер не смог».
Окинул гневным взором бехларенец того,
Кто вёл такие речи с Кримхильдой про него.
Он думал: «Ты на людях чернишь меня, подлец, [337]
Но убедишься ты сейчас, что я и впрямь храбрец».
Он ринулся на гунна и, крепко сжав кулак,
Советчика дурного в лицо ударил так,
Что разом жизнь угасла в поверженном лгуне,
Но Этцель, это увидав, мрачнее стал вдвойне.
Воскликнул честный витязь: «Издохни, мерзкий трус!
Я сам скорблю глубоко, что нынче не дерусь
И до сих пор дружину на рейнцев не веду.
Причина есть и у меня питать к гостям вражду.
И я бы мог немало наделать им вреда,
Когда бы самолично их не привёз сюда.
Коль скоро я бургундам служил проводником,
Не подобает, чтоб меня сочли они врагом». [338]
Взглянул король на гунна, лежавшего в пыли,
И Рюдегеру бросил: «Да, мне вы помогли,
Но только мало проку от помощи такой —
И без того недёшево обходится нам бой».
Маркграф ему ответил: «Я лишь обиду смыл.
При всех меня покойник бесстыдно осрамил,
Сказав, что я не стою наград, мне данных вами.
Пусть не язвит он впредь других поносными словами».
Явилась королева и тоже увидала,
Сколь страшной смерти предал маркграф её вассала,
И покатились слёзы у ней из ясных глаз.
Она спросила: «Рюдегер, за что вы злы на нас
И отягчить хотите нам бремя наших бед?
Вы сами мне и мужу твердили много лет,
Что жизнью да и честью для нас рискнуть готовы.
Как весь наш двор, считали мы, что держите вы слово.
Ужели вы забыли, в чём клятву дали встарь,
Когда меня в супруги избрал ваш государь?
Служить вы обещали мне до скончанья дней,
А нам такой слуга, как вы, сейчас всего нужней».
«Да, госпожа, вы правы: принёс я клятву вам,
Что ради вас, коль надо, и жизнь и честь отдам,
Но никогда не клялся, что душу погублю.
На пир, а не на смерть я вёз бургундов к королю».
Воскликнула Кримхильда: «Припомните, маркграф,
Как вы давали клятву, рукой мне руку сжав,
Отметить тому, кем будет задета честь моя».
Он молвил: «Вам не отказал ни в чём ни разу я».
Сам Этцель обратиться к нему был принуждён.
Склонил с женой колени перед вассалом он.
Дослушал государя с тоской в душе смельчак
И на мольбы о помощи ему ответил так:
«Увы, зачем доныне щадила смерть меня?
Знать, Богом я отринут, коли дожил до дня,
Когда презреть придётся мне дружбу, верность, честь —
Всё, что для нас заветного на этом свете есть.
К какому бы решенью сейчас я ни пришёл,
Любое будет только одним из равных зол,
А оба отвергая, я трусом бы прослыл.
Да просветит мой разум Тот, кто жизнь в меня вселил!»
Но Этцель и Кримхильда стояли на своём,
И я вам без утайки поведаю о том,
Как после долгих споров им уступил храбрец,
Дал рейнцам бой и в том бою нашёл себе конец.
Знал Рюдегер достойный, что, обнажив клинок,
Лишь новые несчастья на всех бы он навлёк
И сам бы неизбежно был осуждён молвой.
Вот оттого и возражал он Этцелю с женой.
«Король, – промолвил витязь, – я буду только рад,
Коль все награды ваши возьмёте вы назад.
Мне ничего не надо – ни замков, ни земель.
Уж лучше я в изгнание с сумой уйду отсель». [339]
«Кто ж мне тогда поможет? – король в ответ ему. —
Нет, я назад ни земли, ни замки не возьму,
А разделю? напротив, с тобою власть свою,
Коль за меня моим врагам ты отомстишь в бою».
«Не знаю я, что делать, – сказал маркграф опять. —
В Бехларене бургундов мне довелось принять,
Хлеб-соль водил я с ними, дарил подарки им. [340]
Так вправе ль приуготовлять я смерть гостям своим?
Хоть посчитают люди, что стал я трусом низким,
Не страх меня снедает, а мысль, что другом близким
Имею я несчастье владыкам рейнским быть
И с ними, на свою беду, хотел в родство вступить.