Она сказала, что у японцев есть поговорка: «Нет благополучия в той семье, где курица кукарекает». Это значит, что женщины молчат, а мужчины командуют.
Кейм так говорила, будто считала, что должна мне это объяснить.
Она спросила, какая у меня семья — традиционная или современная. Я никогда об этом не думала. Не сомневаюсь в одном: папа не командует в нашей семье, но не знаю, говорит ли это о том, что наша семья традиционная или, наоборот, современная. Одно я точно знаю о нашей семье: мы сильно отличаемся от большинства семей.
Кейм сказала, что в ее семье больше заботятся о ее братьях, потому что японские родители хотят, чтобы у них рождались только мальчики.
Она произнесла это очень печальным голосом.
Кейм сказала, что ее имя на японском языке означает «черепаха», и я не могла сдержать смех. Я никак не могла перестать смеяться, а Кейм все спрашивала: «Что? Что? Что такого смешного?» В конце концов, я успокоилась и объяснила ей про Энди, акул и пловцов на досках, и она тоже рассмеялась и сказала, что больше никогда не полезет в океан благодаря мне.
Воскресенье, 23 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Папа уехал играть в гольф, а я валялась в постели дольше, чем обычно, и перечитывала пришедшее вчера письмо от Эллисон.
Она написала, что уже скучает по мне так сильно, как и ожидала. Эллисон уверена, что я уже нашла новую лучшую подругу. Она рассказала, что раз или два встречалась с Сильвией Прескотт, и было весело, но каждый раз на Эллисон было надето что-то такое, что очень нравилось Сильвии, и прямо на следующий день Сильвия покупала точно такую же вещь (у нее богатый отец), а потом надевала в школу.
Эллисон хочет все знать о Гавайях, особенно о детях в школе.
Она написала, что скучает по мне, по моей семье, особенно ей не хватает вечеров, когда мы все вместе ели мороженое после ужина. Эллисон любила говорить с мамой. Она рассказывала маме такие вещи, каких не говорила даже мне (это от мамы я узнала о том, что отец Эллисон в больнице). Мама замечательно умеет слушать — у большинства людей (включая меня) это не очень хорошо получается. Мама говорит, все дело в том, что людям нравится слышать только собственные голоса.
Мама пообещала, что задушит меня, если я не отвечу на письмо Эллисон на этой неделе. Она сказала, что не собирается воспитывать дочь, которая невнимательна к другим людям. Думаю, было необязательно это говорить.
Понедельник, 24 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
У Энди сердечный приступ, потому что он обнаружил, что у одного из его новых друзей (у него их уже около тысячи) коллекция бейсбольных открыток еще лучше, чем у него. Обычно Энди оценивает людей в зависимости от размера и качества их коллекций бейсбольных открыток (что отчасти объясняет, почему Энди не дружит с девочками — но только отчасти).
Энди говорит, что у этого мальчика есть открытка с Джо Димаджио 1937 года, а главное — он хочет обменять ее, но Энди считает, что он просит за нее слишком много. Энди отлично умеет торговаться, особенно когда дело касается его бейсбольных открыток.
Мы с мамой ездили по магазинам за всем необходимым для ужина в День благодарения. Это будет очень странный День благодарения, потому что, во-первых, не будет бабушки и дедушки; а во-вторых, не будет снега. Даже не холодно!
По пути в магазин мама сказала, что надеется купить хорошего, жирного поросенка, чтобы приготовить его на камнях для нас и для гостей. (Папа пригласил мистера Пула и лейтенанта, как там его зовут, своего приятеля по игре в гольф.)
Вторник, 25 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Кейм настаивает, чтобы я вступила в клуб Шекспира. Теперь я жалею, что призналась ей, как мне нравится устраивать представления, и рассказала обо всем, что мы с Эллисон делали в прошлом году.
В клубе собираются ставить «Много шума из ничего», одну из моих любимых пьес, поэтому выглядит заманчиво.
Я еще не освоилась здесь и пока чувствую себя недостаточно удобно, чтобы участвовать в пьесе. Чтобы играть, нужно чувствовать себя очень, очень удобно с другими людьми, а я даже никого не знаю, кроме Кейм.
Кейм сказала, что прослушивание будет через две недели, и мне не нужно принимать решение прямо сейчас, поэтому я ничего конкретного не ответила. Но я знаю, что Кейм огорчится, если я откажусь.
По крайней мере, она обрадовалась, когда я пообещала пойти с ней на танцы в субботу, 7 декабря. В большом школьном зале будут танцы, и мама сказала, что отвезет нас туда, потом заберет и завезет Кейм домой.
В воскресенье вечером мы катались на коньках на конькобежном стадионе Вайкики, было очень весело. С нами было несколько знакомых мальчиков Кейм. Она очень, очень симпатичная, поэтому у нее много знакомых мальчиков.
У Кейм много интересов, и мне это нравится. С ней никогда не скучно, а скучных людей я боюсь больше всего на свете. Если бы кто-нибудь спросил, от чего мне меньше всего хотелось бы умереть, я бы ответила: оттого, что кто-то надоест мне до смерти.
Я честно старалась обойтись без лучшей подруги. Но, похоже, лучшая подруга у меня появилась сама собой. Я тут ни при чем, просто я нравлюсь Кейм, она симпатичная и общается со многими детьми, и дело вовсе не в том, что она была одинока, пока я не появилась. Просто ей больше всего нравится общаться со мной, а мне — с ней.
Две ночи Кейм проведет в доме своей тети мисс Козуке. Она любит свою тетю, которая гораздо моложе ее матери и более современна. Кейм говорит, что ее тетя считает, что человек берет лучшее от родины своих предков и лучшее от своей родины. Первая необязательно лучше, чем вторая.
Именно благодаря своей тете Кейм так хорошо говорит по-английски. Ее тетя думает, что хорошо говорить по-английски — это очень важно. Когда Кейм остается в доме тети, они не говорят по-японски и вслух читают газеты, чтобы Кейм могла практиковаться. Кейм сказала, что ее мать очень разозлилась бы, если бы узнала об этом.
Я спросила Кейм, беспокоит ли ее то, что Америка может скоро начать войну с Японией. (Об этом папа написал в своей статье. Статья называлась «Курс, грозящий катастрофой».)
Кейм ответила, что очень расстроится, если это произойдет, и что она знает, как ужасно это огорчит ее мать и отца, они ведь родились в Японии. Но сама Кейм родилась здесь, в Гонолулу, и она американка, а не японка.
Кейм очень надеется, что этого не случится.
Четверг, 27 ноября 1941 года
Оаху, Гавайи
Как только приехали гости, сразу стало понятно, что в этом году День благодарения будет не таким, как обычно. Лейтенант Локхарт приехал на машине с шофером, на крыльях его автомобиля развевались флаги, а мистер Пул приехал на велосипеде, в теннисных туфлях и желтом непромокаемом плаще, хотя на небе не было ни облачка.
Думаю, было бы лучше, если бы они приехали с женами, но мистер Пул не был женат, а жена лейтенанта Локхарта осталась дома, в городе Пасадена в Калифорнии.
Не знаю, надеялся ли папа, что мистер Пул и лейтенант Локхарт найдут общий язык, задумывался ли он об этом вообще, или дело было только в том, что у них обоих не было других планов на День благодарения. Никогда не поймешь, что думает папа, очень сложно прочитать, что у него на уме.
Но что бы он ни думал, идея пригласить мистера Пула и лейтенанта Локхарта оказалась не самой удачной. Как любит говорить мама, «напряжение было таким плотным, что его можно было резать ножом».
Их мнение совпало только в одном: мамина индейка великолепна. (Конечно, только мне было известно, что еще чуть-чуть, и на ужин в День благодарения они бы ели отличного, жирного, сочного поросенка вместо индейки.