Посадский человек из Соли Камской Прокофий Сталов неоднократно подавал государственным чиновникам доношения о наличии медной руды около села Романова. Но его самого насильно приписали «строгановским крестьянином», а приказчики Строгановых подкупали и рудных подмастерьев, и представителей власти, дабы устранить возможную конкуренцию со стороны казны. Прокофия Сталова строгановские приказчики били кнутом и сдали в рекруты. И, уже будучи на службе в Петербурге, Сталов сумел 18 октября 1717 года подать Петру I уведомление о своих находках.
Бюрократизация на феодальной основе далеко не всегда улучшала управление и, во всяком случае, создавала новые сложности и трудности. Одна из них — широкое распространение казнокрадства и взяточничества. Старая система кормлений отдавала суд на откуп кормленщикам и являлась как бы формой оплаты службы того или иного воеводы. Бюрократическая система предполагает замену кормлений жалованьем. Но жалованье выплачивалось далеко не аккуратно даже на самом высшем уровне. Когда в 1713 году подьячие секретного стола запросили прибавки жалованья, Сенат специальным указом передал им некоторые выгодные дела (иноземческие и Строгановых). У чиновников оставалась привычка «кормиться» за счет населения. Теперь же к ней прибавилась возможность «покормиться» и за счет казны. Своеобразные «нормы» кормления, выработавшиеся на протяжении ряда поколений, уступают место «расторопности» каждого чиновника. Хищения и вымогательства принимают характер общегосударственного бедствия.
В 1714 году Петр издает указ, объявляющий всенародно о борьбе с умножившимися лихоимствами: «И дабы впредь плутам (которые ни во что иное тщатся, точию мины под всякое добро делать и несытость свою исполнять) невозможно было никакой отговорки сыскать, того ради запрещается всем членам, которые у дел приставлены великих и малых, духовных, военных, гражданских, политических, купеческих, художественных и прочих, какое знание оные не имеют, дабы не дерзали никаких посулов казенных и с народа сбираемых денег брать, торгом, подрядом и прочими вымыслы... А кто дерзнет сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего именья лишен, шельмован, и из добрых людей извержен, или и смертию казнен будет». Комиссия во главе с Василием Владимировичем Долгоруким вскрыла вопиющие злоупотребления на всех уровнях государственного аппарата, начиная с любимцев царя — Меншикова и Апраксина. По сообщению Б. И. Куракина, Меншиков одних драгоценностей присвоил на полтора миллиона рублей (при государственном бюджете в начале столетия два с половиной — три миллиона рублей в год). Но гроза прошла мимо главных расхитителей, коснувшись лишь менее близких царю и менее злостных преступников.
В итоге сам царь помешал и выполнению собственного указа. Последовавшая вскоре опала и ссылка В. В. Долгорукого и вовсе позволяла считать, что красть все-таки безопасней, чем бороться с этим злом. Генерал-прокурор Павел Иванович Ягужинский высказывался по этому поводу достаточно откровенно: «Мы все воруем, только один больше и приметнее, чем другой». А в 1726 году последовал указ, чтобы приказным людям Юстиц- и Вотчинной коллегий жалованья не давать, а довольствоваться им от дел, по прежнему обыкновению, с челобитчиков, кто что даст по своей воле. Все это полулегальное лихоимство приводило к тому, что до казны доходила едва ли треть податей.
Искоренению зла мешало и весьма противоречивое отношение к доносителям. Петр стремился насадить и в армии, и в аппарате такой порядок, когда нарушение установлений каралось одинаково жестоко независимо от чина и положения нарушителя. От начальства требовалась забота о подчиненном, от подчиненных — беспрекословное выполнение требований начальства.
Подчиненный не имел права проходить мимо злоупотреблений начальства и еще более не имел права жаловаться без достаточных оснований. В итоге любой жалобщик или доноситель, как правило, также получал наказание и даже рассматривался как соучастник преступления. Жалоба Прокофия Сталова могла заинтересовать Петра именно потому, что в ней речь шла о рудных месторождениях. «Пробы медных руд», доставленные в Артиллерийскую канцелярию Сталовым и «кунгурениным» И. Шадруковым, с бесспорностью свидетельствовали о богатом месторождении. Но это мало что изменило в положении Сталова. Он был зачислен в Берг-коллегию с жалованьем «против солдат», то есть с обычным мизерным солдатским содержанием.
В ходе подготовки к экспедиции на Урал выявлялись все новые проблемы, которые Татищев предусмотрительно стремился решить в Петербурге. Он добивается более четкого определения круга его обязанностей и полномочий, особенно учитывая, что ему пришлось бы столкнуться с враждебной деятельностью тех лиц и учреждений, которые ему предстояло контролировать. К тому же выявилось немало трудностей в подборе необходимого штата сотрудников. Так, вместе с Татищевым должен был выехать знакомый с делом сибирский комиссар И. Тряпицын. Но он находился под следствием в Военной коллегии, и попытки к его освобождению ни к чему не привели. Другого подследственного, Льва Шокурова, напротив, Берг-коллегия рекомендовала «сыскать» в Москве и захватить с собой на Урал. Знакомят Татищева и с самими делами Л. Шокурова и П. Сталова. Самого Татищева тоже надо было освободить от ранее утвержденного в Сенате поручения. Поэтому лишь в марте появляются указы, определяющие новый статут Татищева.
9 марта 1720 года Берг-коллегия изготовила один из основных документов, связанных с предприятием. Это «Инструкция бергмейстеру Иогану Фридриху Блиеру, по которой предложено ему ныне содержать правление». Поскольку Блиер плохо знал русский язык, инструкцию написали на русском и немецком. По традиции, пунктуально (13 пунктов) расписывались обязанности Блиера вроде того, что он должен составить «обстоятельную опись» его собственного мнения о качестве руды и возможностях ее разработки. Коллегию интересовали также находки «куриозных вещей», в чем, видимо, сказывалась рука Брюса.
На Татищева та же инструкция возлагала обязанность организовать все работы, обеспечить дела материалами, рабочими руками и необходимой охраной. Вполне в духе не очень отлаженной системы управления работники и служащие, набранные для выполнения поручения, изымались из ведения местных властей и передавались под полное начальство двух руководителей экспедиции: «Обоим им над рудными делами содержать суд и судить при рудокопии обретающихся людей в приключившихся ссорах». Не забыла инструкция пожелать им и «дружественного соединения». Другим распоряжением от 9 марта на предприятие выделялось пять тысяч рублей, расходовать которые предусматривалось «за рукой» Татищева, а в случае его отсутствия — Блиера. В пути рудознатцев и их казну должны были сопровождать войсковые отряды, расквартированные в Москве, Нижнем Новгороде и Казани попеременно, «сколько человек пристойно». Через Коллегию иностранных дел предполагалось уведомить башкир и татар, чтобы с их стороны не было препятствий поискам руды и созданию заводов.
12 марта в дополнение к ранее данной инструкции Коллегия составила «Пункты капитан-поручику Татищеву, по которым надлежит ему отправлять в Сибирской губернии». «Пункты» расширяли полномочия Татищева, оставляя на его усмотрение вопрос о целесообразности разработок тех или иных месторождений и строительства заводов.