Искусные врачи, в первую очередь хирурги, применяли новейшие по тому времени методы санитарии и гигиены, используя даже антибиотики в виде экстрактов из плесневых и других сумчатых грибов. Отношение медиков-тамплиеров к эпилепсии как к болезни, а не как к одержимости дьяволом, в определённой степени свидетельствовало о правильном направлении в лечении недугов психического характера…
В XII в. тамплиеры заняли первенствующее положение в крестоносных государствах на Востоке, имея в своём распоряжении многочисленные замки и крепости, а также большие земельные участки и угодья. В 1150 г. они как «храбрейшие и опытнейшие в ратном деле люди» получили в вечное пользование мощную крепость Газа, а в 1152 г. – всё то, что осталось от крепости Тортоза после разрушения её войсками Hyp ад-Дина, успешно выступившего против графства Триполи. Кроме того, «бедные рыцари Христа» владели и такими твердынями, как Торон де Шевалье, Бет Жибелин и др. А тамплиерские дома и воинские казармы, не имевшие ничего общего с монашескими кельями, были разбросаны по всему Иерусалимскому королевству и графствам Антиохии и Триполи.
Надменность и далеко не монашеский образ жизни рыцарей ордена Храма были известны на всём пространстве от Святой земли до Португалии. Поговорку «пьёт как тамплиер» знали во всей Европе. А перед самой своей смертью отличавшийся явными прохрамовническими настроениями Ричард Львиное Сердце тем не менее не преминул произнести такую фразу:
«Я оставляю скупость цистерцианским монахам (по образу и подобию которых Бернар Клервоский и создал уставы тамплиеров. – Б. П.), роскошь – ордену нищенствующих братьев (францисканцы, доминиканцы, бернардинцы, кармелиты и др. – Б. П.), а гордость – тамплиерам».
Причём можно утверждать, что английский король под гордостью имел в виду именно гордыню, заносчивость и пренебрежение к другим. Маркиз Конрад Монферратский, который оборонял Тир от полчищ Салах ад-Дина, подчёркивал, что рыцари Храма «своей завистливостью вредили ему больше, чем язычники».
В марте 1185 г. скончался король Иерусалима Балдуин IV. В борьбе за его наследство великий магистр ордена тамплиеров Жерар де Ридефор нарушил клятву, данную покойному королю, и тем самым привёл христианскую общину в Палестине чуть ли не на грань междоусобной войны. И это был не единственный бесчестный поступок Жерара. Та надменность, с которой он обращался с сарацинами, привела фактически к прекращению долговременного перемирия – боевые действия вспыхнули вновь. В июле 1187 г. Ридефор послал своих рыцарей вместе с остатками крестоносного воинства на битву, окончившуюся катастрофическим поражением при Хаттине. Христианские войска были наголову разбиты Салах ад-Дином, и через два месяца завоёванный за сто лет до этого Иерусалим вновь попал в руки сарацинов.
А ещё через четыре года египетский султан захватил последний «вольный» город Палестины Сен-Жан-д'Акр, или Акру. Тамплиеры тоже сражались, обороняя осаждённый город, рухнувшие стены которого погребли под собой не только множество тамплиеров и их великого магистра, но и славу храмовников как «воинства Христова».
С потерей Святой земли фактически лишалось смысла само пребывание «рыцарей Христа» в этом регионе, ибо отсутствовал, как говорят французы, «raison d'etre» («смысл существования»). После падения Акры тамплиеры устроили свою резиденцию на Кипре, а затем окончательно перебрались в Европу.
Особенно много их осело в Лангедоке. Богатые землевладельцы юга Франции, которые либо сами являлись катарами, либо симпатизировали им, подарили ордену крупные земельные участки, замки и крепости. Бертран де Бланшефор, четвёртый по счёту великий магистр тамплиеров, происходил из семьи катаров.
Члены его фамилии через сорок лет после смерти Бертрана плечом к плечу с другими катарскими аристократами сражались против северофранцузских и немецких крестоносцев во главе с Симоном де Монфором.
В альбигойских войнах тамплиеры были, по крайней мере внешне, нейтральными и ограничивались ролью наблюдателя. Однако великие магистры ордена даже в обращениях к папе подчёркивали, что настоящие крестовые войны следует вести лишь против сарацинов. Сохранились источники, где указано, что рыцари Храма предоставляли убежище многим катарским беженцам, нередко защищая их с оружием в руках. Если же посмотреть на состав ордена в начале альбигойских войн, можно отметить немалый приток катаров в орден, где те получали высокие должности. А с храмовниками в те времена шутки были плохи и для Симона де Монфора. Известно, что в Лангедоке среди высокопоставленных тамплиеров было больше катаров, чем ортодоксальных католиков. Необходимо отметить, что эти катарские аристократы – в отличие от своих католических собратьев – оставались главным образом в Лангедоке, так что орден в этом регионе всегда мог опереться на испытанную и стабильную базу.
Связи тамплиеров с еретиками-катарами, их богатство и могущество стали вызывать тревогу у папской курии и европейских, особенно французских, монархов. А простолюдинам, в свою очередь, была непонятна та таинственность, которой окружали себя рыцари церкви: храмовники исповедовались только у орденских капелланов и никогда не допускали посторонних на свои церемонии.
– Почему же, – вопрошал недоумевавший народ, – это воинство Христово осело во Франции, а не в Испании, где истинные христиане сражаются против неверных сарацинов?
– Отчего же, – вторили им аристократы, – бедные рыцари церкви, коими называют себя тамплиеры, так пекутся о расширении и обогащении своих владений, о дальнейшем развитии торговли и о недостойном ни для монахов, ни для рыцарей ростовщическом деле?
– Зачем же, – восклицали монахи и церковные иерархи, – монахи-храмовники проявляют столь необычайный интерес к военному делу, ведь они не в Святой земле, а в Европе, зачем вербуют новых воинов, строят цитадели, укрепляют старые крепости и покупают так много оружия и боевых коней?
Ответ тамплиеров был один, весьма неубедительный, ибо далёкий от реальности:
– Мы готовимся к походу на Иерусалим, хотим отвоевать у неверных Гроб Господень!
К началу XIV в. у французского короля Филиппа IV, прозванного Красивым, созрел план очистить Францию от тамплиеров, которые и по отношению к монарху, на чьей земле они расселились и обустроились, вели себя независимо и высокомерно. Кроме того, Филипп был прекрасно осведомлён, насколько богаты храмовники: однажды, преследуемый парижской чернью, он нашёл убежище в Тампле – храме в центре французской столицы, воздвигнутом для капитула тамплиеров. К тому же король задолжал храмовникам деньги, много денег, и не смог бы расплатиться до конца дней своих.
И всё же Филипп отдавал себе отчёт в том, что рыцари-тамплиеры не только имели вооружённые силы, состоявшие из профессиональных воинов, но и были в отличие от королевской армии прекрасно организованы и дисциплинированы. Наряду с этим во Франции храмовники занимали важные посты и полностью выходили из-под власти Филиппа. Конфликт Филиппа с папой Бонифацием VIII, когда тамплиеры приняли сторону понтифика, показал, что рыцарей-монахов, пользующихся поддержкой римской курии, несмотря на все старания короля, трудно обвинить в ереси только на том основании, что они были нейтральны в альбигойских войнах.
Тогда Филипп начертал прошение великому магистру, где просил оказать ему честь и сделать его, короля Франции, почётным рыцарем ордена тамплиеров.