Рыцари-храмовники, но уже в новом обличье, весьма популярны и поныне, в первую очередь во Франции.
В заключение следует добавить, что различные тамплиерские организации в западных странах в 1910 г. заключили между собой так называемый конкордат.
Госпитальеры вчера и сегодня.
Лето катилось к своей макушке. В тот необычайно знойный июньский день, когда солнце немилосердно пекло с блёкло-голубых небес Севера, по пыльной дороге из столицы империи в Павловск с черепашьей скоростью двигалась довольно пёстрая кавалькада. Впереди оной выступал гренадерского роста чернобровый и черноусый, со смугло-румяным лицом всадник в весьма необычном платье: чёрный полукафтан, на который, видимо, с трудом был натянут ярко-красный супервест, а поверх всего нарочито небрежно была накинута мантия цвета вороньего крыла. Приплюснутый берет из бархата с развевающимися во все стороны причудливой окраски страусиными перьями венчал крупную голову. Первое же, что бросалось в глаза во всём экзотическом облике рыцаря, был пришитый на груди огромный чёрный круг с белым восьмиконечным крестом посередине и серебряный жезл, которым потрясал всадник.
Чуть поодаль на рыжей кобыле восседал закованный в серебристые латы, в шишаке с чёрным волосяным гребнем музыкант с литаврами в руках, а за ним – шесть трубачей, самозабвенно и беспрерывно наигрывавших какую-то мелодию, отдалённо напоминавшую католический хорал.
В середине поезда двигалась ажурная с зеркальными стёклами карета, в ней на шёлковых подушках сидел человек такого маленького роста, что из-за стёкол экипажа была видна лишь его высохшая, как у мумии, головка в пышном напудренном парике. На своих острых коленях карлик бережно держал бархатную с золотыми кистями подушечку малинового цвета, на которой покоилась круглая коробка. Распространяя аромат французской пудры, в треугольных шляпах и красных ливреях с золотыми галунами, придворную карету, запряжённую шестёркой породистых лошадей, сопровождали рослые лакеи.
В других таких же блестящих каретах сидели одетые в чёрные мантии с белыми крестами на плече рыцари, сопровождавшие положенные на подушки меч в золотых ножнах и корону с крестом, осыпанную драгоценными камнями. Поезд замыкал отряд кавалергардов. Их серебряные латы и раскалённые зноем шишаки на шлемах искрились под лучами жаркого солнца. Император Павел I тем временем, сгорая от нетерпения, вышагивал по коридорам и залам дворца в ожидании рыцарей, которые по его приказу везли сюда регалии великого магистра Мальтийского ордена, хранившиеся всегда в Бриллиантовой комнате Зимнего дворца.
В летней резиденции православного монарха все готовились к предстоящему празднику – чествованию Иоанна Крестителя, покровителя католического Мальтийского ордена.
В 7 часов вечера, когда жара начала постепенно спадать, на площадь перед дворцом стали стекаться мальтийские кавалеры и рыцари, прибывшие из Петербурга. Предводительствовал в довольно разношёрстной толпе архиепископ Амвросий, исправлявший при великом магистре должность «призрителя бедных» – пост архаичный, синекурный и для многих непонятный.
Наконец, в облачении главы Мальтийского ордена, с венцом на голове показался сам император, держа в руках незажженный факел. В нескольких шагах от него степенно шествовали его «оруженосцы» с обнажёнными палашами: интимный друг Павла I граф Иван Кутайсов и шеф кавалергардского корпуса князь Владимир Долгоруков.
Мальтийские кавалеры при гробовом молчании трижды обошли вокруг разложенных накануне костров, после чего император, его сын, наследник престола Александр Павлович, и один из иерархов «рыцарского братства» граф Салтыков подожгли костры – так называемые жертвенники.
Сухой ельник вспыхнул, подняв клубы чёрного и сизого дыма, и, когда тот рассеялся, костры, затрещав, разгорелись ровным ярким пламенем, отбрасывая на окружающих зловещие блики.
По лицу Павла блуждала умиротворённая улыбка, придававшая его курносой физиономии глуповатое выражение. Император искренне верил в исцеляющую силу костров, на которых крестоносцы в Палестине сжигали свои пропитанные кровью бинты и повязки. И теперь, во время летнего солнцестояния, Павел лил слёзы умиления и, как ему казалось, очищения…
А теперь обратимся к событиям, которые предшествовали описанному нами торжеству в Павловске. 19 сентября 1792 г. постановлением французского Конвента госпитальеры лишились своих владений в этой стране, и кавалеры ордена в числе других дворян были выдворены из благословенной Франции в никуда. Тогда-то на помощь иоаннитам и ринулся неожиданно православный самодержец Российский: конвенцией от 4 января 1797 г. он учредил в своей необъятной империи великое приорство иоаннитское со «всеми теми отличностями, преимуществами и почестями, коими знаменитый орден сей пользуется в других местах по уважению и благорасположению государей». Одновременно император возложил на себя обязанность следить за точным выполнением кавалерами Мальтийского ордена законов и уставов «братства рыцарей церкви», также отметил, что «обязанности мальтийских кавалеров всегда неразлучны с долгом каждого верного подданного к его отечеству и государю». Высочайше было повелено: русские кавалеры для обсуждения своих дел да имеют думные собрания, на коих председательствует великий приор.
Итак, англо-баварский «язык» (филиал ордена) пополнился русским, состоявшим из 13 командорств и имевшим бюджет более 300 тысяч польских злотых (российское приорство было создано на месте бывшего приорства польского) в год. Только русские подданные имели право назначаться на пост великого приора и командора.
В 1798 г. последовал высочайший манифест «Об установлении в пользу российского дворянства ордена св. Иоанна Иерусалимского», состоявшего из двух приорств: римско-католического и российско-православного с 98 командорствами.
Павел I предусмотрел и правила приёма в ряды новых российских «рыцарей церкви» (как оказалось, и католической, и православной). Соискатель, или «новициат», должен быть непременно потомственным (не менее 150 лет) дворянином и отдать в орденскую казну 2400 польских злотых, если вступил в орден малолетним (платили, разумеется, родители), или 1200 – для юношей, достигших 15 лет. Для тех же, кто имел честолюбивые устремления и собирался стать по меньшей мере командором, существовал военный ценз: кавалер госпитальеров был обязан участвовать в четырех кампаниях по шесть месяцев каждая, причём военная служба должна была проходить в российской армии или орденском флоте.
В то время когда Павел I стремился укрепить позиции католического Мальтийского ордена в православной России, во Франции в тулонском порту шли приготовления французской эскадры к плаванию, цели которого содержались в глубочайшей тайне. Все знали только одно: командовать экспедицией назначен молодой деятельный генерал Бонапарт.
В первых числах июня 1798 г. 15 линейных кораблей и 10 фрегатов, имевших на борту 30 тысяч человек десанта, отплыли из Тулона в восточном направлении. Узнав о выходе в море французского флота, ему наперерез бросился британский адмирал Горацио Нельсон, под командой которого состояло 14 линейных кораблей, 8 фрегатов, 4 тендера и 2 бригантины. Прославленному адмиралу не удалось ни блокировать французов в Тулоне, ни встретиться с ними в Средиземном море.