Теперь, оказавшись вдали от родины, француженка не пала духом и продолжала свое дело, наряжая дам английского света в туалеты, сшитые по последней парижской моде. Поэтому мадам Давенон и убеждала Катриону, что самым модным в этом сезоне считался светлый, почти прозрачный шелк. Во всяком случае, именно его предпочитали все лондонские модницы.
Но Катриона настаивала: она хотела, чтобы платье сшили именно из темного шелка, хотя, по словам мадам Давенон, больше всего эта ткань подходила для подкладки гусарским ментикам. Однако Катриону это не волновало: она рассчитывала на определенный эффект, добиться которого можно было лишь в платье темно-синего цвета.
Узкий лиф, носить который было так непривычно, сильно сдавливал грудь девушки. Низкое декольте украшала широкая полоска бледных кружев. Едва увидев платье, Катриона попросила Мерид заменить кружева полоской яркой шотландки, той самой, что испокон веку с гордостью носили Макбрайаны — в сине-зеленую с белым клетку. Другой кусок такой же ткани послужил девушке шалью, которую она накинула поверх платья. Также Катриона попросила сестру спороть с подола и нижней юбки легкомысленные оборки, прикрывающие носки ее шелковых туфелек. Сделав это, девушка успокоилась, сочтя свой туалет удовлетворительным.
Отступив назад, Катриона оглядела свой костюм. Да, таким он ей нравился больше. Темный цвет она выбрала в знак траура по своим погибшим родителям; кружева и оборки не отвлекали внимания от яркой шотландки. На шею девушка повесила медальон, который ей дала Мэри. Причудливого плетения цепочка оказалась очень длинной, поэтому медальон свешивался до талии, поблескивая в мягком свете свечей. Но, конечно же, первой в глаза бросалась шаль из шотландки, потому что хоть до крови она и была дочерью сэра Чарлза и леди Кэтрин Данстрон, сердцем девушка по-прежнему считала своими родителями только супругов Макбрайан.
Тихий стук в дверь оторвал Катриону от раздумий. Обернувшись, она увидела Мерид.
Даже ее сестра изменилась. Тяжелая одежда из домотканой шерсти уступила место туалету из легкого муслина — не такому, конечно, роскошному, как у Катрионы, но все же куда более изысканному, чем те, что она носила прежде. В этом изящном платье девушка казалась утонченнее, а печаль в ее глазах, не гаснущая с тех пор, как они уехали из Шотландии, наконец-то уступила место яркому блеску.
— Ах, Катриона, какая ты хорошенькая! — воскликнула Мерид, оглядывая сестру с головы до ног. — Вот если бы папа мог тебя видеть… — Голос девушки дрогнул, а глаза затуманились слезами.
— Только благодаря тебе платье стало таким красивым, — заметила Катриона, пытаясь отвлечь Мерид от грустных воспоминаний о погибшем Энгусе.
— Подумать только, ты словно в сказку попадешь, — мечтательно проговорила Мерид. — Будешь танцевать со всеми этими знатными господами…
— Они ничем не лучше нас, — промолвила Катриона.
— Да, — пожала плечами Мерид, — может, так оно и есть, но ведь теперь ты одна из них, дорогая Катриона. А вот я никогда не войду в эту жизнь.
Катриона посмотрела сестре в глаза.
— Я ничем не отличаюсь от тебя, — уверенно заявила она.
— Нет, отличаешься, — возразила Мерид. — И всегда отличалась — даже еще до того, как мы узнали правду. Я всегда знала, что жизнь в семье фермера не по тебе, а сейчас… С ума сойти — ты выйдешь замуж за герцога! Как ты думаешь, его светлость захочет, чтобы я вернулась в Шотландию после вашей свадьбы?
Катриона нахмурилась.
— С чего ты взяла? — подозрительно спросила она.
— Но он же мне ничего не должен, Катриона, — пожала плечами Мерид. — Ты здесь в своей стихии, а вот я чужая для этой жизни. Герцог и так уж очень много сделал для меня. Это благодаря ему у меня появились новые красивые платья — ты же знаешь, что таких у меня в жизни не было, благодаря ему я сплю в такой роскошной постели.
Но вот когда и ты станешь герцогиней…
— Я не стану от этого другим человеком, — возмутилась Катриона. — Мое замужество ничего не изменит. Что бы ни случилось, я навсегда останусь Катрионой Макбрайан и не перестану быть твоей сестрой!
Улыбнувшись, Мерид обняла Катриону и крепко прижала к себе.
— Большего мне и не надо, — прошептала девушка. Вдруг в комнату ворвалась взволнованная Салли.
— Его светлость и леди Эмилия поджидают вас у подъезда, мисс! — закричала она. — Карета запряжена! Вы едете на бал!
Катриона повернулась к сестре.
— Ты уверена, что тебе не будет одиноко тут без нас? — спросила она.
Мерид кивнула.
— Мне еще надо кое-что перешить у остальных твоих платьев, — промолвила она. — Конечно, очень хотелось бы поехать с тобой, но, честно говоря, лучше мне остаться. Ты отлично проведешь время. В этом я не сомневаюсь, к тому же герцог не позволит тебе скучать.
Катриона грустно улыбнулась: хотелось бы ей быть такой же уверенной, как Мерид.
— Что ж, в таком случае, думаю, пора начинать игру и постараться разгадать эту шараду, — прошептала она.
Затем, глубоко вздохнув, Катриона повернулась и вышла из комнаты.
Роберт и в самом деле поджидал ее внизу, у лестницы. Увидев Катриону, он поразился.
С того самого дня, как он прозрел и впервые увидел девушку в библиотеке Россмори, герцог считал Катриону очень красивой. Но ее красота не походила на красоту других женщин, которых он знал прежде. Кудрявые локоны удивительного бронзово-каштанового цвета обрамляли ее чистое лицо, на котором, как два огромных сапфира, блестели ясные глаза. Но, глядя на нее теперь, когда непокорные кудри уложили в классическую прическу, Роберт просто задохнулся от восторга; ему показалось, что по лестнице к нему спускается сама богиня любви. Темно-рыжие кудряшки, выбившиеся из прически, плясали вокруг ее высокой шеи; шелковое платье тихо шуршало. Ему так и хотелось дотронуться до манящих полукружий нежной груди, прижать Катриону к себе и впиться в ее губы страстным поцелуем. Глядя на нее, герцог Девонбрук сразу понял: сегодня эта женщина станет королевой бала. Все мужчины из высшего лондонского общества будут у ее ног, все женщины умрут от зависти.
Завороженный, герцог и не заметил, что Катриона уже спустилась и стоит возле него. Он чувствовал себя оробевшим школьником, впервые оказавшимся рядом с красивой женщиной. Отступив назад, он взял ее руку, обтянутую перчаткой.
— Ты великолепно выглядишь, — произнес он. — Полагаю, это не мадам Давенон пришло в голову так украсить твое платье?
Рука Катрионы дрогнула.
— Нет, мне, — тихо проговорила она.
— Ты молодец, — заметил герцог, почувствовав перемену в ее настроении. Лишь недавно Роберт понял, почему она так странно повела себя, когда он предложил ей стать его женой. Признаться, это было совсем не трудно, надо было всего лишь представить, как бы он чувствовал себя на ее месте. Жизнь Катрионы круто переменилась, она стала совсем другим человеком, так что же удивляться тому, что она возмущалась! К тому же ей вовсе не хотелось никаких перемен. И еще Роберт помнил, как чувствовал себя, лишившись зрения и тоже став, по сути, иным человеком. Шалью из шотландки, отделкой платья Катриона хотела доказать всему высшему обществу, что, несмотря на изменения в ее жизни, она оставалась той же девушкой из простой семьи, какой была прежде.
— Я хочу кое-что подарить тебе, — вымолвил Роберт, вынимая из ящика маленького столика, стоящего у стены, небольшую деревянную шкатулку. — Надеюсь, ты наденешь это сегодня вечером. — Открыв шкатулку, он вытащил что-то из нее. А затем вновь посмотрел на Катриону. — Эта вещь, — задумчиво проговорил герцог, — прежде принадлежала моей матери.