Солнечный луч покоился на ее щеке; увидев его, эрл подошел к окну и задернул занавеску. Горация зашевелилась и открыла глаза. Ее взгляд упал на эрла, и глаза ее широко распахнулись. Горация села.
– Это вы, м-милорд? Я заснула. Я в-вам нужна?
– Да, – сказал Рул. – Но я не хотел будить тебя, Горри.
– О, это н-не имеет значения. – Она в ожидании смотрела на него. – Ты пришел, чтобы побранить меня за игру в. мушку вчера вечером? Знаешь, ведь я выиграла.
– Моя дорогая Горри, какой я, должно быть, скверный муж? – сказал эрл. – Я прихожу, только чтобы бранить тебя.
– Н-нет конечно, но и для этого – тоже; Ведь н-ничего не произошло?
– Едва ли это можно назвать происшествием. Скорее – нечто скучное и утомительное.
– О Боже! – вздохнула Горация. Она с беспокойством взглянула на него: – Вы б-будете скверным мужем, сэр. Знаю, что будете.
– Надеюсь, что нет, – сказал Рул, – но дело в том, что мой кузен связал твое имя с именем Летбриджа.
– С-связал мое имя! – повторила Горация. – Н-ну так Кросби – с-самая противная жаба на свете! Что же он сказал?
– Нечто весьма грубое, – ответил эрл. – Я не стану тебя расстраивать, повторяя это.
– Полагаю, он д-думает, будто я влюблена в Роберта, – глядя ему прямо в глаза, заявила Горация. – Но это не т-так, и мне все равно, что он говорит!
– Безусловно, никому нет дела до того, что говорит Кросби. К несчастью, он это сказал при Пелхэме, и Пелхэм не самым умным образом вызвал его на дуэль. Горация захлопала в ладоши.
– Д-дуэль? О, как чудесно! А с Пелхэмом все в порядке?
– С ним ничего не произошло, а вот с Кросби…
– Очень рада это слышать, – сказала Горация. – Неужели ты думал, что это меня б-будет раздражать? Он улыбнулся:
– Нет. Но боюсь, что это будет раздражать Пелхэма. Необходимо держать Летбриджа подальше. Ты осознаешь это, Горри?
– Нет, – упрямо сказала Горация. – Нет, н-не осознаю!
– Тогда постараюсь объяснить. Ты сделала Летбриджа своим другом, или, скажем так, ты решила стать его другом.
– Это, сэр, одно и то же.
– Напротив, дорогая, это большая разница. Но, как бы то ни было, ты, вероятно, часто бываешь в его компании.
– В этом нет н-ничего особенного, сэр, – сказала Горация; брови ее начали хмуриться.
– Совсем ничего, – спокойно ответил его светлость. – Но мне придется говорить с тобой откровенно, Горри. Поскольку Пелхэм посчитал, что это дело стоит дуэли, мало кто из людей поверит, что за этим. ничего не кроется.
Горация вспыхнула, но твердо ответила:
– Мне в-все равно, чему поверят люди! Ты сам сказал, что в этом ничего такого нет, так что если тебе до этого нет дела, то и другим не должно быть!
Он поднял брови.
– Моя дорогая .Горри, я, кажется, ясно дал тебе понять, что беспокоят меня последствия.
Горация фыркнула. Он посмотрел на нее, затем наклонился и, взяв ее руки в свои, поднял с кресла.
– Не хмурься, Горри, – сказал он. – Сделай мне одолжение, оставь эту дружбу с Летбриджем! – Его руки скользили по ее рукам, он улыбался ей весело и лукаво – Милая моя, я знаю, что довольно стар, но мы могли бы ладить гораздо лучше.
Перед Горацией возник образ леди Мейси. Она отстранилась от эрла и сказала, с трудом сдерживая слезы:
– М-милорд, мы же договаривались, что не будем мешать друг другу. Согласитесь, я н-не вмешиваюсь в ваши дела. Более того, у м-меня нет такого желания, уверяю вас. Я не могу отстранить Р-Роберта т-только из-за того, что могут сказать дурные люди.
Улыбка из его глаз исчезла,
– Понятно… Горри, как ты думаешь, имеет ли право муж приказывать, если он не может просить?
– Вы не м-можете заставить меня п-подчиниться вам, милорд!
– Какое гадкое слово, моя дорогая! – заметил эрл. – никогда никого в жизни не заставлял себе подчиняться. Она пришла в легкое замешательство.
– Скажите, что вы с-собираетесь делать, сэр?
– Дорогая Горри, конечно же, я собираюсь положить конец твоим отношениям с Робертом Летбриджем.
– Н-но ты не м-можешь! – заявила Горация.
Эрл открыл табакерку и лениво взял из нее щепотку.
– Нет? – учтиво переспросил он.
– Нет!
Эрл щелкнул табакеркой.
– Ты что-нибудь еще хочешь мне сказать? – спросила Горация, бледная от негодования.
– Больше ничего, моя дорогая, – заявил его светлость весело.
Горация издала звук, подобный тому, который издает разозленный котенок, и выскочила из комнаты.
Глава 11
Горация, имевшая, безусловно, сильную волю, тем не менее была не в силах противостоять соблазнам. Мысль о том, что весь высший свет смотрел на нее, заставила Горацию вести себя еще более вызывающе. Предположение о том, что она, Горация Уинвуд, влюбилась в Летбриджа, было просто нелепым. Но следовало иметь в виду, что жена Летбриджа едва согласилась бы делить благосклонность мужа с его любовницей.
Итак, выбрав весьма подходящий объект, чтобы пробудить ревность у его светлости, Горация стала думать, какой бы необычный поступок ей совершить. Долго думать не пришлось – она быстро нашла именно то, что искала.
В Рейнлее давали бал-маскарад, на который, по правде говоря, она уже и не надеялась попасть, поскольку Рул недвусмысленно дал ей понять, что сопровождать ее туда не намерен. По этому поводу между ними произошла небольшая ссора, но Рул прекратил ее, шутливо сказав:
– Не думаю, что тебе бы там понравилось, моя дорогая. Это сборище далеко не светское.
Горация знала, что маскарады рассматривались в их кругу как нечто вульгарное, и согласилась с эрлом. Но теперь дело приобрело совсем иную окраску, и она решила непременно посетить бал – естественно, в сопровождении Летбриджа. Скандал ей не грозил, поскольку предполагалось, что они оба будут в масках, и единственным человеком, кто мог бы их разоблачить, был милорд Рул.
Теперь следовало уговорить Летбриджа. Она опасалась, что сделать это будет нелегко. Но все решилось само собой.
– Взять тебя на маскарад в Рейнлей, Горри? – удивился он. – Но зачем?
– П-потому что мне хочется пойти. Ты возьмешь меня с собой? – спросила Горация.
– Конечно, возьму, – ответил Летбридж, склоняясь над ее рукой.
На пятый день, вечером, экипаж лорда Летбриджа остановился на Гросвенор – сквер, и миледи Рул в пышном бальном платье и в маске вышла из дома, сбежала по ступенькам и села в карету.
– Если его светлость спросит, передайте ему, что я отправилась в Рейнлей, – беззаботно сказала она мажордому.
По приезде в Рейнлей Горация испытала большую радость оттого, что все-таки попала сюда. Сады были расцвечены множеством фонарей, размещенных с большим вкусом. В воздухе плыли звуки вальсов и мазурок, толпы гостей, танцующих, весело щебечущих, просто гуляющих, заполняли аллеи и тропинки, посыпанные мелким гравием. На каждом шагу встречались ротонды и павильоны с разнообразными закусками и освежающими напитками.
Глядя сквозь щели маски, Горация повернулась к Летбриджу, стоявшему рядом в алом домино, и воскликнула:
– Я так р-рада, что мы пришли! Посмотри, как здесь прелестно! Тебе хорошо, Р-Роберт?
– В твоей компании – да, – ответил он. – Не хочешь ли потанцевать, дорогая?
– Да, конечно! – восторженно воскликнула Горация. Казалось, ничто не могло шокировать присутствующих, но Горация была неприятно поражена при виде двух кавалеров, молотивших друг друга кулаками из-за дамы в маске. При этом дама комментировала кулачный поединок далеко не светскими выкриками и смехом. Горация ничего не сказала, но про себя подумала, что Рул не напрасно запретил ей посещать маскарады.