Сколько раз этот недостаток подводил вас?
— Немало, — буркнул лорд Роллерсон, довольный и одновременно раздосадованный тем, что она стала свидетельницей его глупости. — Хотя я выигрывал чаще, чем проигрывал.
— Что и доказывает мою точку зрения. Вы не полный дурак. Думаю, вы готовы учиться на собственных ошибках.
Леди Ормсби одарила его милой улыбкой, и Роллерсон заподозрил, что она флиртует с ним. Впрочем, он не был уверен в том, что ему следует отвечать ей взаимностью после того, как она так больно задела его чувство собственного достоинства. И все же грубость не принадлежала к чертам его характера.
— Всегда считал, что Ормсби нашел себе лучшую спутницу жизни, чем он заслуживал.
— Вот я и забочусь о том, чтобы моему племяннику тоже повезло, — вернула она комплимент.
Роллерсон улыбнулся. Нельзя отрицать, что у леди Ормсби есть стиль, она умна и, полагал он, преисполнена решимости добиться своего. — Так что же вы предлагаете?
— Ничего особенного. Детям почти год не давали жить спокойно. Я предлагаю вытащить Кларетту из дома, подальше от постоянного напоминания о том, что ее красавица сестра причалила к великолепному мужу, а у нее самой почти нет надежды на счастье.
— Я не думал об этом в таком ключе.
— Такова суть всех мужчин. Вы полагаете, Кларетте приятно сознавать, что ей, возможно, не суждено быть вместе с возлюбленным из-за сестры, которая в общем-то никогда не стремилась заполучить его?
— Виноват Хокадей!
— Вы вините его за то, что он полюбил одну из ваших дочерей? Очень забавно. Я бы скорее поверила, что он страдает от избытка хорошего вкуса.
«0-го-го, — подумал Роллерсон, — а она знает, как наложить бальзам на нанесенные ею же раны».
— Он превратился в притчу во языцех!
— Он в замешательстве. Он любит Кларетту, только еще не догадывается об этом.
— А откуда вам известно, что он придет к правильному заключению?
— Вы знакомы хоть с одним джентльменом, который не стремился бы вернуть себе утерянное, особенно если то, что он потерял, привлекло внимание других?
Роллерсон поморщился: звучит ужасно!
— Я бы попросил вас объяснить свою мысль конкретнее.
— Я бы хотела взять Кларетту в компаньонки на ближайшие полгода. Мой траур подходит к концу, я намерена вести активный образ жизни, поэтому смогу использовать общество жизнерадостной молоденькой девушки к обоюдной выгоде. Как вы понимаете, у меня обширный круг знакомых надлежащего сорта.
Роллерсон облегченно улыбнулся:
— Надеюсь, это благоприятно скажется на ней. — У них одинаковый темперамент, со сдерживаемой радостью подумал Роллерсон. Не исключено, что жизнерадостная Кларетта покажется излишне энергичной даже грозной леди Ормсби.
— Уверен, вы хорошо притретесь друг к другу, — заявил Роллерсон. Его позабавила скрытая ирония этих слов при общении они, без сомнения, будут высекать друг из друга искры.
— Я-то притрусь, милорд, — с самодовольной улыбкой сказала леди Ормсби. — Достаточно хорошо, чтобы претворить в жизнь наш с вами замысел.
Кларетта не знала, почему именно ее выбрали в компаньонки леди Ормсби, однако не сомневалась в том, что это — наказание за ее поведение. То, что ее благодетельницей была тетка Джейми, не меняло дела. По словам отца, высокородный господин Джеймс Хокадей покинул Англию, возможно, навсегда.
Она не сомневалась, что там, куда они отправятся с леди Ормсби, будет мрачно и безрадостно. Но после неприятностей, которые она доставила семье, она не заслуживает большего, чем сидеть взаперти в затхлом деревенском доме в обществе сердитой, едва ковыляющей старухи.
Тысяча фунтов за новое колесо для экипажа!
По мнению Кларетты, семья подвергла ее остракизму из-за того, что на Рождество Кларисса обручилась с графом Трулом, лордом Альфредом Мейном. Ее участие бросало тень на это знаменательное событие.
И хотя Кларисса признавала, что, не окажись она в тот день в роще наедине с графом, она бы никогда не увидела в нем достойную партию, для отца это не имело значения.
Горничная открыла дверь в комнату, и Кларетта вскочила с кровати.
Женщина в черном платье с серым кружевом по вороту и манжетам, которая вошла вместе с горничной, была такого же роста, как Кларетта, но в два раза шире и в три — старше. Ее черная атласная шляпка с двойной каймой из зубчатых кружев напоминала траурную маргаритку и плотно сидела на голове. Хотя она опиралась на тросточку, ее движения были энергичными. Она подошла к Кларетте и, подняв лорнет, принялась внимательно изучать ее.
Когда она опустила лорнет, на ее лице отражалось негодование, смешанное с изумлением.
— И ты заставила моего племянника топать ногами и проклинать всех ведьм и льстецов?
Кларетта была потрясена. Джейми причислил ее к ведьмам!
— Боюсь, мэм, это я.
— Не верю! Ты, с твоей репутацией? Невозможно!
Кларетта опустила голову. Она растерялась, не понимая, что от нее ждут.
— Прошу прощения, мэм. Всем известно, что мой первый сезон превратился в настоящее бедствие, несмотря на внимание вашего племянника. Как мне сказали, теперь из-за расторжения помолвки меня будут называть Трагедией.
Губы леди Ормсби дрогнули.
— Никакая ты, дорогая детка, не Трагедия. Если кто и совершил Ошибку, так это твой отец. О чем он думал, когда позволил тебе выйти в свет одновременно с Несравненной, твоей сестрой? Твоя мама никогда бы этого не допустила. К счастью, лорд Мейн вывел твою сестру из игры. По-моему, настало время представить тебя обществу должным образом.
— Мне этого совсем не хочется, — честно призналась Кларетта. — Результат будет таким же. Меня назовут Бедствием.
— Бедствием? Трагедией? Ты ставишь себя слишком высоко, дорогая. Я видела Бедствия и Трагедии — там было на что посмотреть. Ты не щуришься, как Уэзерли, у тебя не лошадиная челюсть, как у старшей дочери лорда Стилтона. Ты не хромаешь, не хлюпаешь носом, ты не обсыпана родинками и красными пятнами, у тебя нет волос там, где не надо. Твоя фигура не деформирована, а черты не вызывают нареканий. Короче, тебя нельзя назвать даже маленькой Трагедией.
— Я простушка, — дрогнувшим голосом проговорила Кларетта.
— Простушка? — Взмахнув рукой, Элберта ловко поймала лорнет и поднесла его к глазам. — Тебя просто плохо преподали. — Ее детальный осмотр закончился на ступнях Кларетгы. — Тебе сделали неправильную прическу, не научили грациозно двигаться и заботиться о цвете лица. Твои наряды ужасны, обувь… Ладно, чем меньше сказано, тем лучше.
— Да, мэм. — Кларетта начала улыбаться уже в середине монолога.
Леди Ормсби выпустила из пальцев лорнет, и он повис на ленте.
— Сядь, детка. А теперь, — сказала она, когда Кларетта села на кровать, — я превращу гусеницу в бабочку. Это легко. Твоя же роль труднее. От тебя потребуется следовать всем моим указаниям.
Кларетта почувствовала, что ее ссылка к леди Ормсби может оказаться не такой скучной, как она предполагала.
— Если вы считаете себя в силах принять этот вызов, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.
Дерзкое заявление девушки заставило леди Ормсби вскинуть брови.
— Обожаю, когда мне бросают вызов! Как я вижу, ты не привыкла кому-либо подчиняться. Придется меняться, детка.
Кларетту охватило беспокойство, когда леди Ормсби устремила на нее пронзительный взгляд. Ей впервые угрожали. Это было не очень приятно, однако она почувствовала легкое возбуждение.
— Как скажете, мэм.
— Как я скажу, верно. — Леди Ормсби шлепнула ее по руке. — Не строй из себя сладкоречивую крошку ради меня. Мне удавалось скручивать в бараний рог и более своевольных, чем ты.