Сицилиец в ответ что-то пробормотал.
– Mangiare[35], – добавили мы, показывая общепринятыми знаками, что хотим есть.
Крестьянин, казалось, понял и, исчезнув внутри своего дома, через минуту вернулся с несколькими финиками, зажаренными в оливковом масле, помидорами и ломтем белого хлеба. Мы набросились на них.
Спустя некоторое время мужчина произнес:
– Nix vinceremo[36].
– Мне кажется, что вы, любезный, абсолютно правы, – ответил майор с набитым ртом[37].
Внезапно шум авиационного двигателя заставил нас выскочить наружу. Мы посмотрели вверх и увидели Fi-156 «Шторьх»[38], только что сбросивший на взлетно-посадочную полосу какое-то сообщение.
Командир группы взорвался:
– Черт, едва мы здесь получили пару минут спокойствия, как некая проклятая штабная «крыса» должна вытащить нас отсюда.
Через несколько минут мы читали телеграмму: «Отход по плану «Б» приведен в действие. Взорвите все сооружения, точки сбора и перегруппировки истребителей – Реджо[39] и Кротоне».
Старик разразился смехом:
– Кучка идиотов. План отхода «Б»! Хотел бы я знать, что они подразумевают под своим выдающимся планом «Б». «Взорвите сооружения». Великолепно. Они с таким же успехом могли бы ждать от козла молока. В любом случае это больше не имеет значения. Мы отправляемся в Реджо. Принесите мне карту. Пять с половиной часов полета[40], а? Мы вообще сможем добраться туда на наших машинах? Лучше сначала с тем небольшим остатком топлива, что у нас есть, выполнить короткий перелет в Марсалу, дозаправиться там, а затем вылететь прямо в Реджо. Выполняйте этот приказ немедленно и не мешкайте.
– Но, герр майор, я не могу взлететь. Мой «Мессершмитт» поврежден и бак пуст.
– Так что, вы хотите стать «дикарем» в Канаде[41], а? Во всяком случае, Хенн, мы не можем взять вас с собой. Захватите автомобиль, пару роликовых коньков – все равно что, лишь бы оно было на колесах – и отправляйтесь на север. Если вы не сможете найти никакого транспорта, помните, что вы еще имеете пару ног. Вы не будете первым немцем, вошедшим в Палермо пешком.
– Да, это замечательно, но у других на пятках не было «Шерманов».
– Им было хуже. Их преследовали мамелюки. На вашем месте я бы изучал историю Священной Римской империи[42]. Но теперь это уже не обязательно. Если желаете, то можете уцепиться за мое крыло. Но хватит, мы достаточно подурачились. Слушайте меня. В долине по другую сторону того холма – дорога, по которой отступают наши войска. Отправляйтесь туда вместе с фельдфебелем и ефрейтором. Реквизируйте автомобиль и сматывайтесь.
– Очень хорошо, герр майор.
– О, теперь вы становитесь более благоразумным.
Они трое один за другим поднялись в воздух. Сидя на траве, я наблюдал за тем, как они исчезли за горизонтом, покачав перед этим крыльями. Я чувствовал волнение, как ребенок, стоявший перед рождественской елкой. Когда они исчезли, я сел в свою кабину и включил рацию. Я услышал голос Старика: «Мы больше не увидим Хенна. Война для него закончилась».
Затем наступила тишина. Я выключил рацию, вылез из кабины и оказался лицом к лицу с двумя унтер-офицерами, которые растерянно смотрели на меня.
– По-видимому, мы должны все тут взорвать, – сказал я им. – У вас есть какая-нибудь взрывчатка?
– Нет, вообще никакой.
– Хорошо, тогда не будем об этом больше беспокоиться. Это был первый пункт нашего дела. Но что нам делать со всеми этим бочками?
– Мы можем поджечь их, – предложил ефрейтор.
– Блестящая идея, не так ли? Вы подумали, что случится, если мы их запалим? Через пять минут мы будем иметь над собой толпу «Лайтнингов». Дым привлечет их словно пчел на мед. Есть другой путь. У вас есть топор? Нет? Ладно, мы используем кирку. Пары ударов по каждой бочке будет достаточно, но осторожнее со своими сигаретами, иначе спалите себе волосы.
Мы втроем приступили к работе. Несколько тысяч литров высокооктанового бензина вытекали на песок из приблизительно пятидесяти больших бочек. Затем я пошел и посмотрел на свою машину.
«Я не могу оставить ее здесь, – подумал я. – Двигатель урчит ровно, словно швейная машинка. Может, мне все же попытаться взлететь?»
Я нажал на кнопку электростартера и, запустив двигатель, посмотрел на указатель остатка топлива. Показания были все те же, почти на нуле, и красная лампочка горела, как и прежде. Я был в том же самом положении, что и час назад. В этот момент меня озарило, и я сказал:
– Оставьте две или три бочки целыми. Они могут понадобиться нам позже.
Я отвинтил крышку топливного бака и отважился заглянуть внутрь. Небольшое бульканье показало мне, что еще оставалось двадцать – тридцать литров, которых, конечно, было недостаточно для взлета. «Я должен, так или иначе, выбраться из этой ситуации, – думал я. – Через несколько часов я словно крыса буду пойман в ловушку».
Я обернулся к двум унтер-офицерам.
– Вы поможете мне? – спросил я. – Я собираюсь попробовать взлететь.
– Конечно, герр лейтенант. Но как вы сделаете это?
– Может быть, в доме, где вы живете, случайно есть ручной насос? Прикатив одну из бочек к самолету, мы сможем при помощи насоса заправить его.
– Я пойду и посмотрю, – ответил фельдфебель. Через несколько минут он вернулся, неся предмет, который на первый взгляд выглядел не слишком обещающим.
– Это должен быть насос, но я признаю, что знаю о них немного.
Фактически это был масляный насос, покрытый маслом и ржавчиной.
– Сначала его надо очистить. Сколько там еще неповрежденных бочек?
– По крайней мере шесть.
– Это прекрасно. Мы опустошим одну из них, чтобы прочистить насос, а остальные войдут в мой бак. Пошли.
Я использовал свой козырь. Насос должен был выдержать, иначе все мои надежды были бы напрасны. Мы проработали несколько минут, когда клапан не выдержал.
– Давайте попытаемся налить из ведра, – предложил я.
Первая же попытка оказалась бесплодной. Бак, сконструированный так, чтобы заправляться топливом под давлением, не принимал топливо, заливаемое таким архаичным способом.
– Пробить оставшиеся бочки? – спросил ефрейтор.
– Нет, не сейчас. Только сохраняйте спокойствие. Если появятся американцы и найдут остатки бензина, то они сами же и подожгут его. Они не испытывают недостатка в бензине, даже стали в больших количествах продавать его другим. Не имеет смысла больше беспокоиться об этом. Как вы думаете, мы еще можем добраться до Палермо?
– Я совершенно уверен, что нет, – ответил ефрейтор прямо. – Посмотрите на тот дым. Они уже обстреливают дорогу. Янки не более чем в нескольких километрах отсюда.
– Я думаю, что вы правы.
С другой стороны холмов видны были облака пыли. Вероятно, это от колонны танков, поднимавшейся на холмы.
– Наше положение становится все более опасным. Нам придется пересечь линию огня, чтобы добраться до Палермо. Артиллерийские снаряды падают точно в его направлении, так же как и позади нас.
– Перспектива, кажется, хорошенькая.
– Когда я был в школе, то немного учил английский язык. Я все еще помню несколько слов. Я не думаю, что это плохо, поскольку, скорее всего, мы попадем в плен.
Мы сидели втроем и курили наши последние сигареты. В моем летном комбинезоне все еще была коробочка с таблетками солода; я распределил их так же, как и несколько конфет, которые обнаружил в другом кармане. Мы ждали, не совсем понимая чего и зачем. Но что бы ни случилось, мы были хорошо подготовлены.
– Вы считаете, что враг может начать стрелять в нас? Мы можем укрыться вон в той траншее.
Оба моих компаньона одобрительно кивнули.
– Правильно, герр лейтенант. Его ничего не остановит, чтобы поступить так.
Снаряды падали все ближе, а разрывы становились все громче. Отступающие войска были с другой стороны холма, находящегося в восточном направлении. Мы видели фонтаны земли и пыли, поднимаемые снарядами, которые били в гребень холма. В большом секторе мы, очевидно, были единственными немецкими военнослужащими.
Внезапно я услышал шум и встал.
– Что это за шум? – спросил я.
– Я предполагаю, что это танк.
– Нет, это другой звук, – сказал ефрейтор. – Скорее похоже на автобус.
Наши глаза теперь были прикованы к дороге, шедшей к аэродрому по оврагу, который окаймлял его с востока перед первой цепью холмов.
– Я не думаю, что они смогли продвинуться так быстро, – пробормотал фельдфебель.
Мое сердце быстро заколотилось.
– Полагаю, что пришло время укрыться в нашей траншее.
Мы бежали, согнувшись пополам, но вдруг я в изумлении остановился:
– Это немецкий автомобиль. Посмотрите, на нем номера вермахта.
Это была группа саперов, команда подрывников под командованием обер-фельдфебеля.
– Здесь еще есть что-нибудь, что нужно взорвать? – спросил он.
Мы, немцы, никогда не изменимся. Мы любим работу, придирчиво исполненную до последней детали. Какой-то штабной офицер, должно быть от волнения, дважды отдал один и тот же приказ: «Взорвать сооружения на полосе «Дора» в Салеми», – один раз в сообщении, сброшенном на парашютике, а потом снова – команде подрывников. Подобная вещь могла случиться только с немцами. Мы уникальны в этом отношении.
Не ответив на вопрос, я сказал:
– Вы доставили именно то, что мне требуется. Пойдемте – поможете мне запустить мой двигатель. Этим вечером я должен быть в Кротоне всенепременно.
Обер-фельдфебель через плечо посмотрел на разрывы снарядов, потом на свои часы, а затем на своих людей.
– Слишком поздно. У нас совершенно нет времени, – произнес он.
– Но нужно всего лишь заправить бак. Если у вас случайно есть ручной насос, на это уйдет несколько минут. Пошли – подкатим эти две бочки к самолету и подсоединим насос. В течение трех минут я буду готов, а вы сможете забрать с собой наземный персонал.
Я указал на двух своих человек. Солдаты согласились, и, наконец, командовавший ими обер-фельдфебель позволил себя убедить.
– Хорошо, давайте. Но не теряйте ни минуты, если не хотите быть раздавленным «Шерманами».
Они начали толкать бочки.
Когда обер-фельдфебель увидел мой «Мессершмитт», он пожал плечами:
– Вы действительно намереваетесь взлететь на этой развалине? Половина хвоста отсутствует.
– Да, я могу взлететь.
Стрелка указателя остатка топлива стояла на отметке 400 литров. Я был счастлив.
– Теперь я чувствую, что могу долететь до Северного полюса и обратно.
– Но посмотрите, ваше шасси тоже повреждено. Лопнула правая шина… Парни, быстрее. Принесите запасное колесо и поставьте его на самолет.
Какой молодец! Я готов был его расцеловать. За двадцать минут машину привели в порядок.
– Мы останемся здесь, во всяком случае, пока вы не исчезнете из поля зрения, – сказал обер-фельдфебель, чтобы подбодрить меня. – Вы никогда не попросили бы, я знаю.
– Спасибо. Поставьте под колеса тормозные колодки. Я скажу, когда убрать их. На сей раз я должен буду взлетать по ветру, так быстро, как могу. Я не могу рулить по этим камням.
Обер-фельдфебель, беспокоившийся о том, что со мной может случиться беда, попробовал переубедить меня:
– Герр лейтенант, вы знаете, что взлетно-посадочная полоса слишком короткая, чтобы оторвать машину от земли. Вы почти наверняка свалитесь в овраг. Почему бы вам не поехать с нами, не рискуя напрасно?
– Если у меня есть даже самый небольшой шанс, я должен его использовать.
Неожиданно все стало мне безразлично. Я нажал на кнопку стартера и запустил двигатель, потом я закрепил привязные ремни и парашют, надел наушники, закрыл фонарь кабины и приготовился к взлету. Я снова открыл фонарь, высунул голову наружу и сказал:
– Если вы увидите, что самолет перекувыркнется через капот и загорится, то оставьте меня жариться и уезжайте как можно быстрее.
Ответа не последовало, шум двигателя заглушал мои слова. Затем я прибавил обороты. Тормозные колодки сдерживали самолет, который нетерпеливо вздрагивал, как норовистый скакун, не имевший возможности двигаться. Я легко толкнул ручку управления вперед, чтобы облегчить взлет с поврежденными рулями и обшивкой. В это же самое время я, четко осознавая свои действия, подумал: «Если сейчас они уберут колодки, то машина должна принять горизонтальное положение».
Двигатель ревел, машина подскакивала и тряслась. Высунувшись, я прокричал: «Убирайте колодки!» – показывая при этом жестом, что нужно сделать. Самолет рванулся вперед словно пантера и, выбрасывая из-под колес камни, помчался по полю. Я изо всех сил нажимал на ручку управления, удерживая нос так, чтобы хвост не ударился о землю. Снизу по фюзеляжу стучали камни, отбрасываемые воздушным потоком пропеллера. Я дал полный газ. Двигатель с ужасным свистом и фырканьем превысил 2800 об/мин. Я боялся смотреть на приборную доску.
Все эти действия заняли несколько секунд. Затем я вместо того, чтобы давить на ручку управления, медленно потянул ее на себя. Самолет подпрыгивал и скользил на крыло, снова опускаясь вниз.
Мной владела одна всепоглощающая мысль – овраг. Мой бог – овраг!
Он приближался с тревожащей быстротой. С сумасшедшим отчаянием я дернул ручку управления на себя. Или я сделаю это, или же нет…
Казалось, что самолет как будто ударили кнутом. Рванувшись, он оторвался от земли, рухнул обратно, словно лошадь, которая, преодолевая препятствие, не желает терять контакт с землей.
«Хорошо, – подумал я, – на сей раз я это сделаю».
Я снова потянул за ручку управления. Быстрее вверх, словно я был всадником, преследуемым врагами и всаживающим шпоры в живот своей лошади. «Мессершмитт» дрожал как раненый зверь, но продолжал держаться в воздухе. Он трепетал словно лист на осеннем ветру.
«Хорошо, Петер, теперь ручку вперед, – сказал я сам себе. – Будь осторожней с рулем и держи его горизонтально. Под тобой девять метров пустоты и склон. Теперь малейшая ошибка станет фатальной. Сохраняй спокойствие».
Самолет подпрыгнул, приподнял нос и понесся подобно выпущенной стреле. Указатель скорости показывал 195 км/ч. Я непроизвольно погладил борт фюзеляжа и прошептал: «Отлично, старина. Ты сделал свою работу хорошо».
Я уменьшил газ до 2200 об/мин. «Мессершмитт», казалось, вздохнул с облегчением, и я – тоже. Альтиметр показывал 45 метров – идеальная высота для того, что я хотел сейчас сделать, то есть достичь Палермо на бреющей высоте. Поскольку я летел над дорогой с отступающими войсками, меня обстреляли зенитные батареи. Я смог пролететь мимо в нескольких метрах над землей и включил рацию. В ужасе я услышал следующее: «Посмотри назад, ты, проклятый дурак. У тебя на хвосте три «Лайтнинга». Отворачивай. Почему ты не уходишь, ты ненормальный? Внимание, внимание. Снова сомкнуться. Отлично сделано. Ты сделал его. Поздравляю. Боже, в меня попали».
Отдельные слова и несвязные фразы, казалось, летели из эфира со всех сторон. Где-то на востоке Сицилии, над Этной или в окрестностях Сиракуз, последние истребители люфтваффе вели бой с множеством вражеских самолетов. Сначала я подумал, что предупреждали меня. Я выполнил левый вираж и осмотрелся вокруг. Нигде не было видно никаких «Лайтнингов».
«Я одинок на западе Сицилии, – подумал я. – Мой самолет здесь последний Me-109, и американские пилоты полагают, что я бездельничаю, собирая цветочки. Теперь бои, должно быть, сосредоточились около Мессины. Это то место, где ловушка может захлопнуться. Я должен проскользнуть в «ящике», который плетется со скоростью 370 км/ч с наполовину отсутствующим хвостовым оперением. Это отчасти лотерея, но я надеюсь, что смогу увидеть Палермо. Опустись пониже. Скользи прямо над крышами. Обходи колокольни как можно ниже».