Осенью 1921 г. при поддержке японских военных кораблей войска белогвардейцев, сторонников последнего контрреволюционного правительства братьев Меркуловых, которое пришло к власти в результате переворота 6 июня 1921 г., захватили Охотск, Гижигу и Петропавловск, после чего японские рыболовные компании под охраной своих кораблей стали осуществлять хищнический, «свободный» рыболовный промысел в территориальных водах ДВР не только в Японском, но и Охотском и Беринговом морях. Летом 1922 г. на Камчатку совершила инспекционную поездку группа Тамуры, которая поставила вопрос о разработке ресурсов и колонизации полуострова путем его заселения японцами.
Разгром японских интервентов и их белогвардейских приверженцев осенью 1922 г. нанес сокрушительный удар планам Японии на ревизию японо-русской границы на Дальнем Востоке. 7 ноября 1922 г. Красной Армией был освобожден Владивосток, 13 ноября Народное собрание ДВР объявило о присоединении республики к РСФСР, а двумя днями позже ВЦИК РСФСР провозгласил ДВР, включая зоны, оккупированные японской стороной, составной частью РСФСР [11] . Под этими зонами, как видно, например, из заявления делегации РСФСР и ДВР на Чаньчуньской конференции от 25 сентября 1921 г. [12] , подразумевался еще не освобожденный от японцев Северный Сахалин.
В ходе переговоров о нормализации отношений японская сторона поставила вопрос о компенсации гибели японцев и ущерба, нанесенного Японии в результате Николаевского инцидента. Предлагалось предоставление ей нефтяных и угольных концессий, либо даже продажа этого района.
Сведения о намерении Японии вынудить советскую сторону продать ей Северный Сахалин впервые просочились в китайскую печать из Токио летом 1922 г. [13] Однако позднее в том же году японская сторона неоднократно заявляла о намерении либо аннексировать, либо продолжать оккупацию этой территории России в качестве компенсации за Николаевский инцидент, против чего СССР, естественно, возражал. Мэр Токио С. Гото, бывший министр иностранных дел Японии и председатель Японо-русской ассоциации, в декабре 1922 г. пригласил высокопоставленного советского дипломата А.А. Иоффе в Японию и предложил ему провести переговоры о продаже ей Северного Сахалина за 100 млн. долларов [14] . Тем самым, как писал советский историк Л.Н. Кутаков, «захватив еще в 1905 г. Южный Сахалин, Япония пыталась теперь отторгнуть и северную часть острова, пока оккупированную японскими войсками»[15] .
Любопытно, что отторжению Северного Сахалина от СССР, правда, за значительно более крупную сумму, как это стало известно из документов, рассекреченных в 90-е годы, способствовало само высшее советское руководство. Это объяснялось тем, что, с одной стороны, оно столкнулось с глубоким экономическим кризисом после окончания гражданской войны и нуждалось в деньгах, а с другой – опасалось, что Япония аннексирует этот район безвозмездно.
Так, Протокол заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 3 мая 1923 г. гласил: «Присутствовали члены политбюро тт. Зиновьев, Каменев, Сталин, Томский, Троцкий; кандидаты тт. Бухарин, Калинин, Рудзутак; члены ЦКК тт. Сольц, Ярославский, Куйбышев, председатель СНК т. Цюрупа, члены ЦК тт. Сокольников, Чубарь, Радек, Смирнов А.П.
…Политбюро не возражает против дальнейшего ведения переговоров в направлении продажи о. Сахалин, причем сумму в миллиард рублей считать минимальной… Сумма должна быть внесена вся или в размере 9/10 наличными» [16] .
Из этого документа стало ясно, почему на открывшихся 28 июня 1923 г. переговорах в Пекине о нормализации двусторонних отношений с полномочным представителем Японии Ц. Каваками советский полномочный представитель А.А. Иоффе предложил в июле того же года продать Японии Северный Сахалин за 1 млн.
золотых рублей, повысив затем эту сумму по дополнительной инструкции из Москвы до 1,5 млн. золотых рублей. Но Каваками возразил на это, сказав, что 150 млн. иен были бы приемлемой суммой [17] . Это было значительно ниже платы, запрошенной советской стороной, и поэтому стороны в конечном счете договорились удовлетворить требование Японии о компенсации за Николаевский инцидент предоставлением ей концессии в этой части острова и письменным извинением советской стороны.
4. ПРОБЛЕМА ВЗАИМНОГО НЕВМЕШАТЕЛЬСТВА ВО ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА
Особенно важным для советско-японских отношений являлось обязательство СССР и Японии не вмешиваться во внутренние дела друг друга, данное сторонами в ст. 5 Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией 1925 г.
Предложение японской стороны о включении в Конвенцию этой статьи было вызвано активизацией революционного движения в Японии под влиянием революционных событий в России и в Западной Европе и установками Коминтерна на мировую коммунистическую революцию.
Советская сторона, стремясь к прорыву капиталистического окружения, а также для получения обязательства Японии не оказывать содействия различным контрреволюционным российским организациям в Японской империи, согласилась на это предложение. Официально решение предложить СССР включить соответствующую статью в Конвенцию с целью «ограничить подрывную пропаганду» было принято Токио 24 июля 1924 г. на заседании кабинета министров под председательством премьер-министра Такэаки Като. Это решение было одобрено в ответ на согласие советского представителя на переговорах в Пекине Л.М. Карахана, направленное японскому представителю Кэнкити Ёсидзава в середине мая 1924 г. в связи с его письмом по этому вопросу от 20 марта того же года [18] .
Обязательства по этой статье Конвенции носили взаимный характер и отвечали в определенной степени интересам договаривающихся сторон. Однако ее положения противоречили теоретическим установкам и практике влиятельных правящих группировок в обеих странах.
Так, в Манифесте I Конгресса Коммунистического интернационала к пролетариям всего мира, подготовленном к печати Л.Д. Троцким в газете «Правда» от 7 марта 1919 г. и подписанном В.И. Лениным вместе с другими руководителями Коминтерна, со ссылкой на Коммунистический манифест 1847 г. К. Маркса и Ф. Энгельса говорилось: «Мы, коммунисты, представители революционного пролетариата Европы, Америки и Азии, собравшиеся в Советской Москве, чувствуем и сознаем себя преемниками и вершителями дела, программа которого была возвещена 72 года тому назад. Наша задача состоит в том, чтобы… ускорить победу коммунистической революции во всем мире».
В одобренном для рассмотрения СНК РСФСР и В.И. Лениным письме в адрес зам. наркома по иностранным делам Л.М. Карахана, руководителя российской делегации на переговорах о нормализации советско-японских отношений от 20 февраля 1919 г., сообщалось об издании при содействии отдела пропаганды ЦК РКП(б) соответствующих брошюр, в том числе на японском и корейском языках [19] , и срочно испрашивались крупные средства для создания специального фонда поддержки антиправительственных организаций, который бы содействовал свержению буржуазного строя в странах Востока и установлению пролетарской диктатуры.
Это письмо проливает свет на то, какими средствами предполагалось «сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма» [20] , к чему В.И. Ленин призывал их в ноябре того же года в своем докладе на V Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока.