Чёрт! Джефф идёт к ней поболтать. Она однажды показала его Шоне, и та сказала, что он похож на Марти из «Wet Wet Wet». Нина терпеть не могла «Уэтов» вообще и Марти в частности, к тому же Джефф был совершенно на него не похож.
– Как дела, Нина?
– Нормально. Жалко дядю Энди.
– М‑да, но что поделаешь? – Джефф пожал плечами. Ему был двадцать один, и Нина считала его глубоким стариком.
– Когда заканчиваешь школу? – спросил он её.
– В будущем году. Я хотела уйти в этом, но мама наехала, и пришлось остаться.
– Выпускные экзамены?
– Угу.
– Какие предметы?
– Английский, матёма, арифметика, искусство, бухучёт, физика, современные исследования.
– Сдашь?
– Угу. Это не сложно. Кроме матёмы.
– А потом что?
– Пойду работать. Или буду оттягиваться.
– А не хочешь пойти в старшие классы?
– Не‑а.
– А зря. Ты бы могла поступить в университет.
– На фига?
Этот вопрос заставил Джеффа задуматься. Он недавно получил учёную степень по английской литературе и теперь жил на пособие по безработице. Как и большинство его однокурсников.
– Чтобы занять положение в обществе, – сказал он.
Нина поняла, что взгляд Джеффа выражал не ненависть, а скорее вожделение. Очевидно, он выпил перед этим, и тормоза у него ослабли.
– А ты повзрослела, Нина, – сказал он.
– Угу, – покраснела она, зная, что покраснела и ненавидя себя за это.
– Не хочешь пойти прогуляться? В смысле, зайти в какой‑нибудь бар? Можно перейти через дорогу и пропустить по одной.
Нина взвесила все «за» и «против». Если даже Джефф будет нести какую‑то студенческую пургу, всё равно это лучше, чем оставаться здесь. Кто‑нибудь увидит их в баре, это же Бонниригг, и кому‑нибудь расскажет. Это дойдёт до Шоны и Трейси, и они захотят узнать, кто этот темноволосый молодой человек. Такую возможность ни в коем случае нельзя упускать.
И тут Нина вспомнила про перчатки. По рассеянности она забыла их сверху на комоде в комнате Энди. Она извинилась перед Джеффом:
– Ага, хорошо. Только мне надо сходить в туалет.
Перчатки по‑прежнему лежали на комоде. Она взяла их и сунула в карман куртки, но наткнулась на мокрые трусики и быстро переложила перчатки в другой карман. Нина оглянулась на Энди. Что‑то в нём изменилось. Он весь вспотел. Ей показалось, как он дёрнулся. О Боже, он и вправду дёрнулся. Она дотронулась до его руки. Та была тёплой.
Нина побежала вниз:
– Дядя Энди! По‑моему… мне показалось… вы должны посмотреть… кажется, он живой…
Все посмотрели на неё с недоверием. Первым очнулся Кенни и помчался на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, за ним – Дэви и доктор Сим. Алиса нервно вздрогнула и застыла с раскрытым ртом, но так ничего и не поняла.
– Он был хорошим человеком… никогда меня пальцем не тронул… – лепетала она бессвязно. Но что‑то заставило её подняться наверх вслед за остальными.
Кенни потрогал вспотевший лоб брата и его руку.
– У него жар! Энди не умер! ЭНДИ НЕ УМЕР!
Сим собрался уж было приступить к осмотру, но его оттолкнула Алиса, которая, забыв о всяких приличиях, бросилась на тёплое, одетое в пижаму тело.
– ЭНДИ! ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ЭНДИ?
Голова Энди упала набок, на лице было всё то же дурацкое, застывшее выражение, а тело оставалось таким же безжизненным.
Нина истерически захихикала. Алису схватили и держали, как опасную психопатку. Мужчины и женщины тихо успокаивали её, пока доктор Сим осматривал Энди.
Мужчины и женщины тихо успокаивали её, пока доктор Сим осматривал Энди.
– Нет, к сожалению, мистер Фитцпатрик мёртв. Его сердце остановилось, – важно произнёс Сим. Он отступил на шаг и засунул руку под одеяло. Потом нагнулся и вытащил вилку из розетки. Он подобрал с пола белый шнур и вытащил из‑под кровати присоединённый к нему выключатель.
– Кто‑то оставил включённым электроодеяло. Поэтому тело нагрелось и вспотело, – пояснил он.
– Вот те на! Господь всемогущий, – засмеялся Кенни. Он заметил, как Джефф сверкнул на него глазами, и проговорил в свое оправдание: – Энди обоссался бы со смеху. Вы же знаете, какое у Энди было чувство юмора. – Он развёл руками.
– Конченый идиот… при Алисе… – в бешенстве пробормотал Джефф, развернулся и выбежал из комнаты.
– Джефф! Джефф! Да погоди ты, чудак… – взмолился Кенни. Слышно было, как хлопнула входная дверь.
Нине показалось, что она сейчас описается. Она из последних сил сдерживала душившие её приступы смеха, и от этого у неё разболелось в боку. Кэти обняла её.
– Ну, ну, всё хорошо. Успокойся, милая. Не переживай так, – сказала она, и тогда Нина поняла, что плачет, как дитя. Никого не стесняясь, ревёт во всё горло. Обстановка разрядилась, и её тело обмякло на руках у Кэти. Нахлынули воспоминания, сладостные воспоминания детства. Она вспомнила Энди и Алису, и то счастье и любовь, которые некогда обитали здесь – в доме её тёти и дяди.
Новогодняя победа
– С Новым годом, чувачок! – Франко обнял Стиви за голову. Стиви упорно, трезво и немного застенчиво пытался плыть по течению, но чувствовал, как растягивались шейные мышцы.
Он ответил на поздравление со всей теплотой, на какую был способен. Отовсюду послышалось «с Новым годом!»; они мяли его неуверенную ладонь, хлопали по его негнущейся спине и целовали его в тугие, инертные губы. Он мог думать только о телефоне, Лондоне и Стелле.
Она не позвонила. Мало того, её не было дома, когда он ей звонил. Её не было даже у матери. Стиви вернулся в Эдинбург и предоставил Кейту Милларду полную свободу действий. Этот ублюдок сполна воспользуется своим преимуществом. Сейчас они, наверняка, вместе, как, впрочем, и прошлой ночью. Миллард – жеребец. Стиви тоже. Стелла тоже шлюха. Херовая комбинация. Но в глазах Стиви Стелла была самым чудесным человеком на свете. Поэтому она была не совсем шлюха, точнее, вовсе не шлюха.
– Оторвёмся на всю голову! Это же Новый год, бля! – Франко не столько предлагал, сколько приказывал. Такая у него была манера. Он заставлял людей веселиться, если это было необходимо.
Но необходимости в этом не было. Все и так уже разошлись до предела. Стиви трудно было примирить этот мир с тем, который он недавно покинул. Он почувствовал, что они смотрят на него. Кто эти люди? Что им нужно? Это были его друзья, и им нужен был он.
В мозгах у него засела песенка с пластинки, резавшая по живому:
Я любил девчонку, красивую девчонку,
Сладкую, как луговой цветок,
Сладкий мой цветочек,
Синенький цветочек,
Мэри, Мэри, колокольчик мой.
Все бурно подхватили.
– Гарри Лодер – гений! Урра, это Новый год! – прокричал Доузи.
Видя радость на их лицах, Стиви смог лучше осознать масштабы собственного горя. Он стремительно опускался в бездну тоски, а счастливые времена оставались где‑то позади. Так часто бывает: до минувшего счастья вроде бы рукой подать, а дотянуться всё равно нельзя. Его разум превратился в жестокого тюремщика, который позволял своему узнику – душе – смотреть на свободу, но запрещал приближаться к ней.
Стиви сосал свою банку «экспорта» и надеялся, что этой ночью он никому не испортит настроения.