Она постаралась сразу же взять себя в руки и подошла к огромному окну, из которого открывался прекрасный вид на залив и далее на всю океанскую синь до самого горизонта. Даже сквозь стекло солнце грело нещадно, и она расстегнула пуговицы пиджака, буквально купаясь в ласкающей взор красоте и мечтая о том, чтобы голову ее посетили более приятные мысли.
Однако ничто не могло отвлечь от переполнявшего ее душу чувства горечи. В конце концов Джейн удалось справиться с навалившейся слабостью, и она обнаружила, что не отрываясь смотрит на старомодное войлочное кресло, придвинутое к самому окну. А точнее – на характерную вмятину, оставленную на сиденье человеческим телом.
Боже, подумала Джейн с содроганием, именно на этом кресле старая женщина провела большую часть последних лет жизни. Сколько часов она просидела вот так, уставившись взглядом вдаль? Сколько раз касалась этого приметного углубления на кресле?
Странно, но Джейн внезапно почувствовала, что это она, а не старая миссис О'Брайен, сидит сейчас в этом кресле, только спиной к деревянным оконным рамам, а ее зеленые глаза покрываются дымкой воспоминаний, следуя за взглядом тех старушечьих глаз… в прошлое.
Только на сей раз это прошлое ее, Джейн…
В тот день Боб, как всегда, встал вовремя и собирался идти на работу. В полицейском мундире он казался Джейн еще более красивым и самоуверенным, чем всегда. Она наблюдала за ним, лежа на постели, едва прикрывшись простыней и все еще не веря тому, что произошло у них прошлой ночью.
Не то чтобы Боб никогда не бил ее. Бывало и так – но только ладонью, и не более одного раза.
А прошлой ночью…
Боже, даже вспоминать об этом невыносимо. Джейн все еще чувствовала боль, которая и теперь, по прошествии суток, казалась нестерпимой.
Когда он подошел и присел на край постели, она инстинктивно попыталась отодвинуться.
– Не надо, Джейн, – попросил он. – Я не виноват, ты же знаешь. Ты вывела меня из себя. Почему ты не сказала мне, куда ездила вчера днем? Я же понял, что не по магазинам, – слишком много миль накрутил спидометр. Тебе бы просто признаться, что ты ездила навестить сестру. Я не против твоих визитов к Софи, но тебе следовало бы спросить моего разрешения. Если бы ты это сделала, у тебя не было бы причин лгать мне, а у меня – наказывать тебя.
Джейн смотрела на него глазами, полными ужаса.
– Обещай, что в следующий раз ты попросишь у меня разрешения, – сказал Боб, мягко поглаживая ей шею.
Сердце Джейн готово было выпрыгнуть из груди.
– Я… я обещаю, – еле ворочая языком, выдавила она.
– Хорошая девочка.
Когда он нагнулся, чтобы слиться с ней в непристойно глубоком поцелуе, а его руки под простыней начали ласкать ее груди, Джейн почувствовала себя совершенно больной. Потом губы их наконец разомкнулись, и он стал сильно сжимать ее сосок, хладнокровно наблюдая, как она страдает от боли, и в этот момент Джейн хотелось его убить.
– Это просто маленькое напоминание о том, что тебя ждет, если ты и дальше будешь обманывать меня, – сказал он на прощание, а затем резко встал и вышел из комнаты. – Не смей отсутствовать, когда я вернусь, – были его последние слова.
Она так никогда и не узнала, что произошло бы в случае ее непослушания, потому что Боб домой не вернулся. В тот день во время полицейской погони он был убит. Спустя несколько часов один из его коллег принес ей горькую весть. Слезы, захлестнувшие Джейн, он принял за вполне естественное проявление горя, но оказался не прав. То были слезы освобождения.
3
Мартин внимательно изучал примитивную карту, которую парень на бензоколонке около «Кеннет Хауз» всучил ему перед тем, как заправить полный бак. Теперь предстояли еще поиски час от часу все более загадочной миссис Эйкерс.
Когда он не застал ее в офисе, то сразу почувствовал острое разочарование, однако вскоре выяснилось, что в его незапланированном раннем визите имелись свои преимущества: в противном случае ему врядли удалось бы получить кое-какую информацию о женщине, увидеть которую он желал все утро.
Ее франтоватый молодой коллега сообщил с самодовольной ухмылкой, что Мартину несказанно повезло, если его «подцепила» сама миссис Эйкерс. «Молчу, молчу…» было явственно написано на его лице. Впрочем, намек был столь прозрачен, что его понял бы последний безмозглый болван, а Мартин отнюдь не считал себя круглым тупицей.
По мнению сослуживца, миссис Эйкерс, обсуждая с Мартином предстоящую сделку, явно не пустила в ход все свои козыри. Мартин не был уверен, что именно пробудило в нем это известие: еще большее влечение или, напротив, отвращение. Вообще-то, само участие в этом бизнесе как бы предполагало заранее наличие тех самых «козырей». Его собственный опыт подсказывал, что женщин с нетвердыми моральными принципами обычно легко определить на глаз.
Шлюхи вообще не оказывали большого впечатления на Мартина. Хотя он повидал их – и немало – за свои тридцать шесть лет.
Если она шлюха, это будет нетрудно проверить. Он уже не раз убеждался в жизни, что люди, легко и добровольно сообщающие гадости о других, обычно лгут. Или по крайней мере сильно преувеличивают. Поэтому решил пока не принимать всерьез прозвучавшие намеки и самому разобраться в моральном облике миссис Эйкерс.
Ему потребовалось целых десять минут, чтобы отыскать грязную боковую дорогу, которую он поначалу просто прозевал. Его терпение было на пределе, когда он подъехал к дому – самому запущенному и гадкому из всех, какие ему приходилось видеть. Припарковавшись рядом с зеленой «импалой», Мартин выбрался из машины, надел пиджак и сделал глубокий вдох.
Момент истины неудержимо приближался…
Очнувшись, Джейн глубоко вздохнула, не представляя, сколько истекло часов или минут. Она все еще полулежала в кресле у окна этой странной «комнаты воспоминаний», но ее не покидало ощущение, будто она проникла в иной мир, где время остановилось, а люди могут немного отдохнуть перед тем, как снова собрать осколки своей жизни воедино.
Что за толчок вывел ее из состояния, более похожего на транс? Какой-то звук или легкий холодок, пробежавший по ногам? Она выпрямилась в кресле и с тревогой оглядела комнату, пока глаза ее не остановились на открытой двери. В ушах продолжал стоять какой-то посторонний шум, хотя вокруг было по-прежнему тихо, совершенно тихо.
Затем она услышала. Ошибиться было невозможно: шаги па лестнице. Они приближались… приближались… И каждый новый шаг словно подталкивал ее: встань, иди, посмотри, кто там. По мере того как неизвестный поднимался по лестнице, достиг второго этажа, повернулся, направился в сторону детской, глаза Джейн уже готовы были вылезти из орбит от ужаса, а сердце забило барабанную дробь.
Когда же высокая темная фигура заслонила собой прямоугольник дверного проема, Джейн показалось, что ее дыхание сейчас остановится. Все, что она была в состоянии делать, так это с округлившимися глазами и широко раскрытым ртом следить за происходящим. Здравый смысл мог бы подсказать Джейн, что это не призрак, не дух, пришедший напугать ее, но от ужаса бедняжка не могла ни думать, ни действовать рационально. Лишь продолжала сидеть, словно заледеневшая, в своем кресле, пытаясь восстановить дыхание…
Мартин – тоже не в силах пошевелиться – только смотрел, смотрел, чувствуя, как напрягся каждый мускул его тела.
Боже Всемогущий…
После той короткой беседы в офисе он предполагал увидеть красавицу вполне определенного сорта.