Искренне заинтересованная данным вопросом, Моника содрала с вешалки драную шерстяную кофту и завернулась в нее в самый последний момент, уже открывая дверь.
На пороге стоял Хью Бэгшо. Вид его был ужасен. Именно так Моника и представляла себе людей, воочию увидевших призрака. Бледное лицо, синие тени под глазами, прыгающие губы и нахмуренные брови, а в глазах – преисподняя и все ее демоны.
– Мистер Бэгшо! Что-то случилось? Заходите же.
Хью переступил порог, стараясь не очень пялиться на коленки Моники Слай. Проклятая секс-бомба! У нее ничего не выйдет, он будет тверд, как скала, он выложит ей все, он расставит все точки над…
– Хью! На вас лица нет! Чаю? Или выпьете… хотя, вы же за рулем… Вызвать вам такси?
– Нет. Нам нужно поговорить. Немедленно.
– Проходите…
В шоколадных глазах лениво плескалось изумление, но смущенной или испуганной она не выглядела. Надо же было так притворяться три года! Серая мышь, по рассказам девочек, стеснявшаяся даже в дамской комнате колготки подтянуть… так и ходила – в перекрученных винтом.
Хью прошел на кухню и против воли потянул носом. Горячие булочки с корицей имеют обыкновение пахнуть детством для представителей абсолютно всех слоев населения. А если они еще и слегка подгорели…
Моника Слай ахнула и метнулась к допотопной газовой духовке – спасать булочки. Когда она села на корточки, Хью едва не вытаращил глаза и не открыл рот самым неподобающим образом. Под футболкой на его секретарше ничего не было, чтоб ему провалиться! Кофта неопределенного цвета и формы распахнулась, а вот футболку Моника Слай успела натянуть и зажать коленками… лучше б она этого не делала.
Расстроенный и деморализованный вконец Хью дождался, когда она вытащит и поставит в центр стола противень с золотисто-коричневыми булочками, истекающими маслом, судорожно сглотнул и выпалил:
– Мисс Слай, ответьте мне начистоту, что вас связывает с Джозефом?!
Она посмотрела на него задумчиво и как-то… оценивающе, что ли? Приблизительно так на него смотрела мисс Бобкинс в начальной школе, но об этом Хью Бэгшо вспоминать не любил. И потому начал злиться все сильнее. Кто тут грешник, в конце концов?
Моника Слай склонила голову на плечо, в шоколадных глазах появилась некоторая отстраненность, а в голосе – напевность древнего сказителя.
– Нас с Джозефом свел несчастный случай… Можно сказать, что нас сблизила общая беда.
– Не расскажете ли поподробнее?
Теперь она смотрела прямо в глаза Хью, и в шоколадных глазах все явственнее читалась насмешка, но голос оставался торжественно серьезен.
– Охотно. Я возвращалась домой от врача. По сути дела, он только что дал мне понять, что мой случай не лечится. А Джозеф… одна женщина его совершенно измучила. Он едва дышал, в самом прямом смысле этого слова. Он буквально свалился мне под ноги. Я не могла его бросить. И отдать той женщине тоже не могла. С ней он погиб бы.
Хью поражался этому цинизму. Значит, все знает про жену и детей. И тем не менее, уверена, что поступает правильно…
– …Я привезла его к себе домой, положила в ванну, постаралась сделать так, чтобы ему было хорошо… У меня совсем не было опыта, мистер Бэгшо. Я понятия не имела, как обращаться с… ну… вы понимаете.
– О да! Но вы научились.
– Да. У меня был хороший учитель.
– И не сомневаюсь, что вы стали прекрасной ученицей.
– Я старалась день и ночь. К тому же на работе случились некоторые неприятности, результатом которых стал неожиданный и довольно познавательный оплаченный отпуск.
– Познавательный? Благодарю вас, я запомню это прелестное определение. Так что там дальше с Джозефом?
– А, ну да. Каждый час, проведенный под одной крышей, сближал нас все больше, очень скоро я по-настоящему привязалась к нему…
– А о чувствах той женщины вы не думали?
– Уверяю вас, она не знает, что такое чувства. Только низменные животные инстинкты и физиологические потребности.
– Как вам не стыдно, она ведь мать…
– Не исключено. Но Джозефа она просто съела бы.
– Да она бы костями подавилась!
– В каждом деле свой риск.
– Мисс Слай!.. И вы полагаете, Джозеф испытывает к вам ответные чувства и не жалеет, что не остался с той женщиной?
– О, в последнем я совершенно уверена. Любая встреча с ней – смерть для Джозефа.
В шоколадных глазах плескались пузырьки смеха, но ослепленный яростью и ревностью Хью этого уже не замечал. Голос его вибрировал от сдерживаемого напряжения, хотя сам Хью был уверен, что говорит вкрадчиво и саркастически.
– Тогда позвольте совсем уж нескромный вопрос: Джозеф все время проводит с вами?
– Да. Мы не расстаемся ни на минуту, когда я дома, разумеется.
– Ага! И сейчас он…
– В ванной.
– В ванной. Как мило. Что ж, с вашего позволения, я подожду, пока он выйдет. Очень хочется с ним познакомиться.
Моника наклонила голову, еле сдерживая рвущийся наружу хохот.
– Боюсь… вам придется… долго ждать… мистер Бэгшо…
– А я сегодня совершенно свободен, знаете ли. Отлично выспался за те дни, когда вас не было на работе. Никто не приставал ко мне с графиком и бумагами на подпись. Больше того, обо мне вообще ни одна собака не вспоминала… Так что я подожду. Булочку вот съем!
Он решительно схватил золотистую булку и впился в нее зубами, однако кусок застрял у него в горле, когда Моника Слай подняла голову и очень спокойно изрекла:
– Пожалуй, будет лучше, если я провожу вас к нему. Прямо в ванную.
– Экхм… гр-р-р… знаете, мисс Слай, это что-то потрясающее… Такой цинизм… Думаете, я не пойду?
– Почему? Вы – мужчина, он – мужчина. Я могу постоять в дверях.
– Вы думаете, меня остановят этические соображения? Так вот, у меня их нет! И никакого Джозефа у вас в ванной тоже нет, вы просто делаете хорошую мину…
– Пойдемте.
И бесконечно наглая, бесстыдная, шоколадная и коричная мисс Слай с голыми коленками взяла обалдевшего и разъяренного Хью за руку и повела по коридору в ванную комнату. И он пошел, пошел, как теленок, идущий на заклание!
Моника Слай распахнула дверь, вспыхнул свет.
– Позвольте представить: Джозеф. Джозеф, это мистер Бэгшо. Хью Бэгшо.
Хью машинально сделал несколько шагов вперед. В ванной плавали большие зеленые листья какого-то комнатного растения, а между ними…
…лениво шевелил плавниками громадный серебристый карп. Часть чешуи блестела чуть ярче, глаза были темно-золотистыми и смотрели прямо на Хью. Тот против воли сделал еще шаг, оказался у самой ванны, протянул руку…
Потом обернулся и пробормотал:
– Моника, я, видимо, опять свалял дурака…
Она прислонилась к косяку и улыбалась. Она была так хороша, что хотелось завыть в голос. Частично от облегчения, потому что Джозеф оказался совсем не тем, который… Но ведь есть еще и второй! Брови Хью вновь сошлись на переносице.
– А с кем это вы секретничали сегодня на улице?! И этот же костлявый тип открывал мне дверь, когда я приезжал… короче, в прошлый раз!
Она округлила глаза, приложила ладонь к губам в шутливом ужасе.
– Ты за мной следил, Хью?! Ты подсматривал, с кем я встречаюсь?
– Не твое дело, поняла? Кто это был?!
– Александер.
– Кто?!
– Александер. Он продавец в зоомагазине. Абсолютно помешан на рыбах и аквариумах. Знает о них все. У него красавица-жена и куча детишек, все ужасно смешные и тоже не выговаривают букву «р». Он меня с ними познакомил в тот самый, видимо, день, когда ты приезжал. Я тогда даже не вышла открывать, заваривала чай. Александер посмотрел Джозефа, и мы пошли к нему в гости.
Хью некоторое время хлопал глазами, а потом жалобно протянул:
– И взять с собой в Грейт-Фолс ты хотела…
– Вовсе не своего любовника, а карпа по имени Джозеф, чтобы выпустить его в заповедную реку, где никто его не станет ловить.
– Я идиот…
– Да.
– Что?
– Ты идиот. И я тебя люблю.
Моника Слай оторвалась от косяка, шагнула вперед, обхватила Хью за шею и крепко поцеловала прямо в губы.
Хоть здесь Хью оказался на высоте. Вернее, его тело. Пока рассудок пребывал в коматозе, руки, ноги, губы и прочие части организма не подкачали, сделали все правильно. И Моника Слай оказалась ровно такой, какой и представлялась ему в последнее время: шоколад и корица, ландыш и мед, мирра и елей, дождь освежающий и огненная пещь…
Он уже приступил к вполне осмысленным действиям, когда она, задыхаясь, уперлась ему в грудь руками и пискнула:
– Только не здесь! Я… не могу при Джозефе… Ты только не смейся…
Хью покосился на карпа, тот ехидно сверкнул золотым глазом. Хорошо, что она первая это сказала.
Потому что Хью тоже не смог бы при Джозефе!
11
Все любовники каким-то образом оказываются в постели впервые. Ну, или не в постели, а на скамейке в парке, в машине, в чистом поле, на рояле – это уже технические мелочи.
Так вот, первый этот путь всегда бестолков и неловок. Хью и Моника не стали исключением.
Они посшибали все встреченные на пути углы, они чудом не свалились с лестницы, когда Хью наступил на носок Моники, они разбросали всю одежду Хью вдоль всего пройденного до спальни маршрута – и все это время они непрерывно целовались.