Она поняла, что на этот вопрос ей рано или поздно придется ответить – Марк как раз закончил говорить по телефону и сумел-таки поймать ее безмолвный призыв-мольбу о помощи и мгновенно присоединился к дамам, непринужденно произнеся:
– Энни уже успела рассказать о встрече с моими друзьями? Им всем так не терпелось взглянуть на нее, и мне пришлось нелегко, ограждая ее от поклонников.
Диана нахмурилась.
– Я считала, что это будет вроде разрядки для нее, надеялась, что Энни немного отдохнет перед началом гастролей.
– О! Я позаботился о том, чтобы у нее была возможность хорошо отдохнуть. Вы ведь помните, как я заинтересован в успехе ее гастролей? Мы рассчитываем продать много ее дисков в течение пары следующих недель, и продать удачно. За ней уже сейчас бегают фаны, но я верю, что после этих гастролей Энни станет настоящей звездой.
Диана была явно разочарована тем, что Марк вмешался в их разговор, но одновременно и радостно рассмеялась.
– Что за вопрос? Конечно же, Энни станет звездой! И не только здесь, во Франции, но и во всей Европе. – Затем обняла рукой Энни и прижалась к ней.
– Ведь так?
Энни засмеялась.
– Будем надеяться.
Да, Марк убедителен, холоден, как огурец, ушел от ответа и даже глазом не моргнул. Наблюдая за ним, Энни дивилась, что он все же за человек? И сколько правды в том, что он ей наговорил?
А Марк тоже все поглядывал на Энни. Она поняла, что Марк хотел бы прочитать ее мысли, настроиться на ее волну, понять, что она чувствует – приезд Филиппа и Дианы в корне изменил обстановку. Но Марк, без всякого сомнения, не намерен был им уступать. Возвращение друзей вернуло все на круги своя, вновь окуная девушку в домашний уют их многолетних взаимоотношений, отдалило ее от Марка, заставило осознать, как мало она, собственно, знакома с этим человеком, по сравнению с тесной давней дружбой с Филиппом и Дианой.
За те короткие часы наедине с Марком у Энни не было никакой возможности прибегнуть к помощи защитной маски, той, что так часто выручала ее на публике. Не понадобились и изысканные манеры или еще что-нибудь в этом роде, чем можно было бы оградить свою душу от посторонних взглядов. Ей пришлось пробыть с ним лицом к лицу такой, какая она есть на самом деле, без прикрас, и той женщиной, каковой она в действительности была, без налета всего, что о ней писалось и что ей приписывалось в газетах, смаковалось между диск-жокеями, обсуждалось фанами. Та Энни была создана прессой и не имела ничего общего с подлинной Энни. Внезапно девушке пришло в голову, что теперь, после суток, проведенных вместе с Марком, она гораздо лучше знает сама себя. А ведь так легко поверить еврей собственной рекламе, можно даже забыть, где же твое настоящее, а где придуманное репортерами. Долгие годы Энни была слишком занята, чтобы задуматься о все расширяющейся пропасти между ней настоящей и той, которая появлялась под маской на публике. Той, что была полностью придумана и приписана ей средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать, а они уже принялись отвечать за нее на все вопросы, которые сами и задавали, и их ответы, по их разумению, должны были соответствовать образу Энни. Энни никогда этому не противилась. Впрочем, у нее просто не хватало времени.
Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я? чего я хочу, что я на самом деле чувствую?
Она открывала рот и честно повторяла те слова, которые вкладывали ей Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали необходимыми для ее появления в местах, где обычно скапливалась нужная публика, – ночные клубы, рестораны, отели, модные курорты. Девушка никогда не протестовала против того, чтобы ею так манипулировали, относились как к живой куколке.
Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану.
К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им благодарна…
Но все равно пришло время, когда Энни надо жить самостоятельно, думать по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, – держаться от него подальше.
Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные глаза сверкали вызовом.
Пусть читает ее мысли: "Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено! Я не верю тебе и больше не хочу тебя видеть!"
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Билеты на первый концерт в Париже были распроданы мгновенно. Сама Энни не предполагала, что будет так популярна во Франции, что будет такой фурор.
Однако Марк и его рекламная команда провели просто огромную работу задолго до начала ее гастролей, поставив целью создать нужную атмосферу для успеха Энни. Они поработали с прессой, сообщали в нужное время слухи в нужные газеты и журналы, на кабельное и спутниковое телевидение, издавали плакаты и размещали их на видных местах. Особое место в рекламной кампании занимали интервью Энни музыкальным и околомузыкальным изданиям.
– Пресса не обходит вас вниманием, – с удовлетворением отметил Луи, глава отдела рекламы. Сказал он это с сознанием гордости за проделанную его отделом работу. – Билеты распродаются в момент открытия билетных касс. Мне кажется, что эти гастроли будут успешными. К тому же Франция никогда не была легким рынком, где можно было бы продать иностранный музыкальный товар, поскольку в стране есть собственные отличные певцы и музыканты. Однако должен признать, что сам не ожидал такого ажиотажа в самом начале гастролей.
– Вы для этого проделали просто гигантскую работу, – поздравила его Энни, и Луи ухмыльнулся, явно довольный ее комплиментом – Благодарю вас. Я буду под рукой во время гастролей, чтобы помочь вам справиться с любыми проблемами, которые только могут возникнуть. Так что не смущайтесь и прямо обращайтесь ко мне.
– Хорошо, не буду смущаться, – пообещала девушка, в то же время абсолютно убежденная в том, что Фил или один из его помощников сумеют уладить любой вопрос. Ей еще ни разу не доводилось самой решать проблемы, слава Богу!
Энни поднялась на самой заре, легко позавтракала и укатила на стадион, чтобы порепетировать перед началом сегодняшнего концерта. Звуковая сцена была уже почти смонтирована, хотя кое-где еще слышался перестук молотков.
Строители сновали взад-вперед по металлическим лесам, скрепляя их, подтягивая соединения и пробуя их на прочность. Бывали случаи, когда сцены обваливались от вибрации, вызванной грохотом музыки, или когда рушились зрительские трибуны оттого, что фаны, войдя в раж, принимались дружно топать. Никто не хотел подобного на этот раз.
Не отставали и электрики, напряженно трудившиеся под самой сценой, проверяя электрические цепи. Микрофоны щелкали и гудели, когда кто-либо в очередной раз принимался их проверять.
Группа крепких мускулистых молодых ребят начала заносить на сцену музыкальное оборудование. Клавишные и ударные уже заняли почти все свободное место, а еще предстояло установить громоздкие усилители. То и дело что-то падало, и гулкий звук, многократно отражаясь эхом, разносился по стадиону.
– Смотреть надо, – орал ответственный за оборудование. – Эта штука денег стоит!
– Извини, Джек, – оправдывался несчастный. – Я просто споткнулся.
– Куда это ставить? – тут же раздавался новый крик, и Джек что-то орал в ответ Небольшая группа певцов хора выстроилась перед рядом микрофонов и принялась репетировать, помногу раз прерываясь и повторяя не дающуюся музыкальную фразу Этим же занялась и Энни, ее музыканты и недавно присоединившаяся к ней балетная труппа.