Единственными звуками в закрытой части машины были дыхание пациента и гудение воздушного фильтра.
Когда Нита закончила свою работу, Сэм натянул над носилками кислородную палатку, тщательно укрепил ее и приладил фильтр для очистки выдыхаемого пациентом воздуха.
– Это уменьшит опасность заражения, повысит степень насыщения крови кислородом и разгрузит сердце, – сказал он.
Коротко взревели гидравлические моторы, и машина оказалась на покинутой платформе. Открылась задняя дверца.
– Я могу помочь вам с носилками, док, – сказал Киллер в микрофон.
– Не нужно. Доктор Мендель и я сделаем все сами. Я хочу, чтобы вы оставались на своем месте, пока машину скорой помощи не обработает отряд дезинфекторов. Это приказ, Киллер.
Сэм подкатил носилки к лифту, а Нита в это время наблюдала за состоянием пациента.
Уголком глаз Сэм заметил ожидавших техников в герметических пластиковых комбинезонах. На плечах у них были пристегнуты небольшие резервуары. Один из них коротко махнул рукой, и Сэм увидел, что Мак Кей, руководитель отдела тропических болезней сам возглавлял эту небольшую группу.
– Этот лифт с дистанционным управлением, – прозвучал голос из динамика на потолке лифта.
Носилки были вдвинуты в кабину лифта, дверь за ними закрылась и открылась уже на шестидесятом этаже. Длинный коридор был пуст, все двери были закрыты в ожидании дезинфекционного отряда, который следовал за ними. Перед ними раскрылась первая дверь, массивная, как дверь бомбоубежища. Затем эта дверь закрылась за ними и тут же почти бесшумно распахнулась внутренняя дверь.
– Сначала положим пациента на койку, – сказал Сэм, – потом вы можете отправить препараты в лабораторию.
В его голосе слышалось облегчение.
Этот мужчина был все еще его пациентом, но скоро его примут врачи госпиталя, а его с его советами оттеснят в сторону. Он ощутил небольшое чувство вины, когда ему стало ясно, почему он испытал облегчение – теперь ответственность лежала не только на нем одном. Сейчас пациент умрет сейчас или умер бы до этого, виноват был бы только он один.
Пока Нита укладывала препараты в капсулу транспортировки, чтобы отправить их в лабораторию, Сэм взял приборы, необходимые для работы на столике возле кровати и установил их один за другим в рабочее положение. Манометр и термометр были объединены в одном черном корпусе, который по размерам был не больше игральной карты. Он прикрепил его на сгиб руки пациента, и прибор тот час же начал выдавать данные. Встроенный микропередатчик направлял эти данные на антенну в изголовье кровати, и Сэм видел их на маленьком экране монитора.
Пациенту было очень плохо. Сэм наладил электрокардиограф и спектроэнцефалограф.
Все данные приборов передавались не только на маленький экранчик монитора, их можно было также видеть на большом экране в кабинете консультации. Сэм бессознательно сжал пальцы в кулаки, ожидая результатов на переданные приборами данные.
Прозвучал сигнал вызова, и из тумана на экране видео выплыло лицо доктора Гаспарда.
– Пока еще никакого диагноза, доктор Бертолли, – сказал он. – К сожалению, все согласны лишь с тем, что болезнь эта совершенно неизвестна. Пациент отождествлен Всепланетной комиссией как командор Рэнд, второй офицер «ПЕРИКЛА». Его история болезни сейчас появится на экране, архив уже разыскал ее.
– Какие будут предложения по лечению?
– Поддержка всех функций организма, как вы это уже начали делать…
Гаспард замолк, когда прозвучал сигнал тревоги и замигал красный свет.
– Фибрилляция сердечной мышцы, – сказал Гаспард.
Сэм уже открыл маленький шкафчик и извлек оттуда сердечный стимулятор. Ослабленное болезнью и чрезвычайным напряжением сердце космонавта бешено билось, но это биение было неравномерным. Один, два раза электрический ток пронзил сведенную судорогой сердечную мышцу.
Один, два раза электрический ток пронзил сведенную судорогой сердечную мышцу. Постепенно сердце снова стало биться равномерно, и Сэм опять повернулся к шкафчику с инструментами. Нита опередила его и сунула ему в руку другой стимулятор сердечной деятельности.
– Это, конечно, вам понадобится, – сказала она.
Сэм кивнул. Когда он сделал надрез на тяжело вздымавшейся грудной клетке пациента, чтобы ввести тончайшую проволочку в сердечную мышцу, судороги начались снова. На этот раз Сэм не сделал никакой попытки воспользоваться дефибриллятором, а решил воспользоваться нейростимулятором.
– Включить ток! – сказал он.
Он направил взгляд на восковую кожу потерявшего сознание пациента. Позади него тихо загудел животворный механизм. Тщательно дозированные микроимпульсы тока усиливали нервные сигналы, которые больше не могли достигнуть поврежденного сердца.
Сердце вновь забилось и снова погнало кровь по артериям и венам Рэнда.
Но это было началом конца. В это мгновение жизнь космонавта угасла, и он больше так и не пришел в сознание. Прошло еще несколько часов, прежде чем он умер окончательно. Умер официально – и за это время было установлено, что спасти его невозможно. Только чудо могло спасти Рэнда, но врачи не верили ни в какие чудеса, и чуда не произошло. Антибиотики не оказали на болезнь никакого влияния, которая с невероятной скоростью распространилась по всему телу. Почти все органы тела Рэнда, казалось, были поражены, деятельность почек прекратилась. Начался некроз. Сэм больше не смотрел на экранчик монитора, только слабый голос доктора Гаспарда снова привлек его внимание.
– Электроэнцефалограмма больше не регистрируется, доктор. Я благодарю вас. Вы и доктор Мендель сделали все, что возможно. С самого начала было ясно, что помощь пришла слишком поздно.
Экран померк. Лицо доктора Гаспарда исчезло. Сэм механически отключил один за другим все приборы, в которых заключалась вся надежда пациента. Он долгим взглядом посмотрел на умершего, затем то, что это умерший, наконец дошло до его сознания.
Рэнд был мертв. Это был конец. Теперь ему снова надо было думать и заботиться о живых.
Для ультразвукового скальпеля рассечь даже сильно охлажденное тело не представляло никаких трудностей. Сначала было установлено, что спасти жизнь Рэнда уже было нельзя. Его тело было настоящим очагом инфекции, и в каждом органе были большие цисты. Сэм умело произвел вскрытие, а Нита в это время готовила препараты и культуры для ожидавших их техников, и, как только это было сделано, они были отправлены им в запечатанных капсулах.
Только однажды Сэм прервал работу.
Профессор Чейбл сообщил, что все птицы – вся стайка скворцов и чайка были найдены поблизости от корабля. Мертвые животные уже были отправлены в лаборатории ВОЗ.
Уже была полночь, когда они закончили работу и снова простерилизовали все инструменты. Нита вышла из дезинфекционной камеры. Ее влажные волосы были повязаны косынкой. У Сэма в руке была фотография.
Он протянул ее Ните.
– Вот, только что поступила из одной из лабораторий ВОЗ. Все тела мертвых птиц усеяны нарывами, а здесь мы видим вирус. Он, кажется, идентичен тому, жертвой которого стал Рэнд.
Нита взяла фотографию и устало опустилась на кушетку у окна. В своем коротком, едва достигавшем колен халатике, с лицом, на котором не было никаких следов косметики, она казалась очень привлекательной, и можно было забыть, что она была врачом.
– Это значит, что… – сказала она, но не закончила предложения.
– Мы еще не знаем, что это значит, – ответил Сэм.
Он тоже чрезвычайно устал и знал, что Нита, должно быть, устала еще больше.
– Существует множество вопросов, ответы на которые очень важны для нас. Почему корабль так долго задержался на Юпитере? Почему командор Рэнд вернулся назад один? Как он заразился этой болезнью? Имеет ли она какую нибудь связь с птицами? Должна существовать такая связь, но я ее не вижу.