А «Кактусы» не предназначены для посадок вообще, это орбитеры. Вовсе нет. И не тогда, когда по кораблю разбежались эти твари с Гринзеи… И не тогда, когда мы попали под мятеж на Харуре, – нет! Я поседел, когда мы торчали в самом центре «угольного мешка», в миллионах миль от обитаемых планет, и я набрал на бортовом компьютере команду на подпространственный бросок, а чертова машина написала мне в ответ кириллицей: «ПРИВЕТ ИЗ ВОРОНЕЖА»! Это – не на Шараде, это город такой в Метрополии. На Земле – где‑то между Данией и Китаем… Там у них народный промысел такой процветает с двадцатого аж века, оказывается, – рожать такие вот гадости… Наш программист – деликатнейший был мужчина – и то просто необыкновенными словами ругался. А вы говорите – Мафия…
Вспомнив об исходной цели визита, который нанес ему Федеральный Следователь, капитан смолк, сосредоточив внимание на сложенных домиком пальцах.
– Я, собственно, закончил, – откашлявшись еще раз, уведомил его Кай. – Попрошу вас только внимательно продумать поведение и занятия всех членов экипажа. Если что‑нибудь покажется вам странным – не стесняйтесь побеспокоить меня. У вас есть еще что‑то, что следует сказать мне?
– Есть, – коротко проронил капитан и, поднявшись, подошел к своему сейфу. – Вы, господин Следователь, включены в список лиц, которых я должен ознакомить с устройством системы уничтожения Груза. Сами понимаете, триста тонн «Пепла» – это триста тонн «Пепла»… В чужие руки его никогда не отдадим…
Он достал из сейфа черный пакет и протянул его Каю. Федеральный Следователь не первый раз встречался с инструкциями такого типа, и чтение не заняло у него много времени. Расписавшись, он вернул листок капитану. Тот пожал ему на прощание руку и, оставшись один, нахохлившись, впал в задумчивое оцепенение.
Свинарник был еще тот в общем салоне висел портрет Флоренс Найтингейл, дополнявший импровизированную доску объявлений, на которой сообщение о вечере знакомства с экипажем – еще относительно приличной формы и содержания – соседствовало с написанным, судя по всему, губной помадой извещением о том, что доктор Ульцер очень устала с дороги и просит не приставать к ней с глупостями до восемнадцати ноль‑ноль послезавтра, а также с пришпиленной скотчем упаковкой слабительного с надписью: «Кто посеял?»… Под электронную имитацию аквариума, украшавшую табельный «уголок отдыха», был вызывающе небрежно запихнут идиотского вида рюкзак, а самих электронных рыбешек кто‑то всерьез пытался накормить мотылем – далеко не электронным. Кроме того, на стилизованной под каминную полку панели демонстрационного экрана пристроилась сиамская кошка совершенно нехарактерной для этой породы рыжей масти. Это был последний штрих, повергший Русти в полное уныние.
Кошка – да еще и р‑ы‑ж‑а‑я – на борту перед самым стартом – визитная карточка Князя Тьмы, это и дураку известно…
* * *
Сверившись с записью в полетной ведомости, Русти определил, что не приставать с глупостями следует к пассажиру бокса номер четыре.
Дверь упомянутого бокса была не загерметизирована, и из‑за нее доносились отчетливые чертыхания.
Откашлявшись, Русти все‑таки постучал в полуприкрытую дверь и, дождавшись неопределенно‑агрессивного возгласа в ответ на такое посягательство на покой доктора Ульцер, просунул голову в бокс. Доктор Ульцер оказалась плотной, крепко сбитой брюнеткой с явно разрушительными наклонностями, преобладавшими в ее настроении. Она с остервенением пыталась вкрутить здоровенный шуруп в вакуумированную переборку, отделявшую пассажирские боксы от слоя противометеоритного «вскипающего» пластика, закачанного в систему защиты под давлением в шесть атмосфер.
– Извините, мисс… сис, – молвил Русти, сдерживая первый порыв – схватить дуру за руку и оттащить ее подальше от переборки. – Вас… Вас не устраивает этот, как его… дизайн вашего бокса?
– Это не дизайн бокса, – деловито ответила доктор Ульцер, не прерывая своих попыток продырявить переборку. – Это – дизайн каталажки. И вообще – дерьмо. Занавеску повесить не на что.
– Если вы прокрутите в этой стенке дырку, мисс, вы выведете из строя весь уровень, – осторожно пояснил Русти, пытаясь сообразить, на кой ляд в индивидуальном пассажирском боксе сдалась занавеска. – А старт через час с небольшим… «Констеллейшн» – маленький кораблик, мисс, и его легко поломать. Если вам нужно, то я принесу крючок на присоске, а стенку ковырять не стоит. Она из сплава, мисс, и выдерживает, пожалуй, выстрел из винтовки, в упор.
– То‑то я и смотрю! – Мисс с досадой отшвырнула отвертку и шуруп. – Где тут у вас моют руки?
– Между каждыми двумя боксами – душевая. Это написано на табличке справа от вас. Там же и другие, гм… удобства. Но на предстартовый период вода из системы откачана… Мы – не лайнер, мисс. Судно экстренной доставки… Кстати, это не ваша кошечка спит в салоне? И потом – вещи… Было бы неплохо, если бы хозяин затащил тот вон рюкзак к себе и закрепил как следует… Старт – это всегда много «ж», мисс.
– Все тут не как у людей, – заявила сердитая докторша, выглядывая в салон. – Вещи оставили на проходе двое очкариков из вон тех боксов, а кошек я не переношу – уберите эту тварь и марш за крючками, немедленно! А где, собственно, кошка?
Кошки не было нигде.
– Как только закончу обход судна, мисс. – попытался вернуть себе мгновенно потерянный авторитет Русти и поспешил надавить сенсор соседней двери. Сенсор ему пришлось давить минуты три – дверь так никто и не открыл
Русти плюнул и перешел к следующему боксу. Однако позвонить он не успел – откуда‑то со второй палубы раздался яростный вопль, в котором озадаченный боцман узнал голос старшего помощника капитана Марчелло Борджиа, правда, исполненный в такой необычной тональности, которой в его вокальных характеристиках пока не числилось. Поспешив на этот крик, Русти без труда обнаружил эпицентр скандала, находившийся, судя по шуму, грохоту и изысканному букету ругательств, прямо в каюте секонда.
Недоумевая, Русти деликатным постукиванием означил свое присутствие. Мало ли с кем там мог сражаться сеньор Борджиа…
– Осмелюсь доложить, господин Марчелло, это я, боцман. Вы там как, в порядке? Помощь не нужна?
– Нужна, еще как нужна! – заорали за дверью, после чего Русти счел возможным осторожно приоткрыть дверь и бочком протиснуться в каюту помощника капитана.
Ошеломленный взгляд Рекса Раусхорна еще не успел оценить всю глубину открывшегося перед ним разгрома, посреди которого с ботинком в руках возвышался Марчелло, напоминавший цветом лица, позой и общим габитусом ошпаренного краба, как что‑то стремительное и рыжее бросилось под ноги боцману и с яростным визгом исчезло за поворотом корабельного коридора.