Голос сделался настойчивым, текучим как вода.
— Брендон, любовь моя, то, что существует между нами, достаточно сильно, чтобы пережить осуждение сторонней публики. И если их языки заставят нас связать себя официальным браком, сила нашей любви — по крайней мере моей к тебе любви...
— Элерис.
Ария оборвалась.
— Да, милый? — голос сделался мягче шелка.
— Извини, но тут пришел срочный голоком от брата.
— Тогда я лучше приготовлюсь к твоей Энкаинации. Но, милый, пожалуйста, поспеши, нам еще надо договориться о машине для меня...
— До свидания, Элерис. — Брендон с плеском погрузился в воду; взгляд его бесцельно блуждал по орнаменту на стенах. — Что ж, — сказал он громко, — это почти последняя. Архонея Матир, Флори, Архонея Таниан, Ажж-Рю, Элерис... — И снова Деральце скорее ощутил, чем услышал легкое сожаление. — Остается...
Снова зазвонил звонок, и компьютер негромко назвал абонента:
— Вдовствующая Архонея Инессет, срочно.
— ...Фелия. — Брендон резко опустил ладони в воду, задумчиво проводил взглядом брызги и плеснул еще раз. Потом торжествующе посмотрел на Деральце, с трудом поборовшего просившуюся на губы улыбку. «В чем-то он совсем не изменился». — Валяй!
— Ваше Высочество, — возгласил повелительный, чуть гнусавый женский голос. — Я обращаюсь к вам по желанию вашего брата, Эренарха. Он сообщил мне, что послал вам поздравительный голоком...
В голосе прозвучали едва заметные вопросительные нотки, Брендон хитро покосился на Деральце и снова нажал на клавишу отключения микрофона,
— Наверное, Семион отправил послание Инессет одновременно с тем, что ждет сейчас у меня в компьютере, — заметил он, словно обсуждая поступки кого-то далекого, незнакомого... или нелюбимого. — Что ж, двор, несомненно, ставит на Фелию — раз за ней стоят Семион и вдовица.
Не дожидаясь ответа Деральце, он отпустил клавишу,
— Я еще не видел его, — вежливо произнес он, откинув голову на мягкий бортик ванны, чтобы любоваться игрой солнечных бликов на потолке.
— ...и просил меня подчеркнуть в разговоре с вами, что если вы хотите доставить удовольствие своему отцу, вы положительно откликнитесь на просьбу Эренарха отправиться на Энкаинацию в сопровождении вашей кузины Фелии. Как член Семьи, полагаю, что я могу говорить с вами открыто: я считаю, что недопустимо устраивать дела такого рода в самый последний момент. На протяжении последних трех дней вы вполне могли бы найти время ответить на мои звонки; мне трудно поверить в то, что все это время вы были настолько заняты. Однако у меня нет желания делать вам внушение в торжественный для вас день — в знак единства нашей Семьи моя дочь изъявила свое желание сопровождать вас сегодня вечером. Это будет приятно вашему брату; кроме того, это позволит вам избежать оскорбления Семье, какое вы неминуемо нанесли бы, пойдя на поводу у одной из тех особ, с которыми, как известно, вы имеете обыкновение связываться.
— Этого можете не опасаться.
Последняя, тщательно выстроенная фраза Архонеи Инессет была произнесена тоном, каким обыкновенно извещают о находке у себя в десерте шестнадцатиного слеггишина. Деральце зажмурился, представляя себе её маленькие, утонувшие в одутловатом лице глазки и, как минимум, один из её знаменитых многих подбородков, трясущихся от праведного негодования. Ему доводилось встречать эту женщину лишь однажды, но и этого раза ему вполне хватило на всю оставшуюся жизнь.
— Признаюсь, мне отрадно слышать это ваше заявление, — продолжала Архонея. — Так вы пришлете фаэтон?
— Минуточку. Не смутит ли Фелию, что её увидят в обществе беспутного младшего сына, чью личную жизнь вы все осуждаете?
Последовала пауза, но самая короткая.
— Она подчеркивает, что действует согласно воле Эренарха, но, надеюсь, вы понимаете, что полученное образование позволяет ей ясно видеть реалии нашей общественной жизни и без колебаний исполнять свой долг. Как раз это вы вполне могли бы обсудить с ней лично, наедине... скажем, завтра в пять, у нас на чаепитии? Впрочем, уже много времени. Не могу ли я...
— Раз уж она все равно собирается на церемонию, — мягко перебил её Брендон, — несколько лишних минут ничего не меняют, не так ли? — Он помолчал немного. — Простите меня, — продолжил он прежде, чем она нашлась что ответить, — у меня горит вызов; возможно, это мой брат.
— Очень хорошо. Я передам ей, чтобы она ждала личного приглашения от вас в ближайшее время.
Брендон отключил связь. Компьютер заговорил снова — ровным, лишенным эмоций машинным голосом:
— Поступили два голокома. Абоненты: Панарх Геласаар хай-Аркад, срочно, отправлен 12-16-65 Стандартного Времени по пути на планету Лао Цзы; Крисарх Гален бан-Аркад, срочно, отправлен 12-13-65 Стандартного Времени с планеты Талгарт.
— Включай.
— Ваше Высочество, — торопливо сказал Деральце. — Вы не хотите прослушать их наедине?
Брендон смерил его из ванны взглядом голубых, холодных глаз. Правда, когда он заговорил, голос его звучал все так же мягко:
— Зачем? Их отправляли тоже при свидетелях.
Удивление, злость — все испарилось, когда на экране возникло голографическое изображение Панарха. Деральце не видел его ни лично, ни по головидео лет уже двенадцать, и впечатление, произведенное на него этой невысокой, стройной фигурой в белоснежном мундире, оказалось неожиданно сильным.
Ощущение неправдоподобия происходящего охватило Деральце вместе с нахлынувшими воспоминаниями. В прошлом Панарх всегда представлялся ему подобием солнца — далеким, но благосклонным, и, подобно солнцу, бесконечно далеким от земных дел отдельно взятых людей.
Глаза у Панарха оказались голубые, очень похожие на глаза Брендона. Деральце ощутил холодок, пробежавший по спине, и обрадовался тому, что стоит. Пусть это был всего лишь голоком, отправленный несколько дней назад, эффект присутствия был потрясающий.
— Добро пожаловать, сын, в ряды Тех, Кто Служит. — Морщинистое лицо Панарха преобразилось улыбкой, отчего он сразу показался гораздо моложе. Мгновение казалось, что он действительно смотрит сквозь пространство и время на своего сына, и снова Деральце ощутил неестественный холодок, пробежавший по спине.
Подняв тучу брызг, Брендон поднялся из ванны и завернулся в полотенце, не сводя глаз с голоизображения перед собой.
— Я постараюсь избежать долгих увещеваний: не сомневаюсь, что речей с добрыми пожеланиями у тебя сегодня будет в достатке, — говорил Панарх. — Жаль, что я не могу быть сегодня с тобой; жаль, что традиция требует, чтобы ты встречал пэров один. Однако это так, и у этой традиции есть свой смысл. Сегодня ты получишь много подарков, по большей части дорогих, а некоторые даже полезные. Я оставлю тебе только два, нематериальных.
Первый — слова, которые моя мать говорила мне по голокому вечером накануне моей собственной Энкаинации: «Когда ты встанешь перед своими пэрами, чтобы произнести слова присяги Службе, помни о Фениксе, вечно сгорающем во имя этой Службы, но вечно возрождающемся из пламени». Помни и Полярности предка нашего Джаспара Аркада.
Второй — от меня, от моего сердца: не забывай моей любви и любви твоей матери. Надеюсь, что мы с тобой скоро увидимся.
Голоизображение померкло. С минуту Брендон стоял не шевелясь, потом повернулся и с совершенно излишней силой кулаком ударил по настенному пульту.
— Комп! — выдохнул он. — Соедини меня со стюардом Халкином.
Спустя мгновение лампочка на панели подтвердила связь.
— Хал, — сказал Брендон.
— Сэр?
— Мое послание отцу.